он жил в укрепленном местечке, не очень далеко от города Вероны, и, будучи горячим сторонником императора, всячески старался передать город во власть римского войска. Среди сторожей ворот был у него там один знакомый ему с дней детства; он послал к нему некоторых из своих близких, чтобы подкупить деньгами этого человека с тем, чтобы он открыл доступ в город императорскому войску. Когда этот страж ворот дал на это согласие, то Маркиан посылает к нему лиц, действовавших от имени начальников римского войска, с тем, чтобы они договорились об условиях и чтобы затем вместе с ними под покровом ночи войско могло войти в город. Вождям показалось удобным предварительно направить кого-либо из своей среды с небольшим отрядом; если этот страж откроет им ворота, овладеть ими и тогда безопасно дать войти в город всему войску. Никто из всех начальников не хотел идти на это опасное дело, один только Артабаз, родом из Армении, исключительно храбрый воин, сам совершенно добровольно предложил себя на это дело. Он был начальником персов, которых Велизарий незадолго перед тем прислал из Персии в Византию вместе с Блесхамой, взявшим крепость сисавранов (II, гл. 19, § 24). И вот, выбрав из всего войска сто человек, глубокой ночью он подошел к укреплениям. Когда сторож, как было условлено, открыл им ворота, то некоторые из них, стоя в воротах, стали вызывать войско, другие же, взойдя на стену, убили стороживших там, напав на них неожиданно.
Когда все готы заметили, что случилось такое несчастие, они бросились бежать через другие ворота. Перед укреплениями города поднимается очень высокая скала, с которой можно видеть все то, что делается в Вероне, и пересчитать [220] всех находящихся там люден, а особенно далеко можно было видеть равнину. Бежав туда, готы провели спокойно на этой горе ночь. Римское же войско, подойдя к Вероне стадий на сорок, не приближалось к городу, так как вожди спорили друг с другом, как им делить находящиеся в городе богатства. Пока они еще препирались из-за этой добычи, наступил день и стало совершенно светло; тут с вершины горы готы ясно увидали, сколько врагов находится в городе и на каком расстоянии от Вероны находится другое войско. Они бегом бросились в город через те же ворота, через которые они только что ушли, так как те, которые ночью вошли в город, не имели достаточно сил, чтобы занять и эти ворота. Заметив это, римляне отступили к верхним зубцам стен; так как враги наступали на них, вступая в рукопашный бой в значительно превосходящем их числе, все римляне, а всех больше Артабаз, совершили ряд удивительных подвигов, храбро отражая нападавших врагов. В это время вожди римского войска, договорившись, наконец, друг с другом относительно сокровищ Вероны, решили двинуться с остальным войском к городу. Найдя ворота города запертыми и видя, что враги защищаются очень смело, они стали отступать со всей поспешностью, хотя они увидели, что на укреплениях другие из их же войска ведут бои и умоляют не покидать их, но остаться здесь, пока они не сумеют бежать к ним и спастись. Поэтому-то воины из отряда Артабаза, теснимые превосходящими силами врагов и потеряв надежду на помощь со стороны своих, стали все прыгать со стен вниз. Те, которым удалось упасть на ровное место, невредимо спаслись среди римского войска, — в числе их был и Артабаз; те же, которые попали на место неровное, с ухабами и камнями, все тут же и погибли. Придя к римскому войску, Артабаз страшно поносил и бранил всех их; но все же ему пришлось идти с ними вместе. Перейдя реку Эридан, они дошли до города Фавенции; это был уже город в Эмилиевой области и отстоит он от Равенны на сто двадцать стадий. [221]
4 . Узнав о том, что произошло в Нероне, и вызвав из Вероны большую часть готов, по их прибытии Тотила со всем войском, числом до пяти тысяч, двинулся против врагов. Когда римские военачальники узнали об этом, они стали обсуждать на совещании сложившиеся обстоятельства. Тут выступил Артабаз и сказал следующее: «Пусть никто из вас, начальники, не вздумает относиться сейчас к врагам с презрением лишь только потому, что они малочисленное нас, или потому, что вы боретесь с людьми, которые подчинились Велизарию; не думайте идти против них спустя рукава. Многие, обманутые неверным мнением, сами себя погубили, у многих неуместное презрение к врагам смогло погубить бывшую лично у них силу. С другой стороны, неудачи тех, с кем нам придется сражаться, постигшие их раньше, побуждают надеяться на счастливую перемену в их пользу. Судьба, приведшая людей в отчаяние и лишившая их надежд на что-либо лучшее, часто заставляет их проявлять верх смелости. Я это говорю вам, будучи побуждаем не просто слепой подозрительностью, но как испытавший недавно на себе смелость этих людей и сам подвергшийся опасности в столкновении с ними. И пусть никто не подумает, что я удивляюсь мощи врага потому что, окруженный маленькой кучкой своих воинов, я был побежден им. Доблесть людей, превосходят ли они числом своих противников, являются ли они малочисленное их, вполне ясна для тех, которые будут сражаться с ними. Поэтому я считаю более полезным для нас, выждав момент перехода врагов через реку, напасть на варваров, когда их перейдет половина, чем напасть на них всех тогда, когда они все соберутся. Да не покажется никому такая победа бесславной! Обычно исход дела дает ему имя славы или бесславия, и люди привыкли восхвалять победителей, не расследуя, каким образом досталась победа». Так сказал Артабаз. Остальные же начальники, споря между собою о мнениях, не делали ничего, что было нужно, но оставаясь там, тратили попусту дорогое время. [222]
Уже войско готов было близко, и, когда они собрались переходить реку, Тотила собрал их всех и обратился к ним с таким увещанием:
«Во всех остальных битвах, друзья-соплеменники, одинаковые условия, предъявляемые для войск при вступлении и сражение, вызывают стремление к состязанию, мы же вступаем в эту борьбу совершенно не в одинаковых условиях с врагами, но при совершенно различных. При поражении, если это случится, они очень скоро могут вновь начать борьбу с нами. Во всех укреплениях Италии ими оставлено большое количество воинов, да вполне естественно, что из Византии придет им на помощь другое войско. Для нас же, если мы испытаем ту же судьбу, до основания погибнут и надежда и самое имя племени готов. Из двухсот тысяч человек нас оста лось теперь только пять тысяч. Указав на это, я считаю нужным напомнить вам также и то, что, когда вы вместе с Ильдибадом решили поднять оружие против императора, вас, связанных совместной жизнью, было не больше тысячи, а вся область, бывшая под вашей властью, заключалась в городе Тичино. Но когда вы победили в сражении, у вас возросло и войско и область владений. Так что и теперь, если у вас есть желание проявить себя храбрыми людьми, то я надеюсь, что к предстоящей войне мы решительно победим своих врагов. А у победителей обычно бывает, что они становятся и более многочисленными и более сильными. Поэтому пусть каждый из вас постарается решительно всеми силами вместе со всеми двинуться на битву с врагами, твердо помня, что, если мы не одержим победу теперь, потом нам будет невозможно вновь начать войну с нашими врагами. Нужно и нам с доброй надеждой идти в бой с врагами, имея тем большую смелость, чем большую несправедливость проявляют эти люди. Они устроили своим подданным такую жизнь, что италийцам за их измену, которую они осмелились проявить по отношению к готам, уже нечего бояться какого-либо другого наказания: настолько пришлось им, говоря одним словом, испытать всяких бед он [221] тех, кого они дружески приняли. Кто же из врагов может быть легче всего побежден, как не тот, на дела которого нет божьего благоволения! Сверх того, нам следует иметь надежду на благоприятный исход сражения вследствие того страха, который мы внушили им. Ведь мы сейчас идем на тех самых людей, которые недавно, находясь уже в самом центре Вероны, бессмысленно бросив все, что они захватили, хотя никто не преследовал ни одного из них, позорно устремились в бегство».
Обратившись с такой ободряющей речью, он велел тремстам из своей свиты, перейдя реку стадий за двадцать отсюда, оказаться позади неприятельского войска и, когда начнется рукопашный бой, зайти им в тыл и со всей силой ударить по ним и, приведя их в беспорядок, заставить забыть о всякой смелости и противодействии. Сам же, перейдя тотчас с остальным войском реку, двинулся прямо на врагов. Римляне немедленно стали двигаться им навстречу. Когда оба войска, двигаясь своим путем, оказались близко одно от другого, один гот, по имени Валарис (Другое чтение: «Валиарис». ), огромный ростом, и видом несказанно страшный, смелый и воинственный, одетый в панцирь и со шлемом па голове, выехав на коне перед войском и став посредине между двух войск, начал вызывать всех римлян, не хочет ли кто вступить с ним в единоборство. Все в страхе не двигались с места, один только Артабаз выступил против него на состязание. Оба погнали коней Друг на друга и, когда были близко один от другого, столкнулись копьями; но Артабаз предупредил противника и поразил Валариса в правый бок. Получив смертельную рану, варвар готов был уже упасть навзничь на землю, но его копье, упершись сзади его в землю в какой-то камень, не давало ему упасть, Артабаз еще сильнее налег на свое копье, стараясь вонзить его во внутренности врага: он думал, что Валарис получил еще не смертельную рану. Туг случилось, что железный наконечник копья Валариса, стоявшего почти прямо, коснулся панциря Артабаза и, вонзаясь все глубже и глубже, прошел через весь панцирь и [224] выступив оттуда, коснулся кожи Артабаза около шеи. Случайно этот острый наконечник, вонзаясь глубже, рассек проходившую там артерию, и кровь полилась сильной струей, причем Артабаз не испытывал никакого чувства боли, так что он сам погнал своего коня назад к римскому войску, а Валарис трупом упал на месте. Так как кровь никак но останавливалась, то Артабаз спустя три дня скончался и тем отнял у римлян всякую надежду на успех, так как даже в этом сражении из-за того, что он был уже небоеспособен, немало пострадало все дело римлян. Оставаясь вне линии боя, он лечил свою рану, оба же войска вступили в рукопашный бой. Когда бой уже кипел и был в самом разгаре, триста варварских всадников, двигаясь в тылу римского войска, внезапно появились у самого войска. Увидя их и думая, что в бой с ними вступает большее число врагов, римляне впали в панику и тотчас же бросились бежать изо всех сил, кто как только мог Варвары произвели страшное избиение римлян, бежавших без всякого порядка, многих взяли в плен живыми и заключили под стражу и, кроме того, захватили все знамена, чего прежде с римлянами не случалось. Каждый из римских начальников, как только мог, бежал, имея при себе небольшое число спутников; они заботились об охране тех городов, куда им удалось укрыться.
5 . Немного времени спустя Тотила отправил войско против Юстина и Флоренции, во главе его он поставил самых воинственных готов — Бледу, Родерика и Улиариса. Подойдя к Флоренции, они стали лагерем вокруг ее стен и начали осаду, Юстин был этим очень обеспокоен, так как ему не удалось запастись никаким провиантом. Поэтому он послал в Равенну к начальникам римского войска, прося возможно скорое прийти к нему на помощь. Ночью посланный, пройдя незаметно для врагов, прибыл в Равенну и сообщил о настоящем положении дел. Поэтому тотчас же было послано во Флоренцию значительное войско, которым командовали Бесс, Киприан и Иоанн, племянник Виталиана. Когда через своих лазутчиков [225] об этом узнали готы, то, сняв осаду, они удалились в местечко, называвшееся Муцелла, находившееся от Флоренции на расстоянии двух дней пути. Когда римское войско соединилось с Юстином, то, оставив для охраны города немногих из бывших с ним, римские военачальники, выведя всех остальных, двинулись с ними против врагов. Во время этого пути они пришли к мысли, что было бы очень хорошо, если бы один из начальников, выбрав самых лучших из всего войска, пошел вперед и неожиданно, прямо с пути, напал на неприятеля, остальное же войско, двигаясь медленнее, должно было подойти туда же. Относительно этого они бросили жребий, ожидая решения и указания судьбы. Жребий выпал на Иоанна, хотя остальные военачальники вовсе не желали выполнять условие. Поэтому Иоанн был принужден идти вперед со своим отрядом и с ним напасть на врагов. Варвары, узнав о наступлении врагов, охваченные сильным страхом, решили покинуть равнину, на которой они случайно стояли тогда, и с большим шумом бежали на высокий холм, который там возвышался. Когда здесь появился Иоанн со своим отрядом, они тоже бросились на этот холм и вступили в бой с врагами. Враги упорно отбивались; произошла сильная свалка, и многие с обеих сторон, проявив чудеса храбрости, пали. Когда Иоанн с великим криком и шумом устремился на стоящих против него врагов, случилось, что один из его телохранителей, пораженный копьем, пущенным кем-то из неприятелей, пал мертвым; тут римляне дрогнули и отбитые стали отступать. Уже и остальное римское войско успело прибыть на равнину и стояло там, выстроив фалангу. И если бы они приняли в свои ряды бежавший отряд Иоанна и двинулись вместе с ними на неприятелей, они победили бы в этой битве и могли бы всех взять в плен. Но по какому-то случаю в римском войске распространился ложный слух, будто в этом деле Иоанн погиб от руки одного из своих телохранителей. Когда эти речи дошли до начальников, они не сочли для себя возможным дольше оставаться здесь, но все устремились в позорное [226] отступление. И они стали отступать не стройными отрядами. не сплоченными отрядами, но каждый устремился в бегство, как только мог скорее. И многие погибли в этом бегстве, те же, которые спаслись, хотя никто их не преследовал, продолжали бежать еще много дней. Позже, укрывшись в первых попавшихся им укреплениях, они ничего другого не могли сообщить жителям этого места, кроме того, что Иоанн умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86