Во-первых, Хазарский каганат, выступающий государственным базисом иудаизма, к 80-м годам Х в. уже не существовал. Он был уничтожен Святославом Игоревичем в 964—965 гг. [там же, с. 53]. Западная часть Хазарии, колонизованная славянами, вошла в состав Киевской Руси (в частности — Саркел, ставший Белой Вежей) [18; 19; 20; 21, с. 288—323, 426—437; 24; 27]; восточная — попала под власть печенегов и гузов [21, с. 431—437].
Правда, некоторые исследователи высказывают предположение, что война 964—965 гг. была лишь первой фазой в ликвидации каганата, что после смерти Святослава Хазария на какое-то время восстановила свою независимость и была окончательно уничтожена Владимиром Святославичем в союзе с византийцами [466, с. 95; 788, с. 15]. Эта мысль базируется на двух источниках. Древнерусский писатель второй половины XI в. Иаков Мних утверждает, что Владимир ”На Козары шедъ, побђди и дань на нихъ положи” [189, с. 245; 21, с. 435]. Греческая хроника Скилицы рассказывает о походе византийского флота в Хазарию в 1016 г., в котором принимал участие русский экспедиционный корпус, возглавляемый воеводой Сфенгом [Scyl., р. 464]. Поход завершился успешно: архонт Хазарии Георгий Цуло погиб в бою, власть византийцев над Херсонской фемой была восстановлена.
Оба сообщения, однако, не дают оснований для выводов, к которым пришли упомянутые исследователи. Прежде всего хронология. По свидетельству Иакова Мниха, Владимир ходил на хазар еще до Корсуньской эпопеи — в 80-х годах Х в. Скилица датирует поход Сфенга в Тавриду 1016 г., то есть временем после смерти ”равноапостольного” князя. Понятно, что объединять эти известия нельзя.
”Память и похвала” Иакова Мниха не является историческим произведением. В ней нельзя искать адекватное изложение политических событий времени Владимира. Памятник содержит ряд ошибочных утверждений и вносит удивительную путаницу в исторические факты.
Поход 1016 г., отнесенный к реальной Хазарии, является недоразумением. Георгий Цуло не был хазарским каганом (как безосновательно утверждали В. Юргевич [772, с. 42], М. В. Левченко [333, с. 383—384], А. Васильев [117, с. 253], А. Л. Якобсон [788, с. 15—16] и некоторые другие исследователи). Он был византийским чиновником в Тавриде [21, с. 436—437; 614, с. 266—267]. Известна его печать с полным и точным титулом ”императорский протоспафарий и стратиг Херсона” [697; 769; 772, с. 41—43; 894, с. 26]. Следовательно, у Скилицы речь идет не о походе против Хазарского государства, а о подавлении восстания в Херсонской феме. ”Хазарией” еще в XIII—XIV вв. называли Крым вне всякой связи с хазарами или Хазарским каганатом.
Истинная судьба Восточной Хазарии (не колонизированной славянами) была печальной. Став легкой добычей кочевников, она искала помощи у арабов и в Хорезме. История ее окончательного падения освещена арабскими писателями Ибн-Хаукалем [170, с. 218—220; 811, с. 246; 848, с. 1—2], Ибн-Мискавейхом [21, с. 432], Мукадесси [21, с. 431] и др. Между 968/969 и 985/986 гг. она вошла в состав Хорезма и подверглась тотальной исламизации.
Мы не можем брать под сомнение все эти сведения, хотя рассматривать победу ислама в Хазарии как сплошную и стопроцентную также не следует. Очевидно, определенный процент иудаистского населения остался и после установления хорезмийского господства. Но позиции древнееврейской религии были окончательно подорваны.
Таким образом, появление иудаистских проповедников ”от Хазар” в Киеве в 986 г. исключается. Поэтому следует признать этот эпизод либо одним из легендарных элементов ”Сказания”, либо найти для него какое-то иное объяснение.
Очевидным анахронизмом является и эпизод, посвященный латинским проповедникам, но по другим причинам. В нем политическая ситуация полностью соответствует задуманной коллизии повествования, поскольку вторая половина Х в. была временем формирования Священной Римской империи. Ее основателем считался Карл Великий, в действительности же был Оттон I, тоже прозванный Великим. 2 февраля 962 г. он был коронован императорской короной папой Иоанном XII. Этому торжественному акту предшествовала упорная борьба с многочисленными феодальными властителями, не желавшими признавать прерогативы нового правителя.
Таким образом, совершенно уместно было бы считать сообщение летописного предания о приходе папских миссионеров именно ”от Немцев”. Серьезные сомнения вызывает отсутствие формального разрыва между западной и восточной церквями. Этим реальная коллизия времен Владимира коренным образом отличалась от описанной в летописи.
В истории Ватикана Х век — наиболее тяжелый и позорный период [367, с. 107—114]. Упадок западной курии устраивал Царьград, который в то время вступил в период подъема. Следовательно, оснований для открытой конфронтации не существовало.
Более того, в 995—996 гг. собор западных епископов провозгласил вечную память патриархам, которые когда-то подверглись преследованиям со стороны Рима и были преданы анафеме. Поэтому не удивительно, что в источниках находим сообщения о папских депутациях в Киев, встречавших на Руси доброжелательный, даже уважительный прием.
Таким образом, участие в заочном диспуте 986 г. латинян как представителей особой религии, альтернативной восточному христианству, исключается. Подобная миссия могла состояться либо в третьей четверти IX в. при патриархе Фотии, когда дело явно шло к расколу, либо во времена Ярослава Мудрого, когда конфронтация двух церквей вспыхнула с новой силой и завершилась формальным разрывом в 1054 г. Необходимо признать и очевидный анахронизм третьего теологического трактата, помещенного в ”Повести временных лет” под 988 г., специально направленного против латинян [250, с. 100—101]. Появление такого произведения во времена Владимира представляется невероятным. Вне сомнения, здесь мы сталкиваемся с проекцией на конец Х в. — идеологической коллизии иного времени — то ли более раннего, то ли более позднего.
Другие источники. Версия ”Сказания о Владимировом крещении” заняла главенствующую позицию в древнерусской историографии. Несмотря на то, что известно немало древнерусских произведений, посвященных этой тематике, мы почти не располагаем дополнительными данными или вариантами. К числу таких произведений относятся: ”Слово о законе и благодати” Илариона, ”Память и похвала Владимиру” Иакова Мниха, так называемое ”Обычное житие Владимира”, ”Житие особого состава”, ”Проложное (сокращенное) Житие”, произведение под названием ”Слово, како крестился Володимер, вся Корсунь”, а также некоторые летописные отрывки, отсутствующие в ”Повести временных лет” и дополняющие ее сообщения. Перечисленные произведения так или иначе повторяют или развивают официально принятую концепцию, некоторые отличия касаются только уровня полноты или же незначительных деталей и совсем не затрагивают суть самого сюжета.
”Слово о законе и благодати” [413] является не историческим произведением, а философским трактатом с ярко выраженной политической тенденцией антивизантийского направления. В нем отсутствуют конкретные сведения о крещении 988 г., а дана только социальная и историческая оценка самого акта. Написанное в середине XI в. (между 1037 и 1050 гг.) ”Слово” предлагает теоретическое обоснование права Владимира на канонизацию.
Такой же характер имеет и ”Память и похвала” Иакова Мниха , который жил и писал во второй половине XI в. По поводу датировки произведения в литературе отсутствует единое мнение, известно только, что оно написано позже другого произведения Иакова Мниха ”Сказания о жизни и погублении Бориса и Глеба”: это засвидетельствовано самим автором, причем в тексте обоих произведений [180, с. 239; 707, с. 43]. К сожалению, дата ”Сказания о Борисе и Глебе” отсутствует: мнения исследователей в этом вопросе расходятся в пределах столетия — от 20-х годов XI в. до начала XII в. [2; 109; 158; 180, с. 743-744; 247, с. 170—188; 253, с. 317—328; 638, с. 129; 755, с. 96—97]. Мы не будем рассматривать здесь этот сложный вопрос, но отметим, что, по нашему мнению, скорее всего ”Сказание” написано около 1072 г. в связи с перенесением останков Бориса и Глеба в новопостроенный храм-мавзолей в Вышгороде и их официальной канонизацией.
Таким образом, ”Память и похвала” написана через некоторое время после ”Слова о законе и благодати”. Принимая концепцию последнего, она содержит полемику против византийской доктрины, взявшей под сомнение киевскую версию. В отличие от трактата Илариона, в произведении Иакова Мниха имеются некоторые сугубо исторические сведения, которые в ряде случаев решительно противоречат летописным сведениям, порождая в литературе изрядную путаницу.
Произведения житийного характера в основном повторяют летописную версию, хотя иногда и отходят от нее. В ”Обычном житии” [180, с. 224—238], например, вообще отсутствует эпизод, посвященный четырем религиозным миссиям. Повествование начинается рассказом о делегации, направленной Владимиром для ознакомления с чужими верованиями на местах. Отсутствуют три теологических трактата. Нет ламентаций дьявола и благочестивых размышлений летописца по этому поводу. Отсутствуют еще некоторые мелкие детали и подробности. Вместо этого в Житии нет ничего, что отсутствовало бы в летописи, кроме двух сугубо риторических пассажей. Мелкие сообщения, которые якобы дополняют летописный текст, выглядят недостоверными.
”Житие особого состава” [748, с. 44—57], помещенное в ”Плигинском сборнике”, — сравнительно позднее произведение (не ранее XVI в.), по своему характеру оно близко к хроникам Стрийковского, Кромера, Меховского, а также к Иоакимовской летописи, использованной В. Н. Татищевым. Его сообщения нуждаются в серьезной критической проверке. ”Проложное житие” не имеет самостоятельного источниковедческого значения, так как полностью зависит от ”Обычного жития” и является его эпитомой (сокращением).
В историографическом плане интересно произведение ”Слово о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь”, известное в довольно многочисленных списках (к сожалению, не раньше XV в.) [311, с. 218—225]. До недавнего времени этот памятник не привлекал особенного внимания исследователей, которые считали его выборкой фрагментов из ”Повести временных лет”, посвященных крещению Владимира [180, с. 124; 629, с. 12; 748, с. 12—15, 36—44] , то есть произведением, вторичным по сравнению с летописным ”Сказанием”. Однако в ”Слове” (как и в Житии) отсутствует значительный раздел, посвященный первой фазе ”выбора веры” (приход миссионеров в Киев, включая и ”Речь Философа”). Отсутствуют теологические трактаты и еще некоторые незначительные отрывки, что вроде бы свидетельствует в пользу первоначальности ”Слова”: вряд ли автор выпустил бы такие важные эпизоды, как киевский заочный диспут. К этой проблеме мы еще вернемся в следующем разделе.
А. Г. Кузьмин отождествляет ”Слово” с ”Корсунской легендой”, мысль о существовании которой гипотетически выдвинул А. А. Шахматов [309, с. 350; 311, с. 114]. С этим трудно согласиться. В Корсуньском эпизоде отсутствует что-либо принципиально новое по сравнению с ”Повестью временных лет”. Поэтому и саму ”Повесть” с таким же успехом можно было бы назвать ”Корсунской легендой”. Да и реальное существование этой легенды на современном уровне разработки проблемы выглядит более чем сомнительным.
Западноевропейские источники об акте 988 г., как отмечалось выше, отсутствуют. Только у Титмара Мерзебургского (который писал в 1018 г. и может считаться современником) есть известие о личном крещении Владимира: ”Взяв из Греции жену, по имени Елена, обрученную ранее за Оттона III, от которой последний был обманным образом отстранен, он (Владимир. — М. Б .) по настоянию жены принял христианскую веру, которой, однако, праведными делами не украсил. Это был величайший сластолюбец, человек жестокий, чинивший насилие слабым грекам” [Thit. Chron.; см.: 247, с. 75].
Трудно нагромоздить в таком коротком отрывке больше ошибок, чем в цитированном тексте. Греческую принцессу, выданную за Владимира, звали не Елена, а Анна. Здесь, очевидно, путаница с княгиней Ольгой, чью надгробную плиту информатор Титмара видел в Десятинной церкви. Анна никогда не была помолвлена с императором Оттоном III. Титмар, очевидно, имел в виду неудачное сватовство французского принца Роберта, но как звали греческую принцессу, чьей руки он добивался, нам не известно [107, с. 495—498]. Анна приходилась родной теткой Оттону III и поэтому никак не могла выступать в роли невесты. Поэтому отпадает и обвинение греческих царей Василия и Константина в коварстве.
Неверно, что Владимир крестился по настоянию жены, так как вступил с ней в брак уже будучи христианином. Неверно, что он ”чинил насилие” бедным грекам. Напротив, киевский князь спас престол для своего нового родственника Василия II; возвратил ему Херсонес и в дальнейшем поддерживал с Константинополем лояльные и союзнические отношения. Подобные неточности резко снижают источниковедческое значение хроники Титмара.
Византийским источникам также ничего не известно об обращении киевского князя в христианство: религиозный аспект проблемы совершенно не отразился в греческих хрониках того времени. Вместо этого в них содержатся очень важные свидетельства о событиях, связанных с осуществлением религиозного акта 988 г. Лев Диакон [Leon. Diac.; см.: 275, с. 37—42] был современником Владимира, но свою хронику довел только до смерти Иоанна Цимисхия, которая произошла в 976 г. Правление Василия II и его брата Константина VIII в ней совершенно не освещено. Однако это единственный византийский источник, в котором упоминается о взятии Херсонеса. Этим определяется и его особое значение: если бы не свидетельство Льва, критическая литература, очевидно, поспешила бы взять под сомнение достоверность летописных сведений как порождение пресловутой ”Корсунской легенды”.
Остальные греческие авторы сообщают о переговорах Василия II с киевским князем, о заключении между ними договора о помощи против Варды Фоки, а также о браке царевны Анны с русским князем. Наиболее ранними являются свидетельства Михаила Пселла — известного философа, ученого, историка, публициста и государственного деятеля, который жил в середине XI в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56