Вы и сами, конечно, знаете, что как народ готов, так и в Галлиях, и у венетов, и в странах, самых отдаленных, все находится, можно сказать, в готовности к войне. Кроме того, мы ведем войну и против франкских племен, ничуть не меньшую, чем эта; не приведя ее к благоприятному концу, приступать к другой войне является полным безумием. Ведь находящиеся между двух огней и не обращающие всех своих сил на одного врага естественно побеждаются своими противниками. Поэтому я лично заявляю, что нужно теперь немедленно идти отсюда в Равенну, положить конец войне с франками и, приведя все в надлежащий порядок [58] , всем войском готов двинуться против Велизария. И пусть никто из вас не конфузится этого удаления и не боится, что его будут называть бегством. Мнение о трусости, вовремя примененное, помогло многим, равно и имя храбрости, проявленное не в надлежащее время, обращалось потом в поражение. Достойно умных людей принимать во внимание и гнаться не за блестящими именами дел, но за их полезностью. Не начало дела обнаруживает доблесть человека, но конец указывает на нее. Бегут от врагов не те, которые тотчас же, как только хорошо подготовятся, идут против них, но те, которые, желая навсегда сохранить себя целыми и невредимыми, устраняются с их пути. Пусть ни у кого из вас не будет страха, что этот город может быть взят. Если живущие в нем римляне будут относиться к нам дружески, то они надежно сохранят этот город за готами, и сами они не подвергнутся никакому испытанию и нужде, так как в скором времени мы вернемся к ним. Если же у них есть какой-либо замысел против нас, то они меньше принесут нам вреда, приняв наших врагов в город. Лучше против лиц, настроенных враждебно к нам, сражаться в открытую. Но я позабочусь, чтобы не случилось ничего подобного. Я оставлю здесь многочисленный отряд и самого разумного предводителя, которых будет достаточно для охраны Рима; так что и это устроится у нас благополучно и от этого нашего удаления для нас не произойдет никакого вреда».
Так сказал Витигис. Все готы одобрили его решение и стали готовиться к отправлению. После этого Витигис обратился с горячим убеждением к епископу города Сильверию, к римскому сенату и народу; он напомнил им о времени правления Теодориха и усиленно советовал им относиться дружественно к племени готов; затем, сверх всего обязав их самыми страшными клятвами, отобрав не меньше четырех тысяч человек и поставив над ними начальником Левдериса, человека зрелого возраста и пользующегося великой славой за свой разум, с тем чтобы они охраняли для них Рим, распорядившись так, он с остальным войском двинулся в Равенну, [59] имея при себе в качестве заложников очень многих сенаторов. Когда он прибыл туда, он против ее воли взял за себя замуж Матазунту, дочь Амалазунты бывшую уже взрослой девушкой, чтобы этим родством с родом Теодориха сделать более крепкой свою власть. Затем он отовсюду собрал всех готов, всех их переписал и распределил по порядку, раздав каждому из них согласно списку оружие и коней. Только тех готов, которые охраняли Галлию, из страха перед франками он не мог вызвать. Эти франки в древности назывались германцами. Где они вначале жили и каким образом перешли Галлию и как они стали врагами готам, я сейчас рассажу.
12 . Для плывущего из океана и Гадеса страна, лежащая налево, как сказано в прежних книгах (III [I] гл. 1, § 6, 7), носит название Европы; лежащая же против нее называется Ливией, которая в дальнейшем получает название Азии. О местностях, лежащих по ту сторону Ливии, в точности я не могу рассказать. Там идут огромные безлюдные пустыни, и потому начальных истоков Нила, который, как говорят, течет оттуда по Египту, мы до сих пор так и не знаем. Европа с того места, где она начинается, совершенно точно похожа на Пелопоннес и с той и другой стороны омывается морем. Первая страна, обращенная к океану, и западу, носит название Испании вплоть до Альп, находящихся у Пиренейского хребта. У местных жителей в обычае давать название Альп проходам в ущельях. Страна, простирающаяся отсюда вплоть до пределов лигуров, называется Галлией. Здесь другие Альпы отделяют галлов от лигуров. Галлия естественно много шире, чем Испания, так как Европа, начинаясь с узкого выступа, в дальнейшем расширяется до огромных размеров. Эта страна с обеих сторон омывается водами: с севера океаном, а с юга к ней подходит так называемое Тирренское море. У галлов в числе других рек текут Рона и Рейн. Обе эти реки имеют течение в противоположном направлении: Рона впадает в Тирренское море, а Рейн — в океан. Тут большие болота, где в древности жили германцы, племя варварское, с самого начала [60] не заслуживавшее большого внимания, которое теперь называются франками. Рядом с ними жили арборихи, которые издавна наравне с жителями всей остальной Галлии и Испании были подданными Рима. За ними, по направлению к востоку, основалось варварское племя турингов, там, где им дал места для поселения первый римский император Август. Немного в стороне от них к югу жили бургунды, к северу от турингов — свевы и аламаны, могущественные племена. Все они издревле занимали эти места, и все они были независимы.
С течением времени, напав на Римскую империю, они завладели всей Испанией и Галлией по ту сторону реки Роны и сделали их своими данийцами. Военную службу для римлян несли тогда арборихи. Желая подчинить их себе как своих соседей и как изменивших своему древнему политическому строю, германцы стали их грабить и, будучи воинственными, всем народом двинулись против них. Но арборихи, проявляя свою доблесть и расположение к римлянам, показали себя в этой войне людьми достойными. Так как германцы не могли одолеть их силою, они сочли их достойными стать им товарищами и породниться друг с другом близким родством. Арборихи охотно приняли это предложение. Так как и те и другие были православными, то они таким образом слились в один народ и стали еще более сильными. Но и другие римские воины были поставлены там для охраны в крайних пределах Галлии. Так как они не имели никаких средств, чтобы вернуться в Рим, а тем более ни в коем случае не хотели сдаться врагам, которые были арианами, то они себя со всеми знаменами, и ту страну, которую они издавна охраняли для римлян, сдали арборихам и германцам; своим потомкам они передали все свои традиции и сохранили обычаи своей родины, свято храня их и теперь. Их легко можно узнать по номерам тех легионов, в которых в прежнее время они несли военную службу; и в бой они идут, неся перед собой те знамена, которые у них были, и всегда применяют законы своей родины.[61] Они сохранили также римский костюм как во всем остальном, так и в своей обуви (Некоторые, по конъектуре, переводят: «в своем головном уборе». См. Comparetti. ).
Пока неизменным оставался государственный строй у римлян, то Галлией, которая по эту сторону реки Роны, владел император; когда же Одоакр переменил этот строй в тиранию, тогда с разрешения, данного им Одоакром, визиготы заняли всю Галлию до Альп, которым определяют границы галлов и лигуром. После падения Одоакра туринги и визиготы, боясь силы германцев, уже ставшей очень значительной (они стали очень многочисленны и очень сильны, и явно одолевали всех бывших на их пути), всячески старались заключить союз с готами и Теодорихом. Да и Теодорих, желая склонить их к дружбе, не счел недостойным для себя вступить с ними в родство. Поэтому он выдал замуж за бывшего тогда вождем визиготов Алариха младшего свою дочь, девушку Теодихузу, а за Герменефрида, главного начальника турингов, — дочь своей сестры Амалафриды, Амалабергу. Вследствие этого франки из-за страха перед Теодорихом воздерживались от явного нападения на них и пошли войной на бургундов. Впоследствии между франками и готами был заключен союз и договор на предмет истребления бургундов, с тем чтобы каждый из них направил против них войско; если одна из сторон откажется послать войско, а другая, двинувшись походом, победит бургундов и овладеет страной, которую они занимали, то победители от тех, которые не пошли с ними в поход, получают в виде пени условленную сумму золота, но и в этом случае эта завоеванная земля становится общим достоянием их обоих. Германцы, согласно договору между ними и готами, с большим войском двинулись на бургундов, Теодорих же делал вид, что готовится к походу, но сознательно со дня на день откладывал отправление войска, выжидая результата. Наконец, послав войско, он поручил начальникам войска двигаться возможно медленнее, а когда они услышат, что франки победили [62] , остальной путь совершить возможно скорее; если же они узнают, что с ними случилось что-либо по заслугам, чтобы они не шли дальше, но оставались на месте. Они так и поступали, как велел им Теодорих; германцы же вступили в бой с бургундами одни. Битва была ожесточенная, и с обеих сторон было много убитых; долгое время исход битвы был нерешительным. Наконец франки обратили в бегство врагов и прогнали их в крайние пределы страны, которую они тогда заселяли, где у них тогда было много укреплений, а сами они заняли всю остальную область. Услыхав об этом, готы явились со всей поспешностью. Когда союзники обратились к ним с укоризненными словами, они стали ссылаться на трудность пути по этой стране; уплатив пеню, они, как было договорено, поделили землю с победителями. Отсюда еще яснее можно понять предусмотрительность Теодориха, который, не потеряв ни одного из своих подданных, за небольшую сумму золота приобрел себе половину неприятельской земли. Так вначале юты и германцы получили себе во владение часть Галлии.
После этою германцы по мере роста их силы стали пренебрежительно относиться к Теодориху и, перестав бояться его, двинулись войной на Алариха и визиготов. Узнав об этом, Аларих со всей поспешностью вызвал па помощь Теодориха. Он двинулся ему на помощь с большим войском. В это время визиготы, услыхав, что германцы стали лагерем около города Каркасианы, двинулись им навстречу и, устроив там лагерь, держались спокойно. Когда у них прошло долгое время в таком ожидании, они стали выходить из себя и негодовать, так как их страна опустошалась неприятелями. В конце концов они стали оскорблять Алариха, говоря ему неприятные речи по поводу его страха перед врагами и порицая медлительность его тестя. Они утверждали, что они равны силами и мужеством неприятелю и очень легко в бою и одни победят германцев. Поэтому Аларих был принужден вступить в сражение, хотя готы еще не пришли к ним на помощь. Германцы в этом сражении оказались сильнее, и они убили очень многих из [63] визиготов и самого их короля Алариха. Овладев большей частью Галлии, они усиленно стали осаждать Каркасиану, так как они услыхали, что там находятся царские сокровища, которые в прежнее время взял Аларих старший, ограбив Рим. В числе их были драгоценности иудейского царя Соломона, в высшей степени удивительные по виду. Большинство из них было украшено драгоценным камнем смарагда; их в древние времена римляне взяли в Иерусалиме. Оставшиеся в живых визиготы выбрали себе королем Гизелиха, побочного сына Алариха, так как Амаларих, его сын от дочери Теодориха, был еще совсем маленьким ребенком. Но затем, испугавшись прибытия Теодориха с готским войском, германцы сняли осаду Каркасианы. Удалившись оттуда, они подчинили своей власти земли Галлии, лежащие по ту сторону Роны и обращенные к океану. Не имея возможности изгнать их оттуда, Теодорих разрешил им владеть ими, сам же он сохранил за собой обладание остальной Галлией. Устранив с пути Гизелиха, он всю власть над визиготами передал своему внуку по дочери, Амалариху, а так как он был еще маленьким мальчиком, то опекунство над ним он взял на себя. Взяв все сокровища, которые хранились в Каркасиане, он быстро вернулся в Равенну. Посылая в Галлию и Испанию начальников и войска, Теодорих работал над тем, чтобы предусмотрительно закрепить за собой навсегда власть над этими странами. На тамошних начальников он наложил определенные подати, которые они должны были ему посылать. Получая их каждый год, чтобы не показаться корыстолюбивым, он посылал войску готов и визиготов ежегодные подарки (донативы). Поэтому с течением времени готы и визиготы, будучи управляемы одним вождем и живя в одной стране, заключая взаимные браки между своими детьми, смешались и стали одним народом благодаря таким родственным отношениям.
После этого Тевдис, родом гот, которого Теодорих послал к войску в качестве начальника, женился на испанской женщине, не из рода визиготов, но из богатого местного дома, [64] владевшей, кроме больших денежных средств в Испании, большими земельными богатствами. Собрав оттуда около двух тысяч воинов и окружив себя большим отрядом телохранителей, он правил готами на словах от имени Теодориха, на деле же он был явный узурпатор власти. Будучи человеком крайне благоразумным и опытным, Теодорих, опасаясь, как бы, в случае если он пойдет войной на своего подданного, а этого можно было ожидать, против него не двинулись франки или визиготы и не произвели бы какого-либо государственного переворота, не только не отрешил от власти Тевдиса, но повелел, чтобы он навсегда стоял во главе войска, если ему, Теодориху, придется пойти на войну. Однако знатнейшим из готов он дал знать, чтобы они написали Тевдису, что было бы справедливо и достойно его мудрости, если бы он прибыл в Равенну для приветствия Теодориха. Все, что приказывал Теодорих, Тевдис выполнил и посылал безотказно ежегодную подать, но прибыть в Равенну он не пожелал и не обещал этого тем, которые писали ему об этом.
13 . После смерти Теодориха франки, не имея опасных противников, двинулись походом на турингов, убили их короля Герменефрида и их всех подчинили своей власти. Жена Герменефрида со своими детьми тайно ушла к своему брату Теодату, бывшему тогда уже правителем готов. После этого германцы пошли войной на оставшихся бургундов и, победив их в сражении, заключили их короля в какое-то бывшее там укрепление, где и держали под стражей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86