Прибор температуры воды показывал чуть ли не сто пятьдесят градусов. В системе охлаждения образовалось большое давление, и сработал редукционный клапан. Через него взрывом выплеснулась перегретая вода, которая в воздухе также превратилась в пар,
В кабине уже запахло гарью. Нужно бы на посадку. А «юнкерсы» плывут над головой. Такая досада!
Почему так случилось? Но об этом сейчас думать некогда. Нужно срочно пересесть на другую машину. Немедленно на аэродром! Хорошо, что он оказался рядом.
— Подготовьте другой самолет, — попросил капитан по радио, заходя на посадку.
На земле он сразу кинулся к водяному радиатору. Там, закрыв его, торчала подушка. Изобретение Мушкина не сработало: оборвалась веревочка. Если бы не она, сколько бы теперь лежало на земле «юнкерсов»! Разве не обидно? Эх, Дима, Дима…
Впрочем, здесь не только Мушкин виноват. Положено, прежде чем взлететь, взять разрешение у механика, а Петр этого не сделал: поторопился. Ну как тут не вспомнить слова своего инструктора в школе летчиков Николая Павлова: «Поспешность в авиации — враг номер один».
Другой самолет был готов, и только Петр сел в него, как подбежал Лазарев:
— Товарищ капитан, вам срочно явиться к командиру полка.
Василяка с микрофоном в руке находился у радиостанции.
— Вылет запрещаю! — отрезал он, тыча микрофоном в небо: — Не видишь, что темно? Один самолет уже сломали!
Воронин так был взвинчен случаем с этой злополучной подушкой и шумом проходящих над аэродромом «юнкерсов», что не разглядел садящиеся «яки», которых задержал бой, и вот теперь их настигла ночь. Командир беспокоился о посадке: ведь никто из молодых летчиков ночью не летал.
Над аэродромом установилась тишина: первая волна «юнкерсов» прошла. Серпик месяца уже опустился низко над горизонтом. С юга приволоклась большая туча, а Иван Андреевич где-то в небе. Василяка беспокоится:
— В воздухе — хоть глаз выколи. Как теперь там Хохлов?
Вновь послышался нарастающий гул. Теперь он уже знаком: плыла новая волна фашистских самолетов.
— Где Иван Андреевич? Почему… — но командира полка перебил Лазарев:
— Вот он! — и тут же густую темень ночи па высоте распороли красные, зеленые и белые шнуры огня. Раздался пулеметный треск и грохот пушки. Все увидели в воздухе едва различимый силуэт одиночного истребителя на порядочном расстоянии от «юнкерса». Василяка кинулся к микрофону:
— Иван, это ты?
— Я, я, — отрывисто, как это бывает в бою, ответил Хохлов. Удивительный человек Иван Андреевич. На земле он со своей мощной медлительной фигурой выглядит типичным флегматиком. А в небе его реакции можно только позавидовать.
— Ближе подходи! — подсказывает Владимир Степанович. — До него еще целый километр!
То ли до Хохлова дошли слова командира, то ли у него боеприпасы кончились: он стрельбу прекратил и начал быстро сближаться с вражеским самолетом, силуэт которого то исчезал, то вновь появлялся: по всей видимости, он подошел к облачности.
— Эх, уйдет, — вздохнул Лазарев.
— Назад! Назад! — закричал Василяка в микрофон.
— Ну чего шумите? Чего доброго, еще фрица спугнете, — спокойно ответил летчик.
Василяка обиделся, сунул Воронину микрофон!
— На, управляй. Это ведь твой ведомый, вот и разбирайся с ним! Мне не до шуток.
«Если нет у него боеприпаса, таранит», — зная товарища, подумал Петр.
Но что же передать? Иван — парень расчетливый. Но тем не менее… Петр видит его самолет. Он уже догнал «юнкерса». Надо стрелять, но огня все нет, а «як» продолжает сближение. Терпению Воронина пришел конец:
— Смотри, не столкнись с «юнкерсом!» — кричит он. Раздался раскат длинной очереди. Огненные шнуры
прошили вражеский самолет, и из него выскочил длинный язык пламени. Такое явление Петр уже наблюдал, когда доводилось сбивать «юнкере», поэтому уверенно скомандовал:
— Иван, отваливай! Сбил! Иван, слышишь меня, Иван!
Но «юнкере», а за ним и «як» скрылись в облаках. С минуту все в ожидании молчали, не спуская глаз с темной тучи, уже подошедшей к аэродрому. Звуки моторов внезапно оборвались. В черном облаке появилось бледно-розовое мерцающее пятно. Оно быстро расширялось и, как заря при восходе, наливалось и пламенело. Потом, словно не выдержав внутреннего накала, лопнуло, ярко брызнув огнем. Это куски огня начали рваться, рассыпаясь на зеленые, оранжевые, белые, красные шарики. Какое-то время небо гудело глухими разрывами и сияло в огнях разноцветного гигантского фейерверка. Очевидно, транспортник вез бочки с бензином, ящики сигнальных ракет и снаряды.
Когда погасло небо и прекратился гул, летчики еще долго молчали, прислушиваясь, не воскреснет ли где знакомая мелодия «яка». После фейерверка и грохота ночь показалась особенно темной и тихой. На запросы капитана Воронина Хохлов не отвечал. Василяка взял у Петра микрофон и сам долго вызывал Ивана. Но небо молчало. Василяка устало положил микрофон на стол и взял ракетницу.
* * *
Тишина. Ее нарушил подошедший Марков. Он доложил, что сбил Ю-52. «Юнкерса» уничтожил и его напарник Рудько. В этот момент затрещал динамик, и оттуда мы услышали отдаленный голос Хохлова:
— Данте ракеты, не вижу аэродрома.
Война приучила всегда смотреть вперед и предугадывать события. Аэродром 728-го полка оказался на пути вражеской авиации, летающей к окруженным войскам. Противник испытал на своей шкуре, что значит такое соседство. Но почему он ночью не может нанести по нашему аэродрому бомбовый удар пли прислать утром истребители?
— Ночью бомбардировщики не найдут аэродром, — уверенно заявил Хохлов, прыгая в кузов машины. — Я-то уж его хорошо запомнил, и то без ракет ни за что бы не отыскал.
— Бандеровцы могут навести, — пояснил Марков. — Хозяйка, у которой мы почуем, говорила, что их здесь целая шайка.
— А мне, братцы, кажется, что нам нужно больше всего остерегаться истребителей, — предположил Лазарев, — От нас на запад до линии фронта около двадцати километров. Это три минуты лета. Нам даже посты наблюдения не успеют сообщить, как «фоккеры» накроют аэродром.
По ухабам разбитой дороги летчиков сильно бросало из стороны в сторону. Чтобы не вывалиться из кузова трехтонки, они крепко держались друг за друга.
* * *
Предрассветное небо вновь встретило пилотов гулом вражеских самолетов. Теперь они летели уже обратным курсом на Львов. Как только небо на востоке начало наливаться румянцем, над аэродромом установилась тишина. Ее взбудоражил одиночный «як» полковника Герасимова. Привлекая паше внимание, он сделал круг над аэродромом и, снизившись до земли, с центра летного поля плавно приподнял нос истребителя. Раздался необычно резкий оглушительный артиллерийский залп, второй, третий. Из самолета вырвались вихри огня, выскочило несколько огненных шаров с хвостами, как у метеоров, и скрылись в глубине неба. Николай Семенович прилетел на «яке» с повой пушкой и подал ее мощный голос, чтобы товарищи знали его и могли отличить от вражеского. Сильная штучка! Воронин сразу же поспешил к КП, куда подруливал комдив.
Летчики, техники окружили истребитель. А Петр даже не вытерпел — залез в кабину. Приборы, рычаги в ней все те же, что и на их самолетах. Только вместо двадцатимиллиметровой пушки стоит тридцатисемимиллиметровая. Ее ствол, как оглобля, торчит в носу машины.
— Можно попробовать? — спросил Воронин Герасимова, показывая на кнопку управления стрельбой.
— Давай! — и Николай Семенович подал команду: — От самолета! — и пояснил: — Он при стрельбе на земле, как необъезженный конь: может и лягнуть.
Петр нажал на кнопку. Всполохи пламени сверкнула перед его глазами. Грохот ударил в уши. Самолет от сильной отдачи на метр отпрянул назад. Ого! Действительно брыкается. А где же шары? Наверное, проглядел. И он, дав еще залп, всмотрелся вперед. Цепочка хвостатых разноцветных шаров вспорола синеву и где-то далеко-далеко разорвалась. «Значит, снаряды, чтобы не падать на землю, в воздухе самоликвидируются», — с удивлением подумал Петр, разглядывая в небе рябинки от разрывов.
— Пора вам с Хохловым вылетать на «охоту», — напомнил Воронину командир полка.
— Есть, — ответил капитан и взглянул на комдива: — Можно на вашем? Интересно пушку проверить на деле.
Тот махнул рукой:
— Давай!
Когда взлетели, из-под горизонта показалось солнце. На высоте уже наступал день, но внизу земля, отгороженная от летчиков теневой завесой, как бы еще дремала под сумеречным одеялом. На юго-востоке это покрывало разорвал огонь сражения. Артиллерийские вспышки, нити трассирующих пуль, горящие машины — все слилось в единое мерцающее зарево. Там танковая армия гитлеровцев, собравшись с силами, рвется из окружения.
Теперь и землю залило солнце. Как Петр пи вглядывался в чистое небо, вражеских самолетов не обнаружил. После вчерашнего побоища, в котором устроили избиение «юнкерсов», вряд ли теперь они полетят через аэродром. Тем более днем. Пуганый хищник по старой тропе не ходит. Нужно податься на юг. Там что-нибудь да будет. И действительно, километров через десять в чистой синеве появилась темная точка. Она растет… Самолет. Одиночный транспортный, такой же, какие сбивали в прошлую ночь.
Подходят к «юнкерсу». Заметив приближение наших истребителей, тяжеловоз отпрянул, невольно подставил свое серое, ничем не защищенное гофрированное брюхо под прицел Воронина. Какой удачный момент!..
Вражеский самолет залит солнцем. Кругом спокойный свет начинающегося дня. И даже фашистские кресты на крыльях не чернеют, а растворяются в солнце и не кажутся такими зловещими, как обычно. У Петра промелькнула неожиданная мысль: «А не попытаться ли посадить вражескую машину? К тому же она сама от страха взяла курс в сторону нашего аэродрома».
Наши «ястребки» с двух сторон охватили самолет и сблизились с ним. Вот уже видно летчиков. Капитан Воронин знаками приказывает, чтобы они сдавались. Иначе… Он дает предупредительную очередь. Попробуйте не подчиниться!.. Через застекленную кабину «юнкерса» Петр хорошо разглядел их поднятые руки: сдаемся. Турельные пулеметы повернуты в сторону. Что ж, благоразумно. Воронин с Хохловым уравнивают скорости с пленником и еще плотнее подходят к нему.
Несколько секунд летят строем. Транспортная машина большая. Толстый фюзеляж со множеством окон. Из них глядят люди. Значит, порядок — враг идет прямо на аэродром. Воронин осматривает прозрачное небо: нет ли там какой-нибудь опасности, и снова поворачивает голову на «юнкере». В этот момент из всех окон блеснул огонь. В кабине «яка» раздался треск и звон. Осколки разбитого стекла осыпали лицо Воронина. Ужаленный коварным врагом, он отскочил. Его «як», не имея скорости, свернулся вниз, в штопор.
Небо научило бывалых пилотов ничему не удивляться. Сейчас же Петр не столько удивился, сколько пришел в ярость от вероломства и подлости врага. Ведь он был физически и морально по сути дела обречен на гибель. Погибающему, ему протянули руку помощи, И на тебе, такая подлость…
Вражеская громадина в прицеле. Теперь черные кресты на крыльях уже не сияют мирно, а кажутся такими пронзительно противными, что хочется немедленно их полоснуть огнем. Но еще рано. Надо ударить наверняка. Воронин подбирается снизу, да так близко, наверняка забыл, что у этого «яка» новая пушка. Но вот враг в прицеле. И стрелять он теперь по Воронину и Хохлову, который идет в двадцати метрах от командира, не может: пулеметы у него только сверху и по бокам. Со злобной силой Воронин надавливает пальцем на кнопку управления огнем. Его истребитель вздрогнул. Блеснул близкий разрыв огромной силы. И тут только комэск вспомнил про новое оружие. Опасаясь столкнуться с взорвавшимся «юнкерсом», наши «ястребки» круто уходят от него. И все же машину Воронина достали мелкие осколки. К счастью, они только поцарапали крылья «яка».
Транспортник рассыпался, а Петр с Иваном вновь поспешили на юг в надежде встретить еще такую же «птаху». Как говорится, па ловца и зверь бежит. Вскоре встретили еще пару Ю-52. Они летели плотно, прижавшись друг к другу. Теперь уже в упор не подойдешь.
Петр берет в прицел левого. Нажимает на кнопку оружия. Большое яркое пламя плеснулось перед глазами. Сквозь него Воронин увидел, как нос вражеского самолета вместе с мотором буквально оторвало взрывом. Здорово! Ну как не восхищаться такой разрушительной силой новой пушки!
Вслед за обломками первого рухнул на землю и второй. Итого три «динозавра» за один вылет! По горючего осталось мало, и Петр, оставив в воздухе па дежурстве Хохлова, поспешил домой. И конечно, уже не думал встретить четвертый «юнкерс», так уж случилось: только это был не транспортный самолет, а двухмоторный бомбардировщик. Такие машины являлись и разведчиками. Видимо, это и был разведчик. Он на большой скорости, обогнув аэродром с юга, уходил па запад и прямо наскочил на Воронина, который, не мешкая, изготовился для атаки.
Это скоростная машина Ю-88. Летчики на ней закрыты толстой броней, защитное вооружение сильное: одна пушка и шесть пулеметов. Около этого «орешка» но разгуляешься и близко к нему не подойдешь. А зачем подходить? Тридцатисемимиллиметровая пушка и рассчитана против таких самолетов. А если у Воронина уже не осталось снарядов? Только сейчас он с досадой припомнил, что еще там, на земле, дал две очереди из пушки. Как бы сейчас пригодились те снаряды!
Пока он занимал положение для атаки, «юнкере» сумел удалиться метров на 600-800. С такой дальности он еще никогда не стрелял па поражение. Да и шансов слишком мало. Нужно поточнее прицелиться. Может, наудачу и остался хоть один снаряд из тридцати двух. Трудно, но разведчика обязательно нужно уничтожить. В крайнем случае — таранить! Он ведь навестил нас не ради праздного любопытства. Наверняка враг готовит налет па наш аэродром, и разведчик везет данные, сколько на нем самолетов и как они размещены.
Петр прицеливается с особой тщательностью, по всем правилам теории воздушной стрельбы. Один снаряд сейчас для него дороже всего… Выстрел!.. Одинокий огненный шар выскочил из пушки вдогонку «юнкерсу» и мгновенно исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25