Прислушиваясь к их голосам, я бродил по кабинету с кусачками и от-
верткой в кармане. Я работал профессионально. Откусить от схемы конден-
сатор или сопротивление, вынуть из панельки лампу, отвинтить дроссель,
сунуть за пазуху прибор непонятного назначения - все это было делом се-
кунд. Толян не успевал исчерпать запас знаний Глории Федоровны, а я уже
был заполнен деталями. Мы вежливо прощались и шли делить добычу.
Через месяц детали возвращались в физкабинет в виде звукового генера-
тора, приемника или УКВ-радиостанции. Глория Федоровна торжественно нес-
ла их на выставку. Школа получала дипломы. Ни разу ни одна из похищенных
деталей не была опознана Глорией Федоровной. Это утешало нашу совесть.
Мы модернизировали процесс подсказки. В классе, в щелях между полови-
цами, мы протянули провода, которые кончались контактами у доски. В по-
дошвах своих башмаков мы тоже сделали контакты. Тонкие провода вели под
одеждой от ботинок к воротнику, где был спрятан маленький телефон. Сис-
тема была примитивной, но работала. Правда, трудно было одеваться с про-
водами.
Еще труднее было попасть ботинками на контакт у доски.
Толян водил машину и знал ее назубок. Он умел работать на станках. Он
мог сделать своими руками любую деталь любого технического прибора. Мне
не хватало терпения, я чаще генерировал идеи, чем доводил их до блеска.
По-моему, мы хорошо дополняли друг друга. Толян научил меня тому, чему
не успел научить старшина-сверхсрочник.
Толян любил девочку из нашего класса. Мне казалось, что он излишне ей
предан и давно пора выкинуть ее из головы. Но Толян ходил с нею до деся-
того класса, и она привыкла к нему. Они вместе поступили в институт,
проучились до конца и стали работать в одном институте.
А потом она вышла замуж за другого. Через некоторое время женился и
Толян. Это произошло уже гораздо позже моего отъезда из Владивостока. Не
знаю - что у них там произошло. Мы никогда не разговаривали с Толяном на
такие темы.
В возрасте двадцати семи лет Толян утонул в Амурском заливе, поехав
на рыбалку. Он не увидел своего сына, который родился через пять меся-
цев. Сына назвали Толей.
Комплекс полноценности
Живя в доме за железным забором, я остро чувствовал свой комплекс
полноценности. У меня было все, чего можно пожелать. Здоровье, недурная
внешность, обеспеченные родители, отдельная комната для занятий, увлече-
ния делами и любовные (о них вскоре), друг и товарищи, брат и сестра.
Часовой с карабином охранял мой сон.
Я знал, что многие мои одноклассники этого не имеют.
Отношение школьных учителей ко мне было двояким. Одни относились к
комплексу спокойно, а другие нет. Последние не упускали случая, чтобы
кольнуть меня высоким положением отца. Мол, некоторые полагают, что им
все дозволено. Это меня огорчало и было ложкой дегтя в бочке моего комп-
лекса.
Среди сверстников по-прежнему ценились личные качества: сила, лов-
кость, смелость, предприимчивость.
И опять же, как и в детстве, я страстно хотел завоевать авторитет то-
варищей личными качествами. На этот раз я избрал не курение и матерщину,
а нечто совершенно противоположное. Я избрал спорт.
Я записался в секцию легкой атлетики и начал регулярно ее посещать.
Очень скоро я открыл в себе новые качества: азарт и честолюбие. Сей-
час я понимаю, что они необходимы и полезны. В разумной мере, конечно.
Но тогда я испытывал неловкость, потому что приписал их тому же комплек-
су полноценности.
Я с азартом вступал в любые состязания и непременно хотел их выиг-
рать. Конечно, я немного хитрил. Я уклонялся от состязаний, требующих
грубой силы - толкания ядра, например - и с удовольствием соревновался в
беге, прыжках, спортинвых играх, требующих ловкости, быстроты и сообра-
зительности. У меня обнаружились хорошие физические данные.
Таким образом, испытывая некоторую неловкость от наличия комплекса, я
всеми силами старался его укрепить. И мне это удалось.
Вскоре я уже был чемпионом и рекордсменом школы. Еще через год я вы-
играл первенство края и попал в состав сборной. К концу десятого класса
я был чемпионом края среди взрослых, спортивной звездой первой величины,
и мой портрет висел в краевом Доме физкультуры.
Оказалось, что избавиться от комплекса полноценности так же трудно,
как от противоположного.
Я гордился тем, что заслужил собственную славу и выбрался из-под на-
чальственной тени отца. На самом деле - помнили и то, и другое. Конечно,
дорога в институт тебе открыта, - говорили те же учителя. - Мало того,
что у тебя отец, но ты и сам великий спортсмен. И я снова испытывал гор-
дость и стыд.
Слава Богу, я не зазнался. Мои товарищи относились ко мне нормально,
несмотря на то, что мне не удалось победить свою полноценность.
Мне кажется, что комплексы являются врожденными. Я и теперь обладаю
комплексом полноценности и считаюсь удачливым, счастливым человеком с
легким характером и мизерными проблемами.
Насчет характера я не спорю. Не вижу в этом ничего дурного.
Относительно проблем - давайте не будем! Давайте не будем ставить се-
бя в исключительное положение. Давайте не будем отказывать в праве на
страдание улыбающимся людям. Им просто стыдно рвать на себе волосы и по-
сыпать голову пеплом в непосредственной близости от окружающих. Они де-
лают это дома, запершись в ванной и рассматривая свое опостылевшее лицо
в зеркале эмалированного шкафчика, измазанном зубной пастой.
Право на страдание есть у всех, как на труд и на отдых.
А что касается профессиональных страдальцев и нытиков - я их презирал
и буду презирать.
Вторые любови
Настало время рассказать о моих любовных увлечениях в юности. Делаю
это с удовольствием. Почему-то всегда приятно вспоминать, каким ты был
ослом.
Тут я, возможно, буду путать понятия любви и чувственности, потому
что не умею проводить между ними границу. Я не Лев Толстой. Относясь к
великому писателю с не менее великим уважением, я хочу сказать, что яв-
ляюсь обыкновенным продуктом эпохи, неправильно или никак не образован-
ным в науке отношений между полами.
Мою первую любовь Иру из седьмого класса я забыл быстрее номера ее
телефона. Передо мной открывались юность и Дальний Восток, похожий на
Дикий Запад. Меня ждали туземки и индианки.
Воспоминания о первой индианке - это сплошная чувственность. Изви-
няться не буду. В конце концов мне надоело извиняться. Я не хочу приук-
рашивать свой портрет.
На дачу, о которой я уже упоминал, приехали гости. Это были друзья
отца. Они привезли с собою дочь семнадцати лет. Мне в то лето еще не ис-
полнилось пятнадцати. Дочку звали Вера. Она была уже вполне оформившей
девушкой, как я сейчас понимаю.
Не помню, чем мы занимались днем. Вероятно, Вере было скучно с малы-
шами -мною и моим одиннадцатилетним братом. Вечером нас уложили спать в
одной комнате. Вера заняла кровать брата, я спал на своей, а брат устро-
ился на раскладушке. Между мной и Верой был стол.
Я никак не мог заснуть. В комнате было темно. Вера не шевелясь лежала
в постели. Брат заснул сразу. Я водил языком по пересохшему небу. Язык
тоже был сухим.
- Принеси воды, - вдруг тихо приказала Вера.
Я встал и на цыпочках направился на кухню. Дом уже спал. Подушечками
пальцев я ощущал холодный крашенный пол. Я ни о чем не думал, только бо-
ялся, что проснется мама. Сердце стучало в майку. Я зачерпнул кружкой
воды из ведра и пошел обратно, не слыша себя.
- Вот, - прошептал я, протянув руку в темноту.
Ее пальцы коснулись моего локтя и, спустившись по руке, нашли кружку.
След этих пальцев ослепительно вспыхнул в темноте. Она взяла кружку, а я
остался стоять с протянутой рукой. Мне казалось, что рука стала беско-
нечной и превратилась в ее длинное прикосновение.
Так я стоял, пока холодная кружка не ткнулась мне в ногу выше колена.
- Попей, - сказала Вера.
Я опустил руку и схватил кружку за ободок. Постукивая зубами о край
кружки, я глотнул воду. Что мне делать дальше - я не знал.
- Чего ты стоишь? - спросил ее голос.
Я вдруг улегся на стол животом и свесил голову к ее подушке. Рука с
кружкой существовала где-то в пространстве. Другой рукой я держался за
край стола.
Из темноты выплыло ее лицо. Оно коснулось моей щеки, и мягкие губы
поползли по ней к моим губам. Я повернул голову, и ее губы оказались у
другой моей щеки. Рука с кружкой вдруг вернулась ко мне. Я почувствовал,
что она напряженно застыла в воздухе над раскладушкой брата.
- Поставь кружку, - сказала она.
Легко сказать! Я не знал, куда ее поставить. Тогда Вера снова избави-
ла меня от кружки, поставив ее на пол. У меня появилась рука, ладонь и
пальцы.
Дальше были прикосновения - без слов и поцелуев. Моя свободная рука
нашла ее и тихо-тихо двинулась в путь, ужасаясь происходящему. Рука ду-
мала отдельно. Я же не думал совсем, а только касался ее лица неподвиж-
ными губами. Рука нашла пуговку на спине и удивилась. Ее пальцы путе-
шествовали по моему затылку к шее. И мои пальцы поехали куда-то по
узенькой и гладкой полоске материи. Уши горели. Одним из горячих ушей я
ощущал жар ее дыхания. Моя рука пробралась к ее груди, и я почувствовал,
что теряю сознание.
Тут проснулся брат и приподнялся на раскладушке.
- Ты чего на стол залез? - спросил он.
Мы с Верой отлетели друг от друга бесшумно, как тени. Я услышал, как
противно скрипнуло о пол днище кружки. Кружка полетела по воздуху, и
раздался глубокий спасительный звук глотка.
- Жарко... - вздохнула Вера. - Хочешь воды? - спросила она брата.
Сонный брат нехотя выпил воды. Я стал сползать по столу на животе к
своей кровати и упал в нее наоборот, оказавшись ногами к подушке. Пере-
ворачиваться я не решился, а только перетянул по себе подушку к голове,
перевел дух и прислонился щекой к ледяной никелированной спинке кровати.
Потом я заснул.
На следующий день Вера вела себя так, будто ничего не произошло. Во-
обще ничего. Мне даже стало казаться, что все приснилось. Я ощущал доса-
ду. Я был уверен, что наша ночная тайна связала нас на всю жизнь. Но на-
поминать об этом я не решался.
Оказалось, что близость - а это и было тогда близостью для меня - не
имеет решающего значения. Открытие меня ошеломило и продолжает ошелом-
лять до сих пор, правда, в сильно разбавленном виде. До сих пор я испы-
тываю недоумение, когда обнаруживаю, что ночные страсти, прикосновения,
разговоры - наутро исчезают куда-то, затихают, обесцвечиваются и во вся-
ком случае не способны перевернуть жизнь вверх дном.
Мы с Верой пошли на пляж и купались. Потом мы укрылись в душевых ка-
бинках, чтобы смыть соленую морскую воду. Женская и мужская кабинки раз-
делялись деревянной перегородкой, в которой были просверлены дырки. Они
не были даже замаскированы.
Я прильнул к одной из них глазом. Холодная вода падала на меня из ду-
ша. Я трясся всем телом, зубы у меня стучали. За перегородкой в тонких
струйках воды стояла Вера. Плавными движениями рук она омывала тело. Не
знаю, приходило ли ей в голову, что перегородка усеяна отверстиями. Во
всяком случае, она вела себя совершенно спокойно и артистично.
Я же дрожал, повторяю.
В мою кабинку вошел какой-то мужик, и я отпрянул от дырки. Мужик
стукнул меня кулаком по заду, ухмыльнулся и сам припал к отверстию. Я в
ужасе выскочил из кабинки, едва успев натянуть трусы.
Этот опыт чувственности не повлиял заметно на мою жизнь. В последую-
щие два года ничего похожего не случалось. Были школьные увлечения, ко-
торые проносились с пугающей быстротой. Я был тщеславен. Девочки из на-
шего класса меня не интересовали. Но я совершенно преображался, когда
чувствовал внимание посторонних девочек.
В девятом классе я испытал любовь десятиклассницы. Ее звали Таня. Она
пела эстрадные песенки на школьных вечерах, то есть была в некотором ро-
де звездой. Я тоже был звездой, но спортивной. Мне передали, что она ин-
тересуется мною. Я испытал страшную гордость и возвысился в собственных
глазах.
На очередном вечере я пригласил ее танцевать, а потом пошел прово-
жать. Мы молчали. Возможно, что-то зарождалось в наших душах, но заро-
диться не успело. У подъезда ее дома стояли двое. Когда мы подошли, я
узнал в них ее одноклассников. Один из них без лишних слов стукнул меня
в грудь. Я покачнулся, но не ответил. Я понимал незаконность своих при-
тязаний.
Таня молча скользнула в подъезд, оставив нас выяснять отношения. Но
выяснять было нечего. Второй тоже сунул мне кулаком в грудь, однако не
очень сильно. Он явно выполнял формальность. Я вяло ударил его в плечо,
и мы тут же разошлись.
Вот так кончилась эта любовь. Пожалуй, она была рекордно короткой.
Следующей была девочка на год младше меня. Она училась в восьмом
классе. Ее подружки передали мне записку - удивительно глупую и претен-
циозную. Я тогда этого не понимал. Мне льстило женское внимание.
Мы пошли с нею в кино. Фильм оказался хорошим. Он назывался "Дом, в
котором я живу". После сеанса я шел и думал о людях, которых увидел на
экране, о девушке, которая погибла, и в голове у меня вертелась простая
и трогательная песенка из этого фильма.
И тут моя подружка сказала какую-то чепуху и глупо захохотала. Этого
оказалось достаточно, чтобы любовь, не успев вспыхнуть, снова погасла.
Мне стало стыдно и досадно.
- А у меня завтра день рождения, - сказала она. - Я тебя приглашаю.
Ты придешь, придешь?..
И стала заглядывать мне в глаза.
- Приду, - буркнул я.
Я подумал - ладно уж, приду, так и быть, а то получается что-то слиш-
ком ветренно с моей стороны. Я думал, что будет обычный день рождения:
мальчики, девочки, танцы под радиолу... Как бы ни так!
Я пришел с большой коробкой конфет и цветами.
1 2 3 4 5 6 7 8