Здесь где-то рядом должны быть вражеские бомбардировщики. Но видна лишь четверка «фоккеров». Где же бомбардировщики? Куда они могли деться? Ушли? Не может быть, чтобы так быстро скрылись. Очевидно, они снизились и теперь где-нибудь штурмуют, обстреливая кавалерию из пушек и пулеметов. Вражеские бомбардировщики, когда нет наших истребителей, частенько это делают.
Ветер уже рассеял пыль и копоть, оголив поле боя. Свежие воронки от бомб, зловеще чернея, зияют на земле. Но где же все-таки бомбардировщики? Внимание Воронина снова привлекла четверка «фоккеров». Сна почему-то пошла от его группы не на запад, а к югу, в сторону Брод. Почему? Может, истребители противника, заметив наших, решили держаться поближе к своим бомбардировщикам?
Так и есть. Вон и «юнкерсы». Одна группа отбомбилась, пришла вторая. Спасибо «фоккерам» — помогли отыскать вражеские бомбардировщики.
Ю-87 уже вытягиваются в цепочку, разворачиваются в круг. Сейчас, замкнув его, начнут бомбить с пикирования, выбирая наибольшее скопление кавалерии. Не дать! Если они встанут в круг, не так просто их будет разбить. Эту тактику круга фашисты переняли у наших штурмовиков Ил-2.
На большой скорости наши «ястребки» несутся к «юнкерсам», но те все же успевают замкнуть кольцо. Сближаясь, Воронин мгновенно прикидывает план атаки. Главное — с ходу разорвать круг! Только после этого можно заставить противника сбросить бомбы неприцельно.
Но как это сделать лучше? Как подойти к этому кольцу, когда в нем каждый самолет защищен пушками и пулеметами заднего самолета и огнем стрелка переднего? Сунься в круг — и ты, словно штыками, будешь пронзен огнем с двух сторон.
Рассечь круг нужно стремительным и сильным ударом с внешней стороны. Стремительным — настолько, чтобы враг не успел сразить тебя раньше, чем ты его; сильным — принудить противника немедленно сбросить бомбы или уйти с грузом. Маневр и расчет очень сложны. И их нужно выполнить в тот момент, когда ты сам как бы подставляешь себя под удар врага…
Высоко над «юнкерсами» настороженно «гуляет» уже шестерка «фоккеров». Она изготовилась к встрече с нашими пилотами. Лазарев понял это и с Коваленко устремился на нее. Однако двоим не под силу сковать боем всю шестерку. Воронин по радио немедленно посылает на помощь пару Маркова. И вот Петр с Иваном Андреевичем — одни против «юнкерсов». Сейчас Петр нырнет в это кольцо, а напарник, как всегда, будет его прикрывать от внезапных атак «фоккеров». Теперь все внимание — на бомбардировщики. Их много больше, чем было видно издалека, самолетов 30-40. Их круг плотен, защитный огонь будет очень силен. Нырнуть к ним Петр, конечно, сможет, по удастся ли вынырнуть невредимым? Да и разумен ли такой риск? Расчет состоит в том, что Иван Андреевич вслед за Ворониным как бы дублирует атаку и ведет огонь на уничтожение, в то время как Петр лишь на короткое время имитирует нападение, отвлекая внимание противника, и тут же вываливается из круга. Но и этого будет достаточно, чтоб получить пять-шесть пробоин.
И вот созрело новое решение. Удар нужно нанести одновременно, так надежнее. Первым атакует Иван, а Воронин ударит по «юнкерсу», который больше всего будет угрожать напарнику. Это придаст Хохлову уверенность в успехе. Он обязательно уничтожит бомбардировщик. Воронин нажимает кнопку передатчика:
— Ваня! Атакуй первым! Я прикрою от «юнкерсов».и «фоккеров».
Теперь комэску Воронину с напарником предоставлены все возможности для успешного боя с бомбардировщиками. Капитан видит, как Иван Андреевич, выбрав себе цель, уверенно сближается с ней. Для последнего броска на «юнкерс» он, как бы приседая, притормаживает свою машину, готовясь всадить струю огня в тело «юнкерса». Ио задний сосед этого пирата уже круто довернул нос своего пикировщика на «ястребок» Ивана Андреевича. Прикончить этого соседа надо раньше, чем он успеет разрядить две пушки в товарища. Ио, прежде чем атаковать врага, Воронин еще раз взглянул вверх. Там в полном разгаре кипел бой. Вот один «фоккер» вывалился из общей карусели и устремляется на пашу нижнюю пару. Капитан инстинктивно разворачивает свой истребитель ему навстречу. Но уже в следующую секунду рассудок словно приказывает: «Стоп! Делай, что задумал!»
Да, сейчас не надо отказываться от намеченного плана. Ни одного лишнего движения!
«Фоккер» спешит на помощь бомбардировщикам. Что должен предпринять Воронин? Предупредить Хохлова об опасности? Ни в коем случае! Иван сейчас сосредоточил все свое внимание на «юнкерсе», прицеливаясь в него. Стоит ему услышать слово «фоккер!» — и он замешкается, па какое-то мгновение возьмет верх естественный инстинкт самосохранения.
Пара рядом с «юнкерсами» уже, а вражеский истребитель только на сближении. В распоряжении комэска и Хохлова еще несколько секунд. Если же «фоккер» атакует товарища, Воронин будет это видеть и вовремя придет на помощь; если же атакует самого капитана, то он должен будет успеть, пока «фоккер» в пего прицеливается, сбить «юнкерса» и увернуться от огня противника. Успех зависит только от быстроты и расчета.
Рывок! И «як» комэска уперся прицелом в серую голову бомбардировщика. Свой маневр Петр рассчитал верно, но хочется все сделать побыстрее: ведь в это мгновение, может быть, на тебя сзади уже наводят пушки и пулеметы. Однако торопливость в прицеливании, в этом ювелирном деле, недопустима. И вот враг как бы распялся па серебристых нитях прицела. Огонь пушки и двух крупнокалиберных пулеметов «яка» пронзил тяжелую голову «юнкерса», еще не успевшую выпустить снаряды и пули по самолету товарища.
Не теряя и мига, Петр метнул свой «як» вверх, на помощь Ивану. Но… защита уже не требуется. «Фоккер», который пикировал сверху, кувыркаясь и дымя, падал сзади Воронина.
— Командир! Я как будто не опоздал? — услышал Петр бодрый голос Лазарева.
— Неплохо сработано, — похвалил капитан своих ребят, видя заодно, как еще два бомбардировщика, пылая, пошли к земле. Остальные, сбрасывая бомбы куда попало, поспешили ретироваться на запад. Вслед за «юнкерсами» потянулись и «фоккеры».
Всего две-три минуты боевой работы, а столько произошло событий!
Снова все вместе. И вовремя: на фоне пламенеющего заката появилась третья волна «юнкерсов». Под прикрытием всего лишь пары «фоккеров». К тому же фашисты шли ниже — еще один минус для них. Не раздумывая, капитан подает команду «Атака!».
На сей раз воздушные бойцы шли в бой без стиснутых зубов и прикушенной губы. Пожалуй, даже с торжеством на лице. Эти «юнкерсы» не долетят еще и до линии фронта, как повернут назад. После тяжелого сражения легкий бой для наших пилотов, привыкших иметь дело с превосходящими силами противника, похож скорее на военную игру, когда заранее видишь врага уже поверженным.
После первого же натиска «яков» фашисты поспешили освободиться от бомб. Их удар пришелся по своим же войскам.
Капитан Плясун в донесении об этом вылете написал, что группой проведено два воздушных боя и сбито семь немецких самолетов. Своих потерь нет.
— А почему Тихон Семенович не указал, что первая группа немцев нанесла удар по коннице? — спросил, ознакомившись с донесением, капитан Воронин.
— Вашей вины в этом нет. Главные наши силы сейчас устремились на юг, к Карпатам.
* * *
Погода стояла нелетная — туман, низкая облачность. Никто летчиков не будил, и они спали, как говорится, досыта. Поднялись, когда день уже давным-давно занялся.
После завтрака все вновь потянулись на нары подремать: столько дней недосыпали! Однако не успели еще лечь, как получили приказ: техникам срочно прогреть моторы и проверить оружие, летчикам находиться на КП.
Через несколько минут самолеты уже были готовы к вылету. Установилась тишина. Та особенная, тревожная тишина, которая бывает перед боем.
Летчики сгрудились у землянки командного пункта майора Василяки. В эти напряженные минуты ожидания «старики» не любят говорить. Знают: с них как с опытных бойцов спросится многое. На их плечи ляжет весь груз ответственности за выполнение задания, каким бы сложным оно ни было. Молодежь, напоминая о себе, окружила командира полка.
— Эх, ребята, ребята! — парируя их настойчивые просьбы на вылет, убеждает комполка, — да если бы вы познали не теоретически, а практически, как сложен полет при такой коварной погоде, то не маячили бы сейчас перед глазами командира с таким видом: не забудьте, мол, нас, мы ко всему готовы. А ведь кроме желания должно быть еще и умение. Так что упорнее овладевайте мастерством. А время ваше еще подоспеет. И очень скоро…
— Метеоколдуны обещают улучшение погоды, — собрав у себя всех летчиков, начал Василяка, — облака, говорят, только над нашей территорией. У линии фронта они кончаются, а дальше, у противника, — ясно. Нам предложено десяткой вылететь на сопровождение «илов». — Он посмотрел на капитана Воронина. — Группу возглавите вы. Бой идет за Броды. Противник в этом районе наносит танковый удар. Сейчас немедленно помочь нашим может только авиация. Еще натиск — и немцы будут вышвырнуты из города.
Летчики-штурмовики проходят мимо истребителей. Их командир майор Иван Павлюченко подходит к Воронину, и они договариваются о взаимодействии.
Ивана Васильевича Воронин знает давно. Человек безмерной храбрости, отличный летчик, по вслепую, по приборам, как и многие, не летает. Да и самолет Ил-2 для этого не подготовлен.
— Если погода ухудшится — прижмемся к земле, — говорит он. — Мы привыкли к бреющим полетам. А как вы, ведь над территорией противника ясно?
Петр понял майора: его беспокоит не только погода, по и возможность встречи с немецкими истребителями. Он знает, что истребители в случае ухудшения видимости могут возвратиться. А им, штурмовикам, нужно идти в атаку в любом случае.
— Тоже будем жаться к земле, — обнадежил Воронин товарища. Добродушное лицо Павлюченко расплылось в одобрительной улыбке.
— Спасибо, дружище!
Приближаясь к своему самолету, Воронин еще издалека заметил, что раскрыт мотор. Механик Дима Мушкин залез на капот и копается внутри. От недоброго предчувствия стало тоскливо на душе: «Неужели неисправна машина? Этого еще не хватало!»
— Лопнула масляная трубка, — на лице механика растерянность, словно он виновен в неисправности. — Вчера ничего не было, а вот сегодня…
Ничего не поделаешь, пришлось лететь на другом самолете.
Перед самым вылетом майор Василяка, подбежав к самолету, прыгнул на крыло и сквозь шум мотора прокричал на ухо:
— Только что позвонили из дивизии, передали: трудно будет лететь — все возвращайтесь. И штурмовики. На рожон не лезьте. Из-за погоды иметь потери недопустимо.
Но лишь экипажи встали на курс — в стекла кабин хлынули потоки солнца: оно неожиданно выглянуло в окно, образовавшееся в облаках. Иван Павлюченко передал:
— Васильич! На нас и боги работают. Порядок!
Радость была преждевременной. Туча закрыла солнце, воздух побелел от массы пушистых снежинок. Штурмовики подошли ближе друг к другу. Строй истребителей тоже сомкнулся. Дело плохо, надо бы повернуть назад. Но это значит оставить без охраны штурмовики. Усилится снегопад — и им тоже будет худо. Правда, они привыкли летать на бреющем, однако всему есть предел.
— Не возвратиться ли всем домой? — спрашивает Воронин Павлюченко.
Молчание. Долгое молчание. Иван решает. Наконец отвечает:
— Нас ждет фронт. Он рядом. Скоро солнце. А на обратном маршруте погода должна быть лучше.
Петр смотрит па своих ведомых. Марков и Хохлов летят крыло в крыло. По другую сторону «илов» — Лазарев и Коваленко, тоже идут, словно взявшись за руки. Летчики падежные. Может, пронесет? Чего там!.. А как быть с предупреждением подполковника Василяки «на рожон не лезьте»? Он слушает наши переговоры и может дать нам по радио отбой.
Все молчат. Напряжение. Воронин бросает взгляд на приборную доску. Полет длится уже двадцать минут, а прояснения не видно. В душе нарастает тревога. Может, уж и поле боя накрыл снегопад? И вдруг самолеты из серой пелены вновь вырвались в бездонное раздолье синевы. Здесь солнце яркое, ослепительное. Кто-то, торжествуя, декламирует:
— Да здравствует солнце! Да скроется тьма!
Внимание Воронина сразу же привлекла земля. Под собой он увидел два «мессершмитта», стоящих на поле. Фашистский аэродром? Не проскочили ли поле боя? Взгляд вперед. Там сероватая завеса дыма. Значит, фронт еще впереди. Петр узнает городок Червоноармейск. Он только что освобожден. До войны здесь был наш аэродром. Враг его использовал и, очевидно, оставил неисправные истребители.
По курсу полета появились Броды, обложенные полукольцом дыма и огня. Идет бой за город. Для удара штурмовики набирают высоту. Истребители готовы для отражения возможных вражеских атак с воздуха, но «мессеров» пока в небе не видно.
На поле боя полно танков противника. Их еще целая вереница на шоссе. Туда-то и направила удар группа Павлюченко. Сверкнули залпы реактивных снарядов, заработали пушки, посыпались бомбы. Один заход, второй… На дороге вспыхнули костры: горят тапки, мечутся в панике фашисты.
— Хорошо горит металл! — восклицает Павлюченко. — Еще заходик!
В небе по-прежнему спокойно. Истребители тоже скитаются и, выбрав большое скопление пехоты в лощине, поливают ее смертоносным огнем. Израсходовали почти весь боезапас: уж очень заманчивая цель.
— Спасибо за работу, — благодарит земля. — Молодцы!
Выполнив задачу, все вместе вновь возвращаются на свои точки. Лазарев с Коваленко почему-то отстали.
— У меня мотор барахлит, — отвечает Лазарев.
— Лететь можно?
— Не знаю. Посмотрю…
Петр снова глядит на землю и видит два, уже знакомых, немецких самолета. Передает Лазареву, что внизу под ними аэродром и он может сесть.
Впереди, подобно снежным горам, надвигались облака. Высота их не менее пяти-шести километров. Под них, словно в туннель, уходило шоссе на Ровно. И летчики, держась дороги, как самого надежного курса, нырнули под облака, которые буквально на глазах угрожающе оседали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25