Она с удивлением увидела, как ее рука с силой прижимает его голову к себе. Вот Йен убрал пальцы и продолжил ласкать ее одним языком, потом его зубы слегка прикусили ее разгоряченную плоть, и она кончила, закричав от острого удовольствия.
Когда она вцепилась пальцами в его волосы и выкрикнула его имя, Фоскари понял, что его дар был принят. Встав на ноги, он поцеловал ее, при этом его губы все еще были покрыты ее росой. Бьянка крепко прижалась к нему. Ей хотелось чувствовать его, обнимать, вдыхать аромат его тела, сводивший ее с ума. Она посмотрела на отражение их сплетенных тел и поняла, что хочет, чтобы это волшебное мгновение никогда не кончалось.
Тут Бьянка почувствовала, что естество Йена все сильнее вдавливается в ее бедро, и вспомнила, что она не единственная, кто хотел улететь к сверкающим высотам оргазма. Их глаза встретились в зеркале, и ее рука принялась ласкать его пульсирующую плоть.
Фоскари заскрежетал зубами, понимая, что находится на грани и должен как можно скорее войти в нее. И тут внезапно он спросил себя: захочет ли она разделить его фантазии? Вспомнив, с какой готовностью она всегда отдавалась его ласкам, Йен повернул ее спиной к себе и подтолкнул к табурету.
Словно прочитав его мысли, она легла животом на прохладную поверхность табурета и отвела руку назад, чтобы привлечь графа ближе к себе. В зеркале она видела, как его упругая плоть вошла в ее нежное влажное лоно. Глядя друг другу в глаза в зеркальном отражении, они ритмично задвигались, и вскоре в лаборатории раздались их крики, знаменующие победу любви…
Слишком уставшие, чтобы спускаться в свои покои, они улеглись на стол посреди лаборатории. Бьянка задремала, но Йен, охваченный каким-то странным чувством, которое можно было назвать лишь радостью, не мог заснуть. Некоторое время он с незнакомой ему доселе нежностью наблюдал за спящей рядом с ним женщиной, а потом его взор устремился в небо. Он спрашивал себя, что происходит с ним, что будет с ними, когда выяснится что-нибудь невероятное.
Тело Йена так затекло, что он не мог шевельнуться, но его удивленный крик разбудил Бьянку. Она проследила за его взглядом и сама не смогла сдержать крика. Казалось, на небе началось какое-то пышное празднество. Звезда за звездой пускалась в танец, и они летели в темной мгле неба, оставляя за собой длинные белые хвосты света…
Глава 18
Бьянка подбежала к балконному окну, чтобы выяснить, откуда доносится отвратительный клекот, который разбудил ее. Она раздвинула шторы и увидела павлина — огромную, угрожающе нахохлившуюся птицу, которая снова издала мерзкий звук. В этот момент в комнату ворвался Нило, за которым чуть менее решительным шагом следовал Франческо.
— Не трогай его! — взмолился Нило, направляясь к окну.
— Птица очень напугана. Все обойдется, — обиженно проворчал Франческо, остановившись рядом с Бьянкой. — Это получилось случайно. Мы не предполагали, что они могут летать.
— А животные будут? — с достоинством поинтересовалась Бьянка. — Например, тигры? Может быть, сделать из второго бального зала зоопарк?
— Синьорина Сальва, — официально начал Франческо, раздуваясь от обиды, как индюк. — Вы плохо представляете себе великосветский раут. Павлин — неотъемлемый его атрибут.
Он подошел к птице, до сих пор издающей жалобные стоны. Когда Бьянка вышла, они с Нило всерьез принялись обсуждать проблему, как сделать так, чтобы павлин больше не беспокоил ее.
Весь дом пребывал в явном беспокойстве. Лакеи натирали перила лестницы, стирали пыль в самых дальних углах дома, расстилали новые ковры в залах. По пути в гостиную Бьянке пришлось уворачиваться от старинного шкафа, у которого, казалось, ожили ножки, от под носа, заставленного хрустальными бокалами, и от апельсинового дерева, которое поднимали по лестнице, заняв им весь пролет.
Оказавшись в гостиной, она испытала облегчение. За столом в полном одиночестве сидел Криспин. Это был единственный человек, которого ей хотелось видеть.
Криспин тепло приветствовал ее, когда она опустилась на стул рядом с ним.
— Скажите, милорд, присутствие павлинов на великосветском приеме обязательно?
— Конечно, — без улыбки ответил Криспин. — Чем больше экзотических птиц, тем торжественнее обстановка. Йен, например, просто не явится на прием, если на нем меньше десяти павлинов. Я не настолько чванлив.
Бьянка взяла с блюда пирожное и стала его сосредоточенно есть, чтобы выиграть время для обдумывания вопросов. Проглотив последний кусочек, она обратилась к Криспину:
— Полагаю, вы слышали о моем неожиданном столкновении с вашим новым растением. Я спросила Луку, откуда оно, а он не смог ответить, потому что не знал.
— Это все как-то очень странно, — задумчиво отозвался Криспин. — Его привезли вчера в великолепной упаковке, но без подписи. Я оказался в затруднительном положении, потому что не представлял, кому должен быть признательным за такой подарок.
— Скажите, а вам когда-нибудь присылали что-нибудь опасное для жизни?
— Мне? Опасное растение? Кому это могло понадобиться?
— Например, тому, кто завидует вашей оранжерее? Или тому, кто ненавидит Арборетти? — Она притворилась безразличной.
Криспин вдруг насторожился. А вдруг это Йен, терзаемый недоверием, подослал ее, чтобы выведать что-нибудь важное после их жаркого спора, состоявшегося накануне? Он подозревал, что извинения Йена неискренни и таят некий злой умысел.
— У нас, Арборетти, как водится, много врагов, но я…
— Например, кто? — отбросила всяческие предосторожности Бьянка.
Криспин тоже не стал церемониться. Если ее подослал Йен, то он наговорит столько, что ему мало не покажется.
— Да кто угодно, кому мы сбиваем цены или на чьи корабли нападаем. Взять хотя бы семью Бартолини, которая никогда не простит нам того, что мы потеснили ее на рынке торговли кардамином. Зависть — сильная мотивация для злонамеренности. Множество людей, таких как Освальдо Креши или Филиппо Нонте, с которыми мы никогда не вели дел, которые, однако, завидуют нашему размаху и успешному обороту на рынке, готовы на все, чтобы подорвать наш престиж. Но это касается нашей компании в целом. Есть еще и личные недоброжелатели, как, например, Моргана да Джиджо, у нее есть зуб на Йена, и Люсьен Нортон — орудие кровной мести принца Наваррского.
Криспин откинулся на спинку стула, довольный тем, какое впечатление произвели на Бьянку его слова. Постепенно она справилась с изумлением, и на ее лице отразилось понимание.
— Она истинная женщина! Но ведь прошло два года! — запинаясь, вымолвила она. Если Йен и эта молодая вдова были любовниками, тогда понятно, почему он не обращает внимания на нее саму. Когда Моргана да Джиджо входит в зал, она затмевает всех женщин. И не только своей красотой. Кажется, она обладает каким-то магическим свойством подчинять себе людей. Бьянка видела ее только издали на каком-то балу, но это не помешало ей искренне восхититься светской львицей.
— Мора живет здесь, во дворце, уже несколько лет. Они с Йеном добрые друзья. Ей удалось совершенно очаровать его. — Криспин покачал головой, стараясь не улыбнуться в предвкушении того, как рассвирепеет брат, когда Бьянка сообщит ему об их разговоре.
— Что же случилось? Почему она теперь ненавидит Йена? — как можно более бесстрастно спросила Бьянка.
— Спросите об этом его самого, — ответил Криспин, поднимаясь. — И не забудьте отметить, что я воздержался от упоминания незаконного наследника Фоскари.
Криспин вышел из комнаты, оставив Бьянку в состоянии полного замешательства. Казалось, целый мир на глазах у нее распадается на части. Она была слишком ошеломлена, чтобы спросить Криспина, что он имел в виду. Но более всего ее потрясла новость о том, что Йен и Моргана да Джиджо были любовниками, а возможно, еще и родителями общего ребенка. Бьянка мысленно представила себе, какой тусклой, заурядной и совершенно неопытной в любовных делах выглядит она рядом с Морганой да Джиджо. Одного взгляда на Моргану было достаточно, чтобы понять, что одна ночь с этой знатной вдовой может остаться в памяти мужчины на всю оставшуюся жизнь.
Что она может предложить Йену взамен тех наслаждений, которые он привык испытывать с другими женщинами? Ей давно следовало подумать об этом, ей следовало догадаться об этом еще тогда, у Туллии. Теперь Бьянка укоряла себя за жажду новых знаний и ощущений, за стремление к плотским наслаждениям, которые смутили ее разум и затянули в трясину неразрешимых вопросов и противоречивых эмоций.
Часы в доме пробили десять — жестокое напоминание о бездонной пропасти, разверзнувшейся у ее ног, и о том, какого труда будет ей стоить доказать свою невиновность, если она решится использовать свой шанс. В ее распоряжении оставалось семьдесят два часа, чтобы найти убийцу, а у нее по-прежнему не было ни малейшего представления о том, с чего начать.
Гости начали съезжаться в восемь: сначала понемногу, потом хлынули толпой, так что на Большом канале нельзя было протолкнуться. Все знатные семьи города получили приглашения, и, казалось, все без исключения решили их принять. Некоторые приехали, движимые дружескими чувствами, большинство из любопытства — уж очень хотелось присутствовать при долгожданном обручении Йена. Не меньший интерес, чем «каменный граф», вызывала и его нареченная. Бьянка замечала, что на балах и приемах ее давно выделяют, а добропорядочные матроны не жалуют ее своим расположением, и не только потому, что она молода, богата и красива, а значит, представляет серьезную конкуренцию для их дочек на выданье, но еще и потому, что считается «не слишком щепетильной в вопросах приличий». Гости прогуливались по дому, попивая хозяйское вино, любуясь изысканной обстановкой, и предвкушали неизбежные промахи и оплошности Бьянки в сегодняшнем светском представлении.
Традиция предписывала молодым не видеться перед обручением до тех пор, пока не соберутся все гости. Зато второй Арборетти был на виду у всех, галантно развлекая хорошеньких дам, пока Франческо и Роберто опекали старших представительниц светского общества.
Фокусники и акробаты, смешавшись с толпой, искрометно шутили, доставали золотые дукаты из ушей и не упускали случая стянуть с подноса у официанта бокал вина. Без павлинов также не обошлось — они разгуливали по мраморным полам, распустив хвосты, и в отблесках пламени свечей походили на каких-то сказочных существ.
Женские наряды всех цветов радуги — от золота до белоснежного жемчуга — представляли собой настоящее буйство красок, не менее впечатляющее, чем хрустальная комната Криспина. Их обладательницы придирчиво оценивали друг друга, собираясь небольшими стайками, чтобы поделиться впечатлениями о пренебрежительном отношении к вырезу на груди («Она похожа на кормилицу, готовую дать ребенку грудь»), о чрезмерно подбитых плечах («Наверное, если спать с гондольером несколько лет подряд, теряешь ощущение перспективы»), о роли кружев («Если я захочу увидеть лодыжки осла, я лучше уж поеду в деревню»), а также о том, удалось ли синьоре Рикко выкупить назад свои драгоценности после уплаты крупных карточных долгов, или она до сих пор носит подделку. Задолго до того как начались торжества и объявили танцы, все сошлись во мнении, что праздник не состоялся.
Стоило часам пробить девять, как по толпе гостей пронесся долгожданный шепоток, заставивший всех утихнуть. Все собрались на трех этажах в бальном зале в надежде увидеть молодую пару в тот момент, когда она по традиции прошествует к гостям. Струнный квартет начал играть медленную, но легкую и торжественную пьесу, финал которой должен был совпасть с выходом молодых.
Музыкантам пришлось повторить мелодию.
Они готовились начать в третий раз, тревожно переглядываясь и делая вид, что просто репетировали, как вдруг появился лакей и передал приказ прекратить музыку. Никакого торжественного выхода не будет, потому что невеста бесследно исчезла. Гости многозначительно переглядывались и даже не удосуживались понизить голос, обсуждая очередную выходку утратившей всякий стыд и нарушившей правила приличия Бьянки.
Йен был еще более далек от благодушия. Он разъяренно шагал из угла в угол по апартаментам Криспина, откуда они с Бьянкой должны были выйти к гостям. Однако мысли его опережали шаг, наскоро пробегая по составленному в алфавитном порядке списку мер, которые он намеревался предпринять для уничтожения Бьянки. Он приступил к осуществлению этого списка два дня назад и успел дойти только до буквы Д — «длительное поджаривание на медленном огне». В этот момент в комнату вошел Джорджо, подталкивая вперед Бьянку.
— Я нашел ее на половине слуг. Она была с Мариной, — предвосхитил он расспросы Йена.
На ней было бархатное платье в тон топазу, который висел на цепочке, утопая в белоснежных, тончайшей ручной работы кружевах. Фасон платья подчеркивал изысканность ее шеи и груди. Платье и нижние юбки были отделаны золотыми розами всех возможных размеров и форм, искусно скопированных с живых цветов, которые в изобилии поставил к свадьбе Лука. Ее волосы длинными локонами свисали до плеч, прихваченные на макушке золотой диадемой с бриллиантами. Глаза ее казались чуть более округлыми и расширенными, чем обычно, а губы едва заметно дрожали. Йен едва не задохнулся от гордости при мысли, что эта красота в один прекрасный день будет принадлежать ему.
«Вы выглядите потрясающе», — хотел было сказать он, но против воли вымолвил совсем другое:
— Вы что же, хотели незаметно сбежать через кухню? — При мысли, что она могла бросить его, Йен внутренне поежился, отчего его слова прозвучали жестче, чем он рассчитывал.
Бьянка была расстроена. Она вовсе не хотела огорчить или раздосадовать его — напротив.
— Мне нужно было привести волосы в порядок, но я не смогла сделать это без посторонней помощи, — тихо ответила она. — Мне жаль, что я доставила вам хлопоты.
— Вот как? Значит, задержка церемонии в вашем понимании лишь хлопоты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41