— Заботься о нем, Кимберли. Мужчине нужна хорошая жена. Я вижу, что ты хорошая жена, симпатичная маленькая шикса.
Старик двинулся к двери. Джек поцеловал ему руку, прежде чем Йоханн Лерер вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
Кимберли метнулась к Джеку:
— Господи, Джек! Сколько?
— Он не отстал от бабушки. Полмиллиона долларов.
— Боже мой! — воскликнула Кимберли. — Так мы богаты! Мы можем жить на эти деньги до конца наших дней. Тебе оставили миллион долларов! Тебе нет нужды заводить свое дело!
Джек склонил голову набок.
— Нужда есть. Впереди у нас великие свершения. Твой отец предлагает нам интересное дело. Им мы и займемся. Я не хочу умереть от скуки, Кимберли. Да и ты, если хорошенько подумаешь, тоже.
Кимберли сунула руку под полу халата Джека и ухватила его за член.
— Мужчина с такой штучкой никогда не будет скучать. Как и его женщина. И великие свершения ему по силам, это точно.
Джек рассмеялся:
— Давай продолжим. Почаще бы нас так прерывали.
4
В 1931 году Эриху Лиру исполнилось сорок шесть. Двадцать лет тому назад он мог бы послужить моделью для крепко сложенного мужчины с волевым лицом, раздвоенным подбородком и вьющимися волосами, который ухаживал за симпатичной девушкой с иллюстраций Чарлза Дэйна Гибсона. Однако теперь он уже не был гибсоновским мужчиной. Лиры довольно рано начинали лысеть, а у Эриха этот процесс пошел очень быстро. Там, где когда-то вились волосы, теперь блестела обширная лысина. Сильный раздвоенный подбородок помягчел и обрюзг. Но вот взгляд черных глаз остался таким же пронзительным. И гневом эти глаза сверкали как и прежде. Не изменились и чувственные губы. Эрих продолжал курить «Марш уилинг» — крепкие тонкие дешевые сигары с ужасным запахом.
Днем раньше на обеде он познакомился с новой невесткой, а наутро принимал Джека в своем кабинете. Знаком Эрих предложил сыну сесть на диван, а сам остался за столом, в кресле с высокой спинкой, в каких обычно сидят судьи. Раскурил сигару. На его черном двубортном костюме серели частички пепла от уже выкуренной.
Джек сел.
— Я хотел еще вчера отвести тебя в сторону и сказать пару слов о твоей жене. Но не представилось случая. Как ты понимаешь, меня не обрадовало твое решение жениться на шиксе. Да еще из Бостона. Чем тебе не по нраву еврейки? Я присмотрел для тебя одну или двух… Крупные, грудастые девахи, которых матери с детства готовили к семейной жизни. Та, что ты выбрал… Да, изящная. И умна… Даже слишком умна. Вчера она дважды возразила тебе.
— Кимберли — интеллигентная женщина. Я ценю ее мнение. Не всегда с ней соглашаюсь, но не отметаю с ходу ее доводы.
Эрих Лир вскинул правую руку.
— Это все слова. Но какой она станет тебе женой? Я бы хотел, чтобы твоя жена так же почитала мужа и никуда не лезла, как твоя мать. Но эта бостонская гойка не будет считаться с чьим-либо мнением, ни с моим, ни с твоим. Она хороша в постели? Может качественно отсосать? Женщина должна уметь отсасывать… и получать от этого удовольствие.
— Буду тебе крайне признателен, если ты станешь говорить о моей жене более уважительно, — сурово ответствовал Джек.
— Уважительно… Если ты с этого начнешь, то будешь уважать ее всю жизнь. Ладно, что теперь об этом говорить. Я думаю, с Ким ты не ошибся. Из нее можно сделать хорошую жену.
— Пожалуйста, не зови ее Ким, как за обедом. Ее зовут Кимберли, и ей не нравится, когда ее называют Ким.
— Она уже говорит тебе, что ей нравится, а что — нет. А она сама хорошо знает, что нравится тебе, а чего ты не любишь?
Джек решил перевести разговор в другую тональность и улыбнулся отцу.
— У меня есть один пустячок, который ей нравится.
— Еще бы. Твоя мать и я всегда удивлялись размерам этого «пустячка». А что помимо него она в тебе уважает?
Джек шумно выдохнул:
— К чему ты, собственно, клонишь?
Эрих выпустил облако сизого дыма.
— Ты когда-нибудь слышал о корабле «Императрица Луиза», позднее переименованном в «Эри»? Я получу с него сорок пять тысяч тонн стали плюс мили свинцового и медного провода и… Но это далеко не все. Там великолепные деревянные стеновые панели, тонны дубового паркета, хрустальные люстры, превосходная сантехника, лифты, лестницы и так далее. Раньше все это уходило от нас к субподрядчикам, потому что мы не могли оценить стоимость всего этого и не владели необходимыми технологиями. Но при разделке этого корабля я откажусь от услуг субподрядчиков. Это будет твоя работа. Ты должен обойти корабль и сделать полную инвентаризацию. С твоим гарвардским образованием и утонченным вкусом, приобретенным в Бостоне, ты сможешь определить, что ценное, а что — нет. Сумеешь отличить качественный товар от дерьма. Это ложится на тебя: снять со старых лайнеров все сокровища, найти для них рынок и продать. Если ты полагаешь, что статус старьевщика ниже твоего достоинства, становись торговцем антиквариатом.
— Отец…
— Я назначу тебя исполнительным вице-президентом, получать ты будешь тысячу долларов в неделю. Дам тебе секретаршу, которая трахается и сосет. Тебе потребуется какое-то время, чтобы найти дом и обустроиться. Потом ты мне будешь нужен на корабле…
— Отец! Я не собираюсь работать у тебя. Не нужен мне пост вице-президента. У меня совсем другие планы.
— Неужели? И какие же?
— Я покупаю радиостанцию.
Эрих несколько секунд смотрел на сигару, затем швырнул ее через всю комнату. Полетевшие искры в двух местах прожгли ковер. Джек не поднялся, чтобы затушить пожар. Спокойно наблюдал, как отец заливает тлеющий ворс водой из кувшина.
— У тебя нет денег для покупки радиостанции, — пробурчал он. — Если ты пришел ко мне за ссудой…
— У меня есть деньги.
— Которые оставила тебе бабушка. Ты хочешь спустить их все на…
— В этом нет необходимости. Мистер Уолкотт создает корпорацию, которая купит эту станцию. Он дает Кимберли и мне часть акций и опцион на покупку новых.
— Ты собираешься работать на своего тестя? Что ты за мужчина?
— А каким я был бы мужчиной, работая на тебя?
— Ты был бы сыном основателя компании, готовящимся в должное время занять его место!
— Так вот, руководить радиостанцией я буду уже сейчас. Возможно, и другими, если с этой дела пойдут хорошо.
— Радио! Как и твой брат, ты…
— Я знаю. Luftmensch. Боб, конечно, дурак, но даже он понимает, что есть занятия получше, чем сбор утиля.
— А вот герр профессор Лерер не счел эту работу ниже своего достоинства. Но… Да, я понял. Эта работа недостойна Уолкоттов из Бостона, недостойна лучшей дебютантки 1929 года. Да, это я понимаю. Эта сучка, как я полагаю, сомневается, что лос-анджелесскому каику известно о таком понятии, как бостонская дебютантка.
— Ты назвал мою жену сучкой в последний раз.
— Я буду называть ее так, как мне захочется!
Джек встал:
— Прощай, отец.
Эрих вскинул подбородок.
— Мой сын… Иди трахай свою шиксу!
— Уже оттрахал. Она беременна.
Эрих пронзил его взглядом.
— Если ты сейчас выйдешь отсюда, то больше никогда не увидишь меня.
— Прощай, отец.
Глава 2

1
1931 год
Дом, конечно, не поражал размерами, зато радовал глаз. Добротный, старинный. Кимберли им очень гордилась. Располагался он на Каштановой улице, неподалеку от Квакер-митинг-хауз. Один из шести кирпичных домов, стоящих рядком, с общими стенами. Построили их в 1832 году две породнившиеся семьи, Хэллоуэллы и Лоуэллы, чтобы представители старших поколений могли жить рядом с младшими и приглядывать за молодежью. Столетие дождей и ветров плюс агрессивность плюща, который приходилось время от времени выдирать, смягчили суровые линии старого кирпича. А по ночам, в зеленоватом отсвете газовых фонарей, которые зажигались с двух сторон от входных дверей, дома эти выглядели очень уютными.
Дом нашла мать Кимберли. Пройдясь по комнатам, заставленным старинной мебелью, она предложила купить его вместе с обстановкой. Пока Кимберли и Джек находились в Калифорнии, миссис Уолкотт провела в доме доскональную ревизию. В итоге оттуда увезли грузовик одежды и личных вещей прежних жильцов. Осталась только мебель, а старые занавеси и ковры вернулись в дом, побывав в чистке. Миссис Уолкотт купила новые кровати и постельное белье. Два осенних дня дом простоял с окнами нараспашку, чтобы к приезду Джека и Кимберли из него выветрился старый дух.
Джек знал, что происходит в Бостоне, поэтому у Эриха Лира не было ни единого шанса уговорить его остаться в Лос-Анджелесе.
На покупку и обновление дома Джек потратил шестьдесят тысяч долларов из полумиллиона, полученного в наследство от бабушки. Он полагал, что это выгодное вложение капитала. В этой части Бостона дома только росли в цене, словно и не было Великой депрессии.
— Так ты согласен на рождественский прием? — Кимберли сидела на кровати и наблюдала, как Джек одевается к вечеру.
— Да, конечно.
Она пригласила больше гостей, чем мог вместить дом: своих родителей, брата с женой, сестру с мужем и два десятка пар, не только друзей, но и просто знакомых. Джек понимал замысел Кимберли. Она производила разведку, хотела посмотреть, кто примет ее приглашение, а кто — нет, после того как она вышла замуж за Джека Лира.
Кимберли предполагала, что некоторые пары не придут. Эти люди не могли свыкнуться с мыслью, что Кимберли Бейярд Уолкотт выбрала себе в мужья еврея… Да еще калифорнийского еврея, чьи дед и отец были старьевщиками. Так что этот прием становился вызовом бостонскому обществу.
Кимберли прошла в ванную. Она не примыкала к спальне, а находилась в конце коридора. Джек знал, в чем причина. Кимберли хотела прополоскать рот. Несколько минут назад она сделала ему качественный отсос. Да, она сосала. Но Джек не собирался говорить об этом Эриху.
— Сколько времени займет у тебя разговор с папой?
— Думаю, около часа.
Кимберли, одетая в небесно-голубое платье, помогла мужу застегнуть запонки. После встречи с отцом Кимберли в баре клуба они собирались пообедать.
Выходы в свет, пожалуй, стали одной из причин, по которым Джек женился на Кимберли, а она вышла за него замуж. Она лепила из мужа джентльмена. Предлагая Кимберли руку и сердце, Джек откровенно сказал, что надеется с ее помощью стать таким человеком, каким и должен быть ее муж, поскольку пока до этого далеко. Потом Кимберли призналась, что ее заинтересовала идея реализовать на практике свой идеал. Так что идея эта сыграла не последнюю роль в решении Кимберли согласиться на брак с Джеком.
Он понимал, что были и другие, не менее веские доводы. Все-таки на его счету лежало полмиллиона долларов и он намеревался не тратить их, а приумножать. Его безмерное честолюбие не могло не произвести впечатление на Кимберли. Ей также нравились самостоятельность Джека, его твердое желание порвать со своей ужасной семьей. А уж прибор Джека, когда она добралась до него, просто поразил ее своими размерами. Кимберли настаивала, что других ей видеть не доводилось, но Джек полагал, что она с чем-то его сравнивала (может, со статуями в Музее изящных искусств), раз уж понимала, что мужское хозяйство у Джека ого-го.
Впрочем, он чувствовал, что есть и еще одна причина, по которой внимание этой утонченной девушки привлечено к нему. Только чувствовал, так как еще не знал, что обладает талантом лидера. Иной раз Джек подсознательно пускал его в ход, но еще не научился использовать в своих интересах. Людям хотелось видеть в нем только хорошее. Но Джек только учился пользоваться этим даром природы.
Короче, Кимберли с энтузиазмом откликнулась на предложение Джека превратить его в джентльмена. Иной раз он чувствовал, что за это надо платить. Вот и сегодня он не мог выйти на улицу во фраке, но без плаща, шелкового цилиндра и трости. Он знал, что именно так будут одеты отец Кимберли и другие члены клуба. Тем не менее Джек с трудом привыкал к такому наряду.
И в «Коммон-клаб» принимали зятя Харрисона Уолкотта, а не еврея из Калифорнии. Джек подозревал, что его тестю пришлось напомнить не одному из членов клуба о числящемся за ним должке, чтобы обеспечить нужный результат голосования. Безусловно, «Коммон-клаб» не входил в число самых престижных бостонских клубов, но это был клуб джентльменов, а потому прием в него являлся пропуском в высший свет.
Шагая по улицам, вымощенным старыми кирпичами, которые за долгие десятилетия кое-где позеленели и даже стали скользкими из-за покрывших их мха и лишайника, Джек заметил, что не только на нем полный джентльменский набор одежды.
В клубе он сдал в гардероб цилиндр, плащ и трость и по широкой застеленной ковром лестнице поднялся на второй этаж.
Бар переместили туда после принятия «сухого закона». В случае визита федеральных агентов кто-то на первом этаже нажал бы кнопку тревоги, и пока агенты поднимались бы по лестнице, все напитки успели бы слить в ведра, а ведра вылить в раковины. В итоге агентов встретили бы враждебные взгляды джентльменов, потягивающих имбирный эль или лимонад.
Но такого не случилось ни разу. «Сухой закон» мог почувствовать на себе простой люд Среднего Запада, но он мало что изменил в жизненном укладе «бостонских браминов» и бостонских ирландцев.
Харрисон Уолкотт сидел у стойки со стаканом «Старомодного».
— А, Джек! Шотландского?
Джек кивнул. Бармен заметил этот кивок и достал бутылку из шкафчика под баром.
— Как поживает будущая мама?
— Все отлично, — ответил Джек.
— Когда ждем прибавления семейства?
— Мы думаем, в середине апреля.
— То есть Кимберли еще не раздалась, — заметил Уолкотт.
— Она же миниатюрная. Так что скорее всего особо и не раздастся. Доктор не хочет, чтобы она набирала лишний вес.
— Понятно…
Харрисона Уолкотта отличали спокойствие и уверенность в себе. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что Великая депрессия практически не затронула его.
Компания Харрисона Уолкотта «Кеттеринг армс, Инкорпорейтсд» с 1914 по 1919 год работала на пределе производственных мощностей, принося громадные прибыли. Он предугадал катастрофическое падение спроса в 1919 и 1920 годах и вовремя реорганизовал производство, ограничившись изготовлением дорогого охотничьего нарезного оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50