Когда ты кричал, тебя слышала вся волость, постарайся и сейчас.
Агатон. Верно! (Приставляет ладони рупором ко рту и кричит.) Эй, люди! Прока, о, Прока, Трифун, Танасие, Мича! Эй, ей!
Все один за другим выходят из своих комнат и собираются вместе.
Явление пятнадцатое
Все родственники в сборе.
Прока. Что случилось, Агатон?
Агатон. Сначала соберитесь все!
Танасие. Мы все тут.
Агатон. Тогда рассаживайтесь, я расскажу вам все по порядку.
Прока (садится) . Ты разговаривал?
Агатон (стоя, после того как все сели). Разговаривал, конечно, разговаривал, и не так, издалека, как до сих пор, а прямо сказал: «Ты, сынок, знаешь законы, но знаю их и я, давай, говорю, поспорим». И сразу же заявил: «От имени всех родственников требую, чтобы сейчас же было вскрыто завещание».
Прока и Танасие. А он?
Агатон. Стал он выкручиваться, когда услышал, что я… не прошу, а требую; стал вилять: это желание покойного, да сорок дней, да то, да се. Но я ему: «Нет такого закона, чтобы сорок дней дожидаться, и я не желаю ждать». Так я прикрикнул на него…
Вида и Сарка. А он?
Агатон. Снова начал выкручиваться: параграф семьдесят второй, да пятьдесят шестой, а я ему: «А сто сорок седьмой, а сто сорок седьмой, сударь?» Когда он это услышал – побледнел и смешался.
Несколько голосов. Да неужели?
Агатон. Увидел, что ему не справиться со мной, что не помогут ему увертки, и согласился.
Все (возбуждено). На что?
Агатон. Согласился вскрыть завещание.
Все. Ах!!!
Агатон. Да, да, вскрыть завещание!
Все. Когда?
Агатон. Снова начал он выкручиваться: «Ну, хорошо, господин Агатон, сделаем это на днях». «Ни в коем случае, – закричал я на него, – требую, чтобы завещание было вскрыто завтра утром».
Все. Завтра!!!
Агатон. А как же!
Прока. И он согласился?
Агатон. Когда я припер его к стене, увидел он, что выхода нет, – и согласился.
Все. Значит, завтра!
Агатон. Завтра. (Гордо.) Вот как я разговариваю с адвокатами!
Прока. А как он отнесся к тому, что мы поселились в этом доме?
Агатон. Тут, конечно, тоже были трудности. Он уперся на том, что мы не имеем права. Говорит: «Иное дело, господин Агатон, что поселились вы, но все родственники!..»
Трифун. Ты пропусти то, что он тебе сказал, скажи лучше, что ты ему сказал.
Агатон. А я ему говорю: «Нет законов, запрещающих, и нет законов, разрешающих родственникам покойного поселяться в его доме. А если нет таких специальных, писаных законов, то в данном случае можно применить законы естественные, а по естественным законам родня имеет право охранять имущество скончавшегося ее члена».
Несколько голосов. Да, да!
Агатон. Ясно, что да, но он, – знаешь их адвокатскую натуру, – стал и тут крутить, пока я не закричал: «Никуда из дома я не выеду, и нет такой силы, которая меня отсюда выбросит».
Прока. Вот именно!
Агатон. Как услыхал он это, так и уступил… словно вдова: «Пожалуйста, господин Агатон, не сердитесь, пожалуйста, оставайтесь в доме».
Мича. И останемся!
Сарка. Вот и хорошо. Значит, вовсе не надо выселяться?
Агатон. Опять ты за свое! Ты что, всю жизнь хочешь просидеть на балконе? Мы имеем право жить здесь до тех пор, пока не вскроют завещание, а затем останется тот, кто получит в наследство дом.
Мича. Разумеется!
Сарка. Мне так нравится моя комната!
Танасие. Если ты, Агатон, так пригвоздил адвоката, неужели нельзя было спросить у него и об этом?
Агатон. О чем?
Танасие. О том, что написано в завещании.
Прока. Это ты услышишь завтра.
Вида. Нужно еще дожить до завтра!
Агатон (Танасию). Об этом деле я его также спрашивал.
Все (с любопытством придвигаясь поближе). Ну???
Агатон. Да, спрашивал.
Прока. И что же? Говори, братец Агатон, говори!
Агатон. Будь он хоть сто раз адвокат, я старый следователь, у меня он не вывернется!
Прока (с любопытством, загоревшись). Богом прошу, говори скорее!
Агатон. Начал я с ним разговор о завещании, но так издалека и искусно, чтобы он не догадался. Говорю ему: «Поскольку вы писали завещание, все обстоятельства говорят за то, что оно вам до некоторой степени известно».
Несколько голосов. А он?
Агатон. Он только смотрит в землю и молчит, не смеет смотреть мне в глаза, потому что я в его глазах прочитаю завещание. Но я старый мастер, не выпущу ситуации, коль скоро ее ухватил. Засыпал его перекрестными вопросами; перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.
Прока (горя от нетерпения). Что же он ответил?
Агатон. Он все по-прежнему, ни бе ни ме, а я снова перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.
Прока (в отчаянии). Хватит тебе, братец, этих перекрестных вопросов!
Сарка. А дал ли он тебе, по крайней мере, какой-нибудь перекрестный ответ?
Агатон. Видишь ли, он мне не ответил, не могу сказать, что он мне ответил, но я выудил у него одно слово. А мне достаточно одного слова, мне большего и не надо. Кад говорится, скажи «Отче наш», и мне этого достаточно, чтобы отправить тебя на каторгу. На основании одного-единственного слова я вывожу заключение.
Танасие. Ну, а сказал он это единственное слово?
Агатон. Конечно, сказал.
Прока (кричит). Что же он сказал, ради бога!
Агатон. Он не сказал открыто, а так, намеком. Но я сразу сделал вывод, что завещание представляет родственникам право разделить имущество по соглашению между собой.
Все (величайшее изумление). Ах!!!
Агатон. Он не сказал, что это так, но мне ясно, как день, что это так.
Танасие (обеспокоенно). Что же теперь делать?
Агатон. Я думаю, братья и сестры, мы должны приготовиться к такому обстоятельству.
Танасие. Как приготовиться?
Агатон. Да так. Мы должны договориться между собой. Можно было бы это наше собрание превратить в конференцию.
Трифун. Ты, конечно, будешь ее председателем!
Агатон. Не обязательно я, почему я? Пусть председательствует Трифун. (Садится.) Он эти дела лучше знает, пусть председательствует он.
Прока. Ты, ты, Агатон!
Все. Конечно, ты.
Агатон. Почему я, пусть Трифун.
Трифун. Ну, не сердись! Ты лучше знаешь, признаю, что ты лучше знаешь.
Агатон. А если я лучше знаю, то ты не перечь. (Ходит с многозначительным видом по комнате.) Итак, братцы, мы должны быть готовы к тому, что в завещании будет предложено нам произвести раздел по соглашению между собой. Когда завтра опекунский судья прочитает: «Оставляю все имущество моим родственникам с тем, чтобы они по взаимному соглашению его поделили», – мы должны сразу ответить: «Мы уже всё поделили!»
Все. Так! Верно! Так!
Агатон. Вот, видите, мы и должны всё сейчас решить.
Танасие. Как же, ты думаешь, это можно сделать?
Агатон. Вот так: прежде всего, мы должны спокойно, благородно и по-братски разделиться на близких и дальних родственников.
Сарка. Разве это возможно? Ведь все мы близкие родственники!
Агатон. Не все! Ты первая – не близкая!
Сарка. Почему же я не близкая?
Агатон. Потому что – нет…
Сарка. А ты – близкий?
Агатон. Разумеется, близкий.
Сарка. Каков ты, такая и я!
Агатон. Э, нет, Сарка! Ты не близкая. Не близкая ты, не близкий Прока, не близкий…
Прока (вспыхивает). Почему?
Симка. Потому, что ты, Прока, родственник по твоей первой жене.
Прока. Если бы я был родственником по своей первой жене, вторая моя жена не плакала бы так по покойнику.
Вида. По правде сказать, Прока, мы все и удивляемся, что твоя Гина так плачет и убивается.
Гина. И, если хочешь знать, искренне его оплакиваю, не так, как вы.
Сарка. Как это – мы?
Гина. Надели траур ради завещания, а никто из вас и слезы не уронил.
Симка. Известно, Гина, почем литр твоих слез!
Гина. Ию! Тебе известно!..
Трифун. Агатон, братец, ты председатель собрания или нет? Если ты позволишь женщинам объясняться, мы никогда не придем к соглашению.
Агатон. В самом деле, схватились, словно на собрании какого-нибудь женского общества. Будем продолжать. На чем мы остановились?
Прока. Я не закончил свою речь!
Агатон. Ну, говори!
Прока. О том, что я близкий родственник, говорю я, у меня имеются доказательства. (Достает из кармана большой лист бумаги.) Вот документ!
Агатон. Что это, свидетельство о крещении?
Прока. Нет, ты только посмотри! (Разворачивает.)
Агатон (смотрит). Это какой-то план?
Трифун. Прока ведь архивариус в общинном налоговом бюро, ему известно, как составлять планы.
Агатон (смотрит). Ты, кажется, составил подушный реестр всех родственников?
Прока. Нет, не реестр, а родословное дерево. Видишь этот ствол?
Агатон. Вижу, и что же?
Прока. Этот ствол – покойный!
Агатон. Покойный Мата?
Прока. Да.
Агатон. Может быть. Потому что покойный Мата тоже был немного кривобок.
Прока. А видишь эту ветку?
Агатон. Вижу.
Прока. Это – покойный дядя Риста Николич.
Агатон. Какой дядя Риста?
Прока. Дядя по отцу покойного Маты.
Агатон. Ах, этот! Знаю! Дальше!
Прока. Ну вот, видишь, у дяди Ристы было четыре сына: Спира, Бошко, Таса и Мика. Вот здесь четыре ветки идут книзу.
Агатон. Вижу.
Прока. А видишь ту ветку, которая опускается от Мики вниз?
Агатон. Вижу. Ну так что?
Прока. Это я.
Агатон. Ты?
Прока. Да, потому что я сын Мики.
Агатон. Если это ты висишь на этой ветке, так знай: низко ты спустился.
Прока. Разве теперь не ясно, как день? Это документ, братец!
Сарка. Но если так, Прока, то должна и я висеть на какой-нибудь ветке, а не только ты.
Трифун. Как было бы хорошо, если бы Агатон сначала объяснил нам, откуда у него такое близкое родство.
Агатон. Мое родство – известно.
Гина, Агатон, Вида, Трифун, Сарка. Объясни!
Агатон. Ну, если мы начнем отвлекаться разными деталями, то никогда не кончим; лучше перейдем к делу; произведем раздел наследства по-дружески и по-братски, как подобает такой приличной семье.
Прока. Послушаем, что ты предлагаешь!
Агатон. Начнем хотя бы с Сарки.
Сарка. Почему ты всегда начинаешь с меня?
Агатон. Да так, ты всегда оказываешься под рукой. Итак, начнем с Сарки. Что ей нужно? Один рот – нет хлопот.
Сарка. Тебя не касаются ни мои рты, ни хлопоты. Ты делай, что полагается.
Агатон. Я должен считаться и с потребностями. У тебя, например, одни потребности, у меня – другие.
Сарка. Смотрите, пожалуйста! Агатон. Не скажешь ведь, что ей нужно приданое? Нет! Нет! Оно ей не нужно. Два раза выходила замуж, достаточно с нее.
Сарка. Почему достаточно? Какие у тебя основания говорить, достаточно мне или нет? Я лучше знаю, достаточно или нет.
Агатон. Иное дело, если бы у тебя были дети, но ты и на это не годна.
Сарка. Опять! Ию! Теперь ты станешь говорить, что я не годна! А почему не годна?
Агатон. Да вот, два мужа было – и ничего! Сарка. Было, действительно было, но разве я виновата, что мне времени не хватило. Сколько я прожила за первым мужем? Два года… а за другим – три года и семь месяцев, и это, братец мой, пролетело, как одно мгновение, не было времени и родить! Некогда мне было, а не то, что я была не годна. И при чем тут дети, ведь и у тебя нет детей, что же из этого?
Агатон. Да я не упрекаю, а говорю, что если бы у тебя были дети, ты могла бы и больше получить; а так, думаю, довольно с тебя пяти тысяч динаров наличными и всей кухонной посуды.
Сарка. Ию-у, ию-у, ию-у! Как тебе не стыдно, Агатон! Как будто я выпрашиваю что-то у вас. Я не выпрашиваю, а требую то, что мне полагается.
Агатон. Хорошо, дадим тебе еще серебряный будильник. Вот!
Сарка. Возьми его себе, Агатон, и поставь на серебряный поднос, он будет красивее выглядеть.
Танасие. Правда, Агатон, ты все решаешь с потолка.
Агатон. Постой, братец! Я вношу предложение. Потом мы его обсудим. Если нужно – срежем, если нужно – прибавим. Будьте только терпеливы. Вида. Ну, говори дальше.
Агатон. Проке и его Гине пусть достанется принадлежавшее покойному поле на Малом Мокром Лугу и десять тысяч динаров наличными.
Прока (вскакивая). Ого? Возьми это себе, а я хочу получить свою долю!
Агатон. Это и есть твоя доля.
Гина. Бесплодное поле, которое не стоит и понюшки табаку. Посмотрите, что он вытворяет с нами!
Прока. Я хочу, чтобы Агатон сначала сказал, чего он требует для себя; что, по его мнению, полагается ему.
Все (кроме Силки). Да, да, пусть скажет!
Агатон. Скажу, когда придет время.
Все. Нет, нет, сейчас, сейчас скажи!
Прока. Мы хотим сейчас знать, а потом будем и себе отмеривать твоей мерой.
Агатон. Я думал, братцы, сначала выделить вам, а мне – что останется.
Прока. Ну да, что останется! Нам поле на Мокром Лугу, и кухонная посуда, и по две-три тысячи динаров, а все остальное – тебе! Мы хотим сперва знать, что, по-твоему, должно принадлежать тебе?
Все. Да! Да!
Агатон. Ну, хорошо, я вам скажу. Принимая во внимание, что я ближайший родственник…
Несколько голосов. Ну, уж извини! Почему это?
Агатон. Хорошо, ну тогда так: принимая во внимание мои родственные связи с покойным, принимая во внимание, что я глава семьи…
Трифун. Опять он свое! Почему ты глава семьи?
Агатон. Потому, что от имени семьи разговаривал с адвокатом я, а не ты. Итак, если хотите, слушайте: принимая во внимание родственные связи, принимая во внимание, что я глава семьи, принимая во внимание мои личные и общенародные потребности, принимая во внимание все обстоятельства и события в данный момент, я полагаю, что мне прежде всего принадлежит этот дом.
Все (общий крик). У-у!!
Агатон. Постойте: этот дом со всей мебелью, считая и будильник…
Сарка. И будильник, и поднос, и все остальное…
Агатон. Да, и все остальное, Затем…
Трифун. Как, еще?
Агатон. Конечно, еще!
Прока (Трифуну). Оставь его, пусть скажет!
Агатон. Затем, мне должны принадлежать и лавки на Теразии.
Все. Ого!
Агатон. Это еще не все.
Танасие. Ну, конечно, не все!
Прока. Затем виноградник с дачей на Топчидерском холме.
Все. Ого!
Трифун. Может быть, и акции народного банка?
Агатон. Конечно, и акции народного банка.
Прока. А мне поле на Малом Мокром Лугу?!
Сарка. А мне кухонная посуда?!
Мича. А я словно вовсе не существую?!
Агатон. Действительно, не существуешь, братец.
Трифун (Миче). Конечно, не существуешь! Неужели тебе не ясно, что здесь существует только Агатон?
Танасие. Может быть, я ближе покойному, чем Агатон!
Симка. Молчал бы ты, Танасие!
Вида. Ю-у, почему ему молчать?
Прока. Братья и сестры, разве вы не видите, что это не семейная беседа, не соглашение, а грабеж?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10