унитаз цезарь
Когда «юнкерсы» спикировали на дома, пилоты включили знаменитые сирены, призванные до смерти перепугать горожан. Самолеты исчезли за домами на противоположной стороне улицы, и Джек тут же услышал грохот взрывающихся бомб, увидел поднимающиеся к синему небу столбы желтоватого дыма. Когда он вновь увидел «штукас», они уже легли на обратный курс.
Джек быстро оделся и спустился вниз. Кертиса он нашел в телефонной будке, радиокомментатор с кем-то говорил. Когда Джек подошел к будке, Кертис поднял руку, показывая, чтобы тот молчал. Джек прислушался. Кертис вел прямой репортаж.
Находчивый Жан-Пьер каким-то образом сумел обеспечить связь с Бостоном, и Кертис излагал радиослушателям «Лир бродкастинг» подробности воздушного налета, который только что пережил их корреспондент. По ходу репортажа он высовывал трубку из будки, чтобы донести до слушателей грохот зениток, завывания сирен «штукас» и разрывы бомб.
Жан-Пьера отправили на поиски автомобиля, и он вернулся со спортивной моделью «мерседес-бенца», изготовленной двенадцать лет назад и выкрашенной в белый цвет. У нее был откидной кожаный верх, а передние крылья поворачивались вместе с колесами. Каждый из шести цилиндров имел собственную никелированную выхлопную трубу. Сзади к багажнику крепились два запасных колеса. За рулем сидел седовласый фламандец, которого понимал только Жан-Пьер.
Они быстро поели и еще до семи утра тронулись в путь.
Направились они на восток, и фламандец объяснил Жан-Пьеру, что им придется воспользоваться сельскими дорогами, потому что по основным магистралям движутся армейские колонны. Жан-Пьер перевел его слова Джеку и Кертису. Территория, по которой они проезжали, поразила Джека чистотой и порядком. В Калифорнии он привык к другим пейзажам. Здесь же он видел ровные заборы, выкрашенные заново и отремонтированные дома, ухоженные поля и яблоневые сады.
Через полтора часа после отъезда из Арраса они пересекли бельгийскую границу, и им навстречу потянулись беженцы. Мощные бельгийские лошади тащили повозки, доверху нагруженные мебелью. Безлошадные толкали перед собой тележки. Большинство беженцев составляли женщины. Их мужчины сражались с врагом. Только старики, беременные женщины и совсем маленькие дети сидели в повозках. Остальные шли, глядя себе под ноги.
Внезапно фламандец что-то прокричал и указал на небо. Потом вывернул руль и погнал «мерседес» по полю озимой пшеницы. Автомобиль бросало из стороны в сторону. Остановил он «мерседес» только в тени тополей, росших в сотне метров от дороги. Шофер выскочил из кабины и попытался заползти под днище. Джек присел на корточки за дверцей «мерседеса» и прикинул, пробьют ее пули крупнокалиберного пулемета или нет. Решил, что пробьют, а вот двигатель — нет, поэтому он перебрался к переднему колесу. Джек приподнялся и увидел два двухмоторных самолета. Прежде чем до него донесся треск очередей, он заметил череду желтых вспышек на срезе пулеметных стволов.
Оба самолета на бреющем полете пронеслись над дорогой, окатывая беженцев свинцовым дождем. Джек видел, как вставали на дыбы и падали лошади. Как пули сшибали людей с ног. Как лилась кровь и в стороны летели куски человеческой плоти. Он слышал крики.
Немецкие самолеты прошлись над дорогой только один раз и скрылись вдали.
Шофер поднялся с земли, отряхнул пыль и что-то сказал Жан-Пьеру. Тот передал слова шофера Кертису, а последний перевел их Джеку.
— Он говорит, мы должны ехать дальше. Этим людям мы ничем не сможем помочь.
— Но мы же не можем оставить их умирать на дороге! — воскликнул Джек.
По цепочке эти слова передали фламандцу, потом тем же путем его ответ Джеку: «Он тут не останется. Раненых слишком много. К тому же боши могут вернуться. Мы должны держаться подальше от беженцев. Они привлекают самолеты».
Джек понимал, что фламандец прав. Он и его спутники не могли помочь умирающим бельгийцам: лекарств и бинтов у них нет, навыков оказания первой помощи — тоже. Даже если бы они попытались отвезти кого-нибудь в ближайший город, где есть врач, в машину они могли взять одного, максимум двоих. И шофер не хотел рисковать своей жизнью и автомобилем.
Спорить с ним они тоже не могли. Если он уедет на своем «мерседесе»…
3
Чуть дальше фламандец остановился, чтобы укрепить на «мерседесе» белые флажки. По обеим сторонам капота имелись никелированные пазы, в которые он и установил древки квадратных белых флажков.
Все четверо мужчин молчали. Каждый по-своему переживал увиденное. Говорить было не о чем.
Поток беженцев заметно поредел. Те же, что встречались, двигались словно в забытьи, ничего не соображая, ничего не видя перед собой. Фламандец яростно жал на клаксон и объезжал их по широкой дуге.
— Ту же тактику немцы применяли и в Польше, — обрел голос Кертис. — Сгоняли беженцев с второстепенных дорог на главные магистрали, чтобы те мешали продвижению войск. Хладнокровные убийцы.
На участке дороги, свободном от беженцев, над ними пролетел штурмовик, но не обстрелял их из пулеметов и не сбросил бомбу. Возможно, из-за того, что фламандец помахал пилоту рукой, или из-за белых флажков, или потому что автомобиль был сработан в Германии и катил он на восток, а может, пилоту не захотелось тратить время и боеприпасы на одинокий автомобиль. Причины они так и не узнали.
Еще до полудня они добрались до реки Маас в районе Динана. Остановились перекусить, и Кертис склонился над радиоприемником, слушая информационные выпуски. Комментаторы все как один твердили, что французская и бельгийская армии выдвигаются к Маасу, чтобы создать оборонительный рубеж на западном берегу реки. Немецкие танковые колонны выдвигались вперед через Арденны. Ожидалось, что решительное сражение состоится именно на Маасе.
В последнем выпуске, услышанном Кертисом, говорилось, что немецкие танки замечены в сорока милях восточнее Мааса.
На мосту через Маас бельгийский офицер попытался остановить их: дальше, мол, ехать опасно, они могут оказаться в зоне боевых действий. Кертис спросил офицера, намерена ли бельгийская армия перейти на восточный берег Мааса, заранее зная ответ: не намерена. Что же касается опасности, добавил Кертис, то он и Джек — граждане нейтральной страны, американцы, поэтому немцы не могут причинить им вреда, особенно увидев, что едут они на автомобиле с белыми флажками.
Бельгиец, однако, указал, что Жан-Пьер Бельвиль и шофер-фламандец — граждане воюющей страны и должны остаться в Динане. Фламандец не хотел, чтобы американцы уехали на его автомобиле, поэтому Джек купил у него «мерседес», заплатив наличными, с условием, что по возвращении фламандец купит у него машину за те же деньги.
Бельгийский офицер высказался в том духе, что они круглые идиоты, но задерживать их не стал.
Джек ехал медленно, чтобы никто, не дай Бог, не подумал, что он послан на разведку. Им потребовалось полчаса, чтобы добраться до Рошфора, маленького городка, практически покинутого жителями. Магазин разграбили, часть товаров валялась на тротуаре. Кафе работало. Двое мужчин лежали на полу, мертвецки пьяные. Еще трое сидели на стульях, но только потому, что накрепко вцепились в стойку бара. В углу за столиком одинокая женщина, судя по всему, проститутка, стаканами глушила вино.
Хозяин, тоже изрядно набравшийся, стоял за стойкой. Он снял с полки две бутылки красного вина, протянул Джеку и Кертису.
— Бесплатно. — Язык у него едва ворочался. — Сегодня все бесплатно. Завтра работы у меня не будет. — Он мотнул головой в сторону проститутки. — А вот у нее будет. Та же самая, что была у ее матери. В прошлый раз.
Они взяли вино и положили бутылки на пол у заднего сиденья. Садясь в «мерседес», впервые услышали орудийные раскаты.
На выезде из городка Кертис попросил Джека остановить автомобиль.
— Как насчет того, чтобы повернуть обратно? — спросил он. — Бельгийский офицер скорее всего прав. Мы действительно два круглых идиота.
— Штурмовик пролетел над нами, даже не удостоив нас взглядом.
— Может, второй удостоит.
— Ответь мне на один вопрос. Если бы ты был один, без меня, ты бы повернул?
— Я военный корреспондент. Ехать дальше — моя работа. Но не твоя.
— Другими словами, раз я нанял тебя, то имею право послать навстречу опасности, а сам могу ретироваться. — Джек включил первую передачу и поехал на северо-восток, к Маршу.
Магистраль Бастонь — Намюр проходила через Марш, и на окраине города они столкнулись с немцами.
Джек повернул за угол и увидел стоящий одной гусеницей на тротуаре, чтобы не блокировать улицу, немецкий танк. Как потом выяснилось, это была «Пантера-4». Двое мужчин в пилотках и в черной форме с закатанными выше локтей рукавами, стоя на танке, разговаривали с двумя пехотинцами в серой форме и в касках. Неподалеку стоял мальчик школьного возраста в коротких штанишках, с любопытством поглядывая то на немцев, то на танк.
Один из мужчин в черной форме, командир тапка, повернулся на звук мотора. Когда он увидел белый «мерседес», выражение его лица разительно изменилось. Словно он забрел на арену цирка и оказался лицом к лицу с двумя клоунами. Потом он резко взмахнул рукой, приказывая Джеку подъехать к танку.
Мужчина заговорил с ними по-немецки. Джек понял, что он спрашивает, кто они такие.
— Мы американцы, — ответил Кертис на английском. — Граждане нейтральной страны.
— Что вы тут делаете?
— Мы журналисты, иностранные корреспонденты.
Командир танка спрыгнул на землю и подошел к автомобилю.
— Пожалуйста, ваши документы.
Кертис протянул ему паспорт. Немец внимательно просмотрел его, потом взял паспорт Джека.
Оглядел белый «мерседес», усмехнулся. Это был высокий, мускулистый блондин лет тридцати.
— Военные корреспонденты, — пробормотал он, возвращая паспорта. — Подождите.
Он вернулся к танку, взобрался на броню. Изнутри ему подали радиомикрофон, минуту-другую он с кем-то говорил.
Джек и Кертис ждали. Через десять минут к ним подъехала машина, из нее вышел офицер.
— Я капитан Ганс Риттер, — представился он. — Абвер — военная разведка. Мы знаем, кто вы, мистер Лир и мистер Фредерик. Вы поездом выехали из Парижа, где вы, мистер Лир, останавливались в отеле «Руайаль Монсо», в Аррас, оттуда на автомобиле добрались до Динана и…
— Вы много знаете, — перебил его Джек.
— Мы знаем кое-что еще, мистер Лир. Нам известно, что вы еврей. И мы собираемся показать вам, что приписываемое нам жестокое обращение с евреями — не более чем вымыслы наших врагов.
4
В тот вечер Джек и Кертис отобедали в Нешато, хлебом и супом из полевой кухни да двумя бутылками красного вина. Компанию им составили капитан Риттер и полковник абвера Кассель.
Типичный немецкий профессиональный военный, Кассель не говорил по-английски, Джек же недостаточно владел немецким. Смог только сказать, что родители его отца приехали в США из Германии.
Через Риттера Кассель сообщил им следующее: «Прошу меня извинить, но я очень занят. Нет нужды говорить вам, что должно произойти у нас на глазах. В ближайшие тридцать шесть часов мы или победим, или потерпим поражение. Но я заверяю вас — победа будет на стороне Германского Рейха».
Джек не упомянул о расстреле беженцев. У него возникла одна идея, и он не желал настраивать немцев против себя.
— Мы хотели бы стать свидетелями вашего наступления на Маасе и транслировать прямой репортаж о ходе сражения на Соединенные Штаты.
— Вы хотите рассказать о нашей победе? Я могу это устроить.
— И еще, полковник, — продолжал Джек. — Мы оставили в Динане француза и бельгийца. Они сотрудники «Лир бродкастинг». Я буду вам очень признателен, если вы доставите их из Динана в то место, откуда будет вестись наша передача.
Капитан Риттер заулыбался:
— Фламандец, у которого вы арендовали автомобиль, работает на нас. Ваш незаменимый мсье Бельвиль об этом не знает. Динан уже в наших руках. Люди, о которых вы говорите, задержаны. Их доставят к вам. Нет проблем.
За руль белого «мерседеса», теперь украшенного германскими флажками, сел лейтенант Хантзингер. За «мерседесом» следовал штабной автомобиль с техниками и оборудованием. Для трансляции выбрали вершину холма в востоку от Седана, с которой открывался прекрасный вид на реку, город и лесистые холмы на другом берегу, где французские войска готовились отразить немецкое наступление.
Сигнал на армейской частоте должен был поступать на ретранслятор в Бастони, а оттуда — на Norddeutsche Rundfunk в Гамбурге, ту самую радиостанцию, через которую на Кейп-Код передавались интервью Гитлера и его речь во Дворце спорта в 1938 году.
Лейтенант Хантзингер объяснял, что происходит. Наступление началось многочасовой артподготовкой, поддержанной бомбардировкой с воздуха. Раз за разом «юнкерсы» пикировали на французские позиции, уделив особое внимание артиллерии, развернутой в лесах за городом. К тому времени, когда немецкая пехота на больших резиновых лодках начала форсировать Маас, дым и пыль от разрывов бомб и снарядов густой пеленой затянули город и реку, так что французы смогли увидеть и потопить лишь несколько надувных лодок. Пехота штурмом взяла Седан и окрестные холмы, вышибив с позиции артиллеристов, которые еще могли бы спасти французов. К вечеру стало ясно, что немецкая армия практически без потерь перешла Маас у Седана.
Кертис работал в прямом эфире. Час за часом перед слушателями «Лир бродкастинг» разворачивалась картина сражения в далекой Европе. «Здесь, у Седана, второго сентября тысяча восемьсот семидесятого года французский император Наполеон Третий сдался немецкой армии после одного из самых сокрушительных поражении в истории Франции. Сегодня, тринадцатого мая тысяча девятьсот сорокового года, Франция стоит на пороге катастрофы не меньших масштабов…»
Немецкая армия одержала победу на поле боя. «Лир бродкастинг» — в эфире.
5
Даже после того, как Франция пала под немецкими ударами, Кертис Фредерик мог продолжать работать в Париже. Его самого и сеть радиостанций, которую он представлял, немцы считали скорее друзьями, чем врагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Джек быстро оделся и спустился вниз. Кертиса он нашел в телефонной будке, радиокомментатор с кем-то говорил. Когда Джек подошел к будке, Кертис поднял руку, показывая, чтобы тот молчал. Джек прислушался. Кертис вел прямой репортаж.
Находчивый Жан-Пьер каким-то образом сумел обеспечить связь с Бостоном, и Кертис излагал радиослушателям «Лир бродкастинг» подробности воздушного налета, который только что пережил их корреспондент. По ходу репортажа он высовывал трубку из будки, чтобы донести до слушателей грохот зениток, завывания сирен «штукас» и разрывы бомб.
Жан-Пьера отправили на поиски автомобиля, и он вернулся со спортивной моделью «мерседес-бенца», изготовленной двенадцать лет назад и выкрашенной в белый цвет. У нее был откидной кожаный верх, а передние крылья поворачивались вместе с колесами. Каждый из шести цилиндров имел собственную никелированную выхлопную трубу. Сзади к багажнику крепились два запасных колеса. За рулем сидел седовласый фламандец, которого понимал только Жан-Пьер.
Они быстро поели и еще до семи утра тронулись в путь.
Направились они на восток, и фламандец объяснил Жан-Пьеру, что им придется воспользоваться сельскими дорогами, потому что по основным магистралям движутся армейские колонны. Жан-Пьер перевел его слова Джеку и Кертису. Территория, по которой они проезжали, поразила Джека чистотой и порядком. В Калифорнии он привык к другим пейзажам. Здесь же он видел ровные заборы, выкрашенные заново и отремонтированные дома, ухоженные поля и яблоневые сады.
Через полтора часа после отъезда из Арраса они пересекли бельгийскую границу, и им навстречу потянулись беженцы. Мощные бельгийские лошади тащили повозки, доверху нагруженные мебелью. Безлошадные толкали перед собой тележки. Большинство беженцев составляли женщины. Их мужчины сражались с врагом. Только старики, беременные женщины и совсем маленькие дети сидели в повозках. Остальные шли, глядя себе под ноги.
Внезапно фламандец что-то прокричал и указал на небо. Потом вывернул руль и погнал «мерседес» по полю озимой пшеницы. Автомобиль бросало из стороны в сторону. Остановил он «мерседес» только в тени тополей, росших в сотне метров от дороги. Шофер выскочил из кабины и попытался заползти под днище. Джек присел на корточки за дверцей «мерседеса» и прикинул, пробьют ее пули крупнокалиберного пулемета или нет. Решил, что пробьют, а вот двигатель — нет, поэтому он перебрался к переднему колесу. Джек приподнялся и увидел два двухмоторных самолета. Прежде чем до него донесся треск очередей, он заметил череду желтых вспышек на срезе пулеметных стволов.
Оба самолета на бреющем полете пронеслись над дорогой, окатывая беженцев свинцовым дождем. Джек видел, как вставали на дыбы и падали лошади. Как пули сшибали людей с ног. Как лилась кровь и в стороны летели куски человеческой плоти. Он слышал крики.
Немецкие самолеты прошлись над дорогой только один раз и скрылись вдали.
Шофер поднялся с земли, отряхнул пыль и что-то сказал Жан-Пьеру. Тот передал слова шофера Кертису, а последний перевел их Джеку.
— Он говорит, мы должны ехать дальше. Этим людям мы ничем не сможем помочь.
— Но мы же не можем оставить их умирать на дороге! — воскликнул Джек.
По цепочке эти слова передали фламандцу, потом тем же путем его ответ Джеку: «Он тут не останется. Раненых слишком много. К тому же боши могут вернуться. Мы должны держаться подальше от беженцев. Они привлекают самолеты».
Джек понимал, что фламандец прав. Он и его спутники не могли помочь умирающим бельгийцам: лекарств и бинтов у них нет, навыков оказания первой помощи — тоже. Даже если бы они попытались отвезти кого-нибудь в ближайший город, где есть врач, в машину они могли взять одного, максимум двоих. И шофер не хотел рисковать своей жизнью и автомобилем.
Спорить с ним они тоже не могли. Если он уедет на своем «мерседесе»…
3
Чуть дальше фламандец остановился, чтобы укрепить на «мерседесе» белые флажки. По обеим сторонам капота имелись никелированные пазы, в которые он и установил древки квадратных белых флажков.
Все четверо мужчин молчали. Каждый по-своему переживал увиденное. Говорить было не о чем.
Поток беженцев заметно поредел. Те же, что встречались, двигались словно в забытьи, ничего не соображая, ничего не видя перед собой. Фламандец яростно жал на клаксон и объезжал их по широкой дуге.
— Ту же тактику немцы применяли и в Польше, — обрел голос Кертис. — Сгоняли беженцев с второстепенных дорог на главные магистрали, чтобы те мешали продвижению войск. Хладнокровные убийцы.
На участке дороги, свободном от беженцев, над ними пролетел штурмовик, но не обстрелял их из пулеметов и не сбросил бомбу. Возможно, из-за того, что фламандец помахал пилоту рукой, или из-за белых флажков, или потому что автомобиль был сработан в Германии и катил он на восток, а может, пилоту не захотелось тратить время и боеприпасы на одинокий автомобиль. Причины они так и не узнали.
Еще до полудня они добрались до реки Маас в районе Динана. Остановились перекусить, и Кертис склонился над радиоприемником, слушая информационные выпуски. Комментаторы все как один твердили, что французская и бельгийская армии выдвигаются к Маасу, чтобы создать оборонительный рубеж на западном берегу реки. Немецкие танковые колонны выдвигались вперед через Арденны. Ожидалось, что решительное сражение состоится именно на Маасе.
В последнем выпуске, услышанном Кертисом, говорилось, что немецкие танки замечены в сорока милях восточнее Мааса.
На мосту через Маас бельгийский офицер попытался остановить их: дальше, мол, ехать опасно, они могут оказаться в зоне боевых действий. Кертис спросил офицера, намерена ли бельгийская армия перейти на восточный берег Мааса, заранее зная ответ: не намерена. Что же касается опасности, добавил Кертис, то он и Джек — граждане нейтральной страны, американцы, поэтому немцы не могут причинить им вреда, особенно увидев, что едут они на автомобиле с белыми флажками.
Бельгиец, однако, указал, что Жан-Пьер Бельвиль и шофер-фламандец — граждане воюющей страны и должны остаться в Динане. Фламандец не хотел, чтобы американцы уехали на его автомобиле, поэтому Джек купил у него «мерседес», заплатив наличными, с условием, что по возвращении фламандец купит у него машину за те же деньги.
Бельгийский офицер высказался в том духе, что они круглые идиоты, но задерживать их не стал.
Джек ехал медленно, чтобы никто, не дай Бог, не подумал, что он послан на разведку. Им потребовалось полчаса, чтобы добраться до Рошфора, маленького городка, практически покинутого жителями. Магазин разграбили, часть товаров валялась на тротуаре. Кафе работало. Двое мужчин лежали на полу, мертвецки пьяные. Еще трое сидели на стульях, но только потому, что накрепко вцепились в стойку бара. В углу за столиком одинокая женщина, судя по всему, проститутка, стаканами глушила вино.
Хозяин, тоже изрядно набравшийся, стоял за стойкой. Он снял с полки две бутылки красного вина, протянул Джеку и Кертису.
— Бесплатно. — Язык у него едва ворочался. — Сегодня все бесплатно. Завтра работы у меня не будет. — Он мотнул головой в сторону проститутки. — А вот у нее будет. Та же самая, что была у ее матери. В прошлый раз.
Они взяли вино и положили бутылки на пол у заднего сиденья. Садясь в «мерседес», впервые услышали орудийные раскаты.
На выезде из городка Кертис попросил Джека остановить автомобиль.
— Как насчет того, чтобы повернуть обратно? — спросил он. — Бельгийский офицер скорее всего прав. Мы действительно два круглых идиота.
— Штурмовик пролетел над нами, даже не удостоив нас взглядом.
— Может, второй удостоит.
— Ответь мне на один вопрос. Если бы ты был один, без меня, ты бы повернул?
— Я военный корреспондент. Ехать дальше — моя работа. Но не твоя.
— Другими словами, раз я нанял тебя, то имею право послать навстречу опасности, а сам могу ретироваться. — Джек включил первую передачу и поехал на северо-восток, к Маршу.
Магистраль Бастонь — Намюр проходила через Марш, и на окраине города они столкнулись с немцами.
Джек повернул за угол и увидел стоящий одной гусеницей на тротуаре, чтобы не блокировать улицу, немецкий танк. Как потом выяснилось, это была «Пантера-4». Двое мужчин в пилотках и в черной форме с закатанными выше локтей рукавами, стоя на танке, разговаривали с двумя пехотинцами в серой форме и в касках. Неподалеку стоял мальчик школьного возраста в коротких штанишках, с любопытством поглядывая то на немцев, то на танк.
Один из мужчин в черной форме, командир тапка, повернулся на звук мотора. Когда он увидел белый «мерседес», выражение его лица разительно изменилось. Словно он забрел на арену цирка и оказался лицом к лицу с двумя клоунами. Потом он резко взмахнул рукой, приказывая Джеку подъехать к танку.
Мужчина заговорил с ними по-немецки. Джек понял, что он спрашивает, кто они такие.
— Мы американцы, — ответил Кертис на английском. — Граждане нейтральной страны.
— Что вы тут делаете?
— Мы журналисты, иностранные корреспонденты.
Командир танка спрыгнул на землю и подошел к автомобилю.
— Пожалуйста, ваши документы.
Кертис протянул ему паспорт. Немец внимательно просмотрел его, потом взял паспорт Джека.
Оглядел белый «мерседес», усмехнулся. Это был высокий, мускулистый блондин лет тридцати.
— Военные корреспонденты, — пробормотал он, возвращая паспорта. — Подождите.
Он вернулся к танку, взобрался на броню. Изнутри ему подали радиомикрофон, минуту-другую он с кем-то говорил.
Джек и Кертис ждали. Через десять минут к ним подъехала машина, из нее вышел офицер.
— Я капитан Ганс Риттер, — представился он. — Абвер — военная разведка. Мы знаем, кто вы, мистер Лир и мистер Фредерик. Вы поездом выехали из Парижа, где вы, мистер Лир, останавливались в отеле «Руайаль Монсо», в Аррас, оттуда на автомобиле добрались до Динана и…
— Вы много знаете, — перебил его Джек.
— Мы знаем кое-что еще, мистер Лир. Нам известно, что вы еврей. И мы собираемся показать вам, что приписываемое нам жестокое обращение с евреями — не более чем вымыслы наших врагов.
4
В тот вечер Джек и Кертис отобедали в Нешато, хлебом и супом из полевой кухни да двумя бутылками красного вина. Компанию им составили капитан Риттер и полковник абвера Кассель.
Типичный немецкий профессиональный военный, Кассель не говорил по-английски, Джек же недостаточно владел немецким. Смог только сказать, что родители его отца приехали в США из Германии.
Через Риттера Кассель сообщил им следующее: «Прошу меня извинить, но я очень занят. Нет нужды говорить вам, что должно произойти у нас на глазах. В ближайшие тридцать шесть часов мы или победим, или потерпим поражение. Но я заверяю вас — победа будет на стороне Германского Рейха».
Джек не упомянул о расстреле беженцев. У него возникла одна идея, и он не желал настраивать немцев против себя.
— Мы хотели бы стать свидетелями вашего наступления на Маасе и транслировать прямой репортаж о ходе сражения на Соединенные Штаты.
— Вы хотите рассказать о нашей победе? Я могу это устроить.
— И еще, полковник, — продолжал Джек. — Мы оставили в Динане француза и бельгийца. Они сотрудники «Лир бродкастинг». Я буду вам очень признателен, если вы доставите их из Динана в то место, откуда будет вестись наша передача.
Капитан Риттер заулыбался:
— Фламандец, у которого вы арендовали автомобиль, работает на нас. Ваш незаменимый мсье Бельвиль об этом не знает. Динан уже в наших руках. Люди, о которых вы говорите, задержаны. Их доставят к вам. Нет проблем.
За руль белого «мерседеса», теперь украшенного германскими флажками, сел лейтенант Хантзингер. За «мерседесом» следовал штабной автомобиль с техниками и оборудованием. Для трансляции выбрали вершину холма в востоку от Седана, с которой открывался прекрасный вид на реку, город и лесистые холмы на другом берегу, где французские войска готовились отразить немецкое наступление.
Сигнал на армейской частоте должен был поступать на ретранслятор в Бастони, а оттуда — на Norddeutsche Rundfunk в Гамбурге, ту самую радиостанцию, через которую на Кейп-Код передавались интервью Гитлера и его речь во Дворце спорта в 1938 году.
Лейтенант Хантзингер объяснял, что происходит. Наступление началось многочасовой артподготовкой, поддержанной бомбардировкой с воздуха. Раз за разом «юнкерсы» пикировали на французские позиции, уделив особое внимание артиллерии, развернутой в лесах за городом. К тому времени, когда немецкая пехота на больших резиновых лодках начала форсировать Маас, дым и пыль от разрывов бомб и снарядов густой пеленой затянули город и реку, так что французы смогли увидеть и потопить лишь несколько надувных лодок. Пехота штурмом взяла Седан и окрестные холмы, вышибив с позиции артиллеристов, которые еще могли бы спасти французов. К вечеру стало ясно, что немецкая армия практически без потерь перешла Маас у Седана.
Кертис работал в прямом эфире. Час за часом перед слушателями «Лир бродкастинг» разворачивалась картина сражения в далекой Европе. «Здесь, у Седана, второго сентября тысяча восемьсот семидесятого года французский император Наполеон Третий сдался немецкой армии после одного из самых сокрушительных поражении в истории Франции. Сегодня, тринадцатого мая тысяча девятьсот сорокового года, Франция стоит на пороге катастрофы не меньших масштабов…»
Немецкая армия одержала победу на поле боя. «Лир бродкастинг» — в эфире.
5
Даже после того, как Франция пала под немецкими ударами, Кертис Фредерик мог продолжать работать в Париже. Его самого и сеть радиостанций, которую он представлял, немцы считали скорее друзьями, чем врагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50