Провизию унесли вместе со всем имуществом!Так как было темно, он наклонился, чтобы вставить ключ в скважину.— Как — все унесли? — возмутился Гонорий. — И кто же?— Да люди, хозяин, похожие на тех, что увели вас... Они вернулись ночью на следующий день вместе с судебным исполнителем и двумя повозками, избили меня и обчистили дом.— Двумя повозками! — вскричал Гонорий. — Но они, по крайней мере, не увезли мебель!— Они увезли все, я же вам сказал, хозяин... К счастью, они оставили самые старые лампы, а то бы я не смог вам посветить!Одна из ламп, которую зажег раб, позволила адвокату увидеть коридор, который шел из кухни, находившейся в задней половине дома, в столовую, а потом в атрий, выходивший в сад и на улицу; все комнаты были пусты, лишь кое-где валялось какое-то старье.— А мой кабинет, Актиной? Ради богов Олимпа, где мои архивы, записки, труды по праву?Раб печально покачал головой:— Я прямо здесь умолял судебного исполнителя ничего не трогать, тогда-то они и начали меня бить...В своем кабинете Гонорий увидел, что у сейфа в стене открыта дверца. Эта искусно выполненная бронзовая дверца была взломана, а сейф пуст.Тщетно Гонорий искал, куда бы присесть, чтобы осмыслить то, что на него обрушилось.— Актиной, пожалуйста, принеси свой табурет. Я так устал от дороги и так огорчен тем, что увидел.Молодой адвокат чувствовал, как им овладевает уныние. До сих пор его поддерживала мысль о золоте, полученном от Суллы, с которым он собирался продолжить борьбу. Теперь он оказался в Риме один, в опасности, лишенный приличной одежды, всего имущества и крова. От ста сестерциев, которые дал ему Лепид, когда он уезжал с фермы, осталась всего лишь половина...Гонорий упал на табурет, который принес раб, и сделал над собой усилие, чтобы скрыть слезы усталости и отчаяния.— Они не только убивают, но и воруют, — вздохнул он. — Так ты говоришь, что с Ними был судебный исполнитель?— Да, хозяин. Исполнитель прочел мне бумагу, которую держал в руке, там говорилось о том, что владелец дома выселяет вас и удерживает за собой мебель, потому что вы ни разу не внесли плату за жилище...— Но это абсурд! — воскликнул Гонорий.Люди Лацертия добавили к своим преступлениям еще и эту ложь.— Хозяин! — сказал Актиной неуверенным голосом.— Что еще?— Хозяин, люди, которые меня побили, приказали мне предупредить их, как только я узнаю, что вы вернулись обратно... Мне за это дали несколько ассов и обещали избить до смерти, если я их не послушаю. Поэтому, хозяин, испытывая к вам уважение, я не советую вам оставаться на ночь в доме. Мне стыдно говорить такое, но что делать? Если вы останетесь, то будет еще хуже...— Я смертельно хочу спать, — простонал несчастный молодой человек. — Ты пойдешь их предупреждать завтра утром. * * * Гонорий проснулся на полу своей комнаты, он лежал на циновке, которую Актиной вытащил для него из своей клетушки.С момента ареста Суллы его преследовали несчастья, но молодой адвокат немного приободрился от мысли, что еще восемь тысяч сестерциев остались на его счету в Романском банке вкладов и поручительств, который был расположен далеко от его дома, в VI районе, то есть за несколько улиц от того отвратительного заведения, где он снимал чердачную комнату у толстой и сварливой Омитиллы, пока на него, после чтения завещания Менезия, не свалилось счастье. Он сейчас же пойдет за этими деньгами. Гонорий, сын Кэдо, не опустит рук! Он поедет в Помпеи с восемью тысячами сестерциев, а боги позаботятся об остальном... Он поднялся, чтобы перед тем, как покинуть этот дом, ему уже не принадлежащий, пройти в туалетную комнату.«Сколько стоит Актиной?» — спросил себя Гонорий, зачерпывая обеими руками воду в мраморной раковине, которую его преследователи не унесли только потому, что она была вделана в стену. У него есть восемь тысяч сестерциев, и все. За него он заплатил тысячу — Актиной умел читать, писать и считать, но цена таких рабов в последнее время упала, и в любом случае нельзя было продать так же хорошо то, что когда-то купил, если только не потратишь на это уйму времени. "Если я освобожусь от этого несчастного, который, кажется, привязан ко мне, — думал Гонорий, умываясь, — то я рассержу богов. Нет! Я освобожу его. Я сниму все, что есть на моем счете, и составлю акт об освобождении... Это будет мне стоить сто пятьдесят сестерциев, не больше, и столько же я дам этому несчастному в качестве пособия. Итак, на все уйдет триста сестерциев. А за эту жертву боги будут ко мне благосклонны... "Раб, ждавший у входа в туалетную комнату, протянул своему хозяину вместо полотенца какую-то тряпку, на которую не позарились даже воры.— Актиной! Ты не будешь им говорить, что я вернулся в Рим. Мы больше сюда не вернемся. Ты поедешь со мной в банк, после чего мы составим акт об освобождении в твою пользу. Ты станешь свободным человеком.— Хозяин, прошу вас! — вскричал напуганный несчастный. — Что тогда со мной станет?— Так ты предпочитаешь, чтобы я продал тебя? У меня нет больше средств содержать тебя, ты же видишь!— Как я заработаю на жизнь?— Ну, будешь поступать как другие! Боги помогут тебе! А еще ты сможешь записаться в Аннону, что обеспечит тебя. По крайней мере, едой. Я дам тебе небольшую сумму, она поможет тебе начать дело...Они, преодолевая утреннюю толчею на улицах, направились к тому кварталу, где Гонорий в начале своей адвокатской карьеры, еще не имея своей клиентуры, пытался поймать удачу за хвост. Он вошел в помещение, где размещалось агентство Романского банка вкладов и поручительств.— Ave, Симплиций! — сказал он служащему, сидевшему за конторкой. — Мне нужно покинуть Город на некоторое время. Я хотел бы снять ту небольшую сумму, которая хранится у вас...— Деньги, которые у тебя здесь остались, Гонорий? Но послушай, ты уже попросил снять их несколько дней назад... — Он сверился с календарем, прикрепленным на стене над столом, за которым работал. — Да, точно, я помню, это было в пятницу на прошлой декаде.— Как? Но я никому этого не поручал! На моем счету осталось около восьми тысяч сестерциев.Тот, кого звали Симплиций, повернулся к вертикальному шкафу, стоявшему у него за спиной, и открыл один из ящиков. Оттуда он вынул свиток, перевязанный лентой, который содержал записи о вкладе Гонория, сына Кэдо. А также несколько восковых табличек. Он протянул одну из них молодому адвокату.— Вот распоряжение о снятии денег со счета, которое ты нам отправил, с твоей печатью и подписью. Прочти. Ты должен признать свою подпись...Он посмотрел на своего клиента с беспокойством. На лице у того были какие-то странные отметины, оставшиеся от ударов, полученных во время одиссеи в лесу, и следы эти не исчезли даже после отдыха у Лепида. Его бедноватая тога была ему велика, а колпак, который он положил на лавку, как только вошел, нелепо смотрелся на голове человека, занимающегося адвокатской практикой.Гонорий читал и перечитывал табличку, в которой он просил Банк вкладов и поручительств снять все деньги со счета и отдать их посыльному. Служащий положил на конторку другие таблички, написанные рукой Гонория, которые хранились в архивах.— Ведь это же твоя подпись и твоя печать? — спросил он.— Точно, — согласился Гонорий устало. — Трудно было подделать лучше. Должен признать, что мог бы нацарапать такую табличку...Громилы Лацертия забрали его печать, когда грабили кабинет, а потом составитель фальшивых документов написал распоряжение о снятии денег со счета.— Послание, которое ты нам направил, пришло из конторы Полипноса, как обычно. И нам оставалось только выполнить твое указание... Мы что, были не правы?Гонорий покачал головой.— Все правильно, — сказал он. — В любом случае вы исполнили волю богов... — Он уже было собрался уходить, оставляя ничего не понявшего служащего в полном недоумении, но передумал и вернулся к конторке. — Не мог бы ты мне дать лист пергамента и перо?— Конечно, конечно, Гонорий, — ответил служащий, доставая все необходимое из ящика.Гонорий начал составлять акт об освобождении своего раба Актиноя.— Не нужен ли вам хороший привратник, — спросил он, сочиняя бумагу. — Для банка или для жилища Сервия Диксио, твоего хозяина?— Привратник здесь нам был бы очень кстати, но Сервий не хочет тратиться на раба. Он говорит, что это очень дорого. Ты же его знаешь!— Не случайно он стал банкиром, — согласился Гонорий. — Но я хочу порекомендовать вам моего раба Актиноя, который отныне вольноотпущенник. Таким образом, его не надо будет покупать. Его нужно будет только покормить и давать несколько ассов в неделю на мелкие расходы.— Я поговорю с Сервием. Он придет в середине дня.— Мой человек — за дверью, он там и будет ждать его. Спасибо, Симплиций, vale!Гонорий вышел из агентства и пошел наугад, высматривая вывеску, указывающую на контору нотариуса. Скоро он прочел: «Присцил Нерва, нотариус».Он вошел и протянул акт об освобождении клерку, принимавшему посетителей.— Не могли бы вы зарегистрировать этот акт? — спросил он с важным видом. — Я Гонорий, сын Кэдо, юридический поверенный в делах офицера-легионера Суллы, наследника патриция Менезия.Все служащие конторы подняли глаза от своих пюпитров, как только услышали два главных имени романской хроники на протяжении вот уже нескольких недель. Один из писарей присутствовал при конце галла, погибшего в когтях у тигра. Так что посетитель был для них очень интересным человеком.— Конечно, — почтительно ответил клерк, отвечающий за прием посетителей. — Мы сейчас же это сделаем. — Он быстро пробежал глазами акт, составленный Гонорием. — Акт соответствует установленной форме! — объявил он. — Видна твоя компетенция... Это будет стоить двести сестерциев.У Гонория было только пятьдесят сестерциев в кармане и ни маковой росинки во рту с самого утра. Он непринужденно потянулся рукой к поясу, где должен был висеть воображаемый кошелек.— Как я рассеян! — весело воскликнул он. — Выходя, я не взял с собой денег. Великие боги! С пересмотром этого процесса, которым я так занят, я совсем потерял голову...У входа в помещение, где принимали посетителей, появился нотариус, вышедший из своего кабинета.— Ave, Присцилл! — сказал чрезвычайно доброжелательным тоном Гонорий, не дожидаясь, пока к нему обратятся. — Я был так легкомыслен, когда собирался к тебе! Мне нужно зарегистрировать акт об освобождении, а я забыл свой кошелек!— С кем имею честь? — спросил нотариус.— Ты принимаешь в своей конторе Гонория, адвоката наследника Менезия.— Я слышал, как ты сказал это, войдя сюда! — заинтересованно подхватил тот. — Так ты знал галла Суллу?— Конечно! Он был очень уважаемый человек, и я все свои деньги употребил на то, чтобы составить просьбу о пересмотре его дела, эта просьба передана мною вчера в сенат! Я докажу, что он был не виновен, даже если и разорюсь! У меня был лес в Лигурии, который давал много угля. Я продал его на прошлой неделе и нанял шесть судебных следователей. Они проведут новое расследование этого дела...— Так, по-твоему, Сулла не был виноват, это правда?Пожимая плечами, Гонорий иронически улыбнулся:— Можешь ли ты представить себе, как Кастор отравляет Полукса и по подложному завещанию овладевает его богатством? Так вот, именно в это пытаются заставить нас поверить те, кто обвиняет этого офицера, служившего Риму двадцать лет на всех полях сражений... И ни один человек в этом городе не поднялся на защиту памяти двоих добродетельных людей, патриция и галла, преступление которых заключалось лишь в том, что они были верными друзьями и честно служили Риму! Ну ладно! — сказал Гонорий, меняя тон. — Не могу говорить об этом спокойно... Видишь ли, Присцилл, все это очень волнует меня. Я не могу видеть, как этот город мало-помалу попадает в зависимость от самых бесчестных политиков... Ну все! Оставим это... Итак, я тебе должен двести сестерциев за этот акт, — подытожил он, протягивая папирус, который делал Актиноя свободным человеком. — Я принесу тебе всю сумму после полудня.Нотариус положил свою руку на руку молодого адвоката.— Не беспокойся об этом, Гонорий. Не надо об этом думать... Мы очень счастливы оказать услугу юристу, не предавшему своего клиента, попавшего в беду... — Он повернулся к клерку: — Лидий! Найди четырех свидетелей и проследи, чтобы этот акт зарегистрировали как можно быстрее! А ты, Гонорий, заходи к нам, когда будешь проходить мимо. Отрадно быть знакомым с таким человеком, как ты. Мы желаем тебе в сенате успеха, достойного тебя!— Спасибо, Присцилл! Ты — настоящий друг... Vale!Он вышел из конторы непринужденной походкой. Актиной ждал его, сидя на придорожной тумбе.— Через час, — сказал ему молодой человек, — тебе здесь выдадут акт об освобождении...— Спасибо, хозяин, — сказал привратник со слезами на глазах.Гонорий вынул из своего кармана пятьдесят сестерциев и вложил их в руку вольноотпущенника.— Возьми это, Актиной, и молись за меня богам. Возвращайся потом в банк, где служащий Симплиций представит тебя своему хозяину Диксио. Он скуп, поэтому проси у него самую маленькую плату. А если я вернусь в Рим и дела мои будут идти хорошо, я разыщу тебя, чтобы взять в свой дом...Актиной поцеловал руку своему благодетелю, который ушел от него с пустым животом и кошельком. Запах жареных пирожков, доносившийся из харчевен, расположенных вдоль настила для пешеходов, заставлял сжиматься его сердце и желудок.Он завернул за угол и заметил вывеску меблированных номеров Омитиллы. Ноги сами, по старой привычке, привели его к этому гнусному заведению. Он подошел к входу в дом, где висело объявление о супе с турецким горохом без мяса за один асс и с мясом за три асса. Эти супы, выдаваемые в кредит, долгое время были его каждодневным блюдом, причем он брал суп чаще за один, чем за три асса.Крутая лестница вела из харчевни к комнатам, расположенным на четырех этажах. На площадке второго этажа у толстой Омитиллы была своя конурка, в которой она сидела, как паук в своей паутине, и все жильцы должны были пройти мимо нее, чтобы попасть к себе в комнату. К тому же люк в полу позволял ей видеть или слышать все, что происходило под ней, в зале, где подавалась еда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74