Ладно, позаботимся о том, чтобы он понял – ему не получить Олдрич в наследство.
– Конечно, он скоро поймет это, милорд, – ведь близится конец света.
– Конечно, – согласился Джошуа. – Тогда поприветствуем его по-иному. Надо достойно подготовиться к его приходу – и к концу света заодно.
23 декабря
Два дня до наступления нового тысячелетия
Сара привыкла, что ей всю жизнь приходилось что-то прятать или скрывать.
Брошь ее матери под шатающимся камнем в углу ее кельи была надежно спрятана от всех, кто захотел бы ее присвоить.
Она скрывала боль потери, которую ощущала в разлуке с Олдричем, с замком Фьонлах, где прошло ее детство.
Страх перед огромным миром, таким ненадежным и полным жестокости и насилия, миром, где можно разрушить счастье и жизнь человека одним ударом. Веру в семью, веру в своего деда, в то, что он любит ее, несмотря ни на что. А теперь – черный фиал с ядом, спрятанный под соломенной крышей хижины. Но особенно тщательно и глубоко прятала Сара свое сердце. Девушка старалась вообще забыть о том, что у нее есть сердце. И вот теперь, обретя его вновь, Сара не узнавала его.
Как могла она ответить взаимностью Райфлу из Леонхарта позволить себе полюбить его?
Как могла поверить ему?
Но, к великому своему отчаянию, Сара чувствовала, что больше всего ей хочется забыть о своем воспитании, о чести и долге перед семьей, обо всем, что говорили ей о дьяволе из Леонхарта, и только смотреть и смотреть в его серые глаза, на его улыбку, предназначенную ей одной. Он обнимал ее – и Сара чувствовала себя на небесах. Он произносил ее имя – и у нее внутри все пело. И он сказал, что хочет взять ее в жены.
Это было воплощением ее тайной мечты. Сара запрещала себе даже думать об этом. Но теперь это могло стать реальностью. И от этого девушке было еще страшнее.
Ей так хотелось верить в него, потому что на карту было поставлено куда больше, чем власть над землей, где она родилась и которую считала своей, куда больше, чем надежда на новое тысячелетие. На карту была поставлена сама ее жизнь. Она должна была сделать выбор. Так что же ей выбрать? Одиночество, пожизненное заточение в мрачной келье, где она станет хранить традиции ненависти, завещанные ей ее семьей? Или жизнь рядом с любимым мужчиной, в доме, который она любила всю свою жизнь и где она сможет снова обрести веру в счастье и, возможно, создать свою собственную семью, способную заменить ей ту, что она готовилась предать?
Осталось только решиться, и осталось всего несколько часов, в течение которых ей предстояло выбрать свою судьбу.
Стук в дверь раздался именно тогда, когда она его ожидала. На пороге стояла стройная фигура, закутанная в меха.
– Ты прислала сказать, что хочешь поговорить со мной, – с порога заявила Нанвин, не пытаясь войти.
– Пожалуйста, входите, – Сара указала ей на одну из скамеек, стоявших вдоль стен. Нанвин проскользнула в комнату. На лице ее застыла хорошо знакомая Саре недовольная гримаса. Женщина не стала садиться. Просто встала рядом со скамьей, опустив руки, и настороженно посмотрела на Сару.
– Я знаю, что вы не любите меня, – спокойно произнесла девушка. – Поэтому не стану долго задерживать вас, миледи.
– Не люблю? – переспросила Нанвин. – А почему тебя это волнует?
Сара невольно рассмеялась, не в силах удержаться.
– Тут дело не в любви или нелюбви. – Нанвин на секунду смутилась и принялась нервно оправлять юбки. Затем она заговорила вновь, медленно и внятно: – Хотелось бы мне думать, что за долгие годы жизни я научилась хотя бы немного разбираться в людях. И, надеюсь, я не столь поспешна в суждениях и выводах, как была в молодости. А время, проведенное без мужа и без сына, помогло мне разобраться немного в себе самой. – Она сокрушенно покачала головой. – Но я точно знаю, девочка, что люди всегда со временем становятся такими, какими видят их окружающие, хотят они этого или нет. – Нанвин вдруг посмотрела прямо в глаза Сары. – А ты – Сара Рун, внучка Джошуа и дочь Морвены, – закончила она, словно это объясняло все.
И Сара подумала с замиранием сердца, что так, пожалуй, и есть.
– Нанвин из Леонхарта, – гордо произнесла она. Мы ведь заключили сделку, не так ли?
– Да, – подтвердила леди, внимательно глядя на девушку.
– Пора вам выполнить свою часть уговора.
– Так же, как ты выполнила свою? – сердито бросила ей в лицо Нанвин.
– Я не причинила вреда вашему сыну.
– Вот как? Не причинила?
– Конечно, нет!
– Тогда скажи мне вот что, Сара Рун: что заставляет Райфла так защищать тебя? Почему он не сводит с тебя глаз, когда ты находишься рядом? Что в тебе такого, что заставляет его отложить в сторону все другие дела и заботы – весьма серьезные заботы – и следить за тем, чтобы у тебя было все необходимое, чтобы ты была всем довольна? О, да, я заметила это. Все вокруг заметили.
Сара почувствовала вдруг, как ее наполняет чувство вины.
– Но я ничего для этого не делала, – пробормотала она. – Это не зависит от меня.
– Зависит, – сказала Нанвин, – Должно зависеть.
– Но это вовсе не колдовство, миледи.
Нанвин вдруг подошла к ней совсем близко, так что Сара смогла заглянуть в ее бездонные темные глаза и увидеть застывшую в них печаль.
– Честно говоря, девочка, я думаю, тебе не требовалось колдовство, чтобы очаровать его. Я вижу твою красоту, твои изящные манеры и не могу понять, почему все мужчины вокруг не бросаются драться за тебя.
Сара была застигнута врасплох и не знала, что ответить.
– Но это не имеет значения. Не так ли, милая? – Нанвин сложила руки на груди. – Я говорю только о своем сыне. И то, что случилось, тревожит меня: боюсь, уже поздно спасать его от тебя.
– Я не причиню ему вреда, – пообещала Сара почти умоляющим голосом.
– Может быть, и нет. А может быть, ты сделаешь это непреднамеренно. Может быть, ты – именно такая, как я боялась, и в то же время такая, как я надеялась, – невинная жертва игры, затеянной твоим коварным дедом. Даже если и так, тебе ничего не стоит изменить Райфла, превратить его из могущественного воина и правителя в заблудшего человека. Я видела, как это случалось с другими мужчинами – храбрыми воинами и мудрыми лордами, сломленными женщинами. Тебе очень просто сделать это. Это так же верно, как и то, что тебе нельзя оставаться рядом с ним.
Вот оно – Нанвин сказала правду, в которой не осмеливалась признаться себе Сара. Тебе нельзя оставаться рядом с ним. Ни женой, ни любовницей, ни невинной спутницей и помощницей. Предложение Райфла было самым настоящим сумасшествием, и Сара знала это с самого начала. Она знала, хотя при мысли об этом кровь холодела у нее в жилах, сердце сжимала ледяная рука, а все тело превращалось в лед.
– Почему же? – онемевшими губами тихо произнесла Сара.
– Почему? Ты спрашиваешь почему? – Нанвин вдруг провела рукой по щеке девушки. – Разве ты забыла, кто ты? Забыла историю своей семьи и ее отношений с нашей семьей? Только горе и предательство – вот наследство наших общих предков. И сейчас ничего не изменилось. И никогда не изменится. Как ты можешь даже думать о том, что тебе, дочери Рунов, найдется место рядом с правителем Леонхарта?
Сара почувствовала, как разбивается ее последняя надежда. Как просто объяснила все Нанвин. Конечно, ей нет места рядом с Леонхартом. И глупо было даже мечтать об этом.
– Значит, я могу быть уверена, что вы не забудете о своей части нашей сделки, – тихо произнесла девушка.
Нанвин кивнула.
– Тогда слушайте. – И Сара начала излагать план побега, чтобы оказаться подальше от мужчины, которого она любила, хотя и не имела права любить.
Вечером, после ужина, но до того, как Райфл обычно заходил к своей заложнице, Сару пришли навестить три женщины из Леонхарта. Нанвин захватила с собой двух девушек из свиты, которые бежали за ней, словно преданные собачонки, хотя глаза их были грустными и задумчивыми. Сара могла бы догадаться о причинах этой грусти, но у нее не было времени на размышления.
– Вот эта, – показала она на темноволосую камеристку. Другая, девушка с каштановыми волосами, державшая в руках лютню, испуганно посмотрела на подругу.
– Подойди же сюда, я не съем тебя, – раздраженно произнесла Сара. – Мы должны торопиться.
Нанвин подошла к двери и проверила, достаточно ли надежно она заперта.
– Поиграй нам, Эльза, – произнесла она чуть громче, чем обычно, чтобы слышал стоявший за дверью стражник.
Девушка стояла, словно завороженная, с лютней в руках. Нанвин сердито замахала ей, чтобы она играла. И девушка, перебирая струны, запела дрожащим голосом:
– Любимый мой, приди ко мне, найди восторг в моих объятиях…
Сара и темноволосая женщина, которую, кажется, звали Кайзен, начали раздеваться. Ремни. Юбки. Туники.
Голос Эльзы окреп, хотя она по-прежнему смотрела на происходящее широко раскрытыми, испуганными глазами.
– Ночь прошла. И я грущу…
Сара и Кайзен молча посмотрели друг на друга. Что ж, рост и цвет волос совпадали. Этого вполне достаточно. Сара взяла нижнюю рубашку Кайзен.
– Кто услышит эту песню…
Одежда подходила идеально. Нанвин отлично выбрала девушку, похожую на Сару, среди своей свиты. Рубашка скользнула по плечам Сары. Теперь платье цвета спелых слив с ярко-синим кантом. И шелковый пояс вокруг талии.
Переодевание потребовало куда меньше времени, чем думала Сара, – и вот они стояли напротив друг друга. Теперь на Кайзен было зеленое платье Сары, и она так же зачесала назад свои густые темные волосы.
Эльза закончила петь и, улыбаясь, посмотрела на девушек. Но улыбка ее поблекла, когда она увидела, что волосы Сары по-прежнему распущены, в то время как волосы Кайзен, как и всех женщин из Леонхарта, были заплетены по краям в две косы и забраны назад. Если кто-то столкнется с Сарой достаточно близко и заметит это несоответствие, весь их план может пойти прахом.
– Милые девушки. – Голос Нанвин был почти нежным, но глаза смотрели настороженно. – Теперь что-нибудь помедленнее, Эльза. Спой для миледи мою любимую балладу.
Присев в глубоком реверансе, Эльза принялась играть более печальную и протяжную мелодию, полную звуков, которые плохо уживались рядом:
– О, как долго, как долго ждала я его, как далек он теперь от меня…
Нанвин приблизилась к Саре, подняла с пола плащ, сброшенный Кейзен, и накинула его на плечи девушки. Затем она надела ей на голову капюшон. Мир сузился, теперь Сара видела только Нанвин, с недовольным лицом рассматривавшую ее.
– Сойдет, – сказала она. – Думаю, сойдет.
– Должно получиться, – решительно заявила Сара.
– Ты готова, девочка? – Да.
Нанвин кивнула и подошла к Эльзе. Она достала из складок платья кинжал, и, хотя глаза Эльзы расширились еще больше, она не перестала петь:
– Он ушел на войну. Он ушел на войну, ради славы… Нанвин быстро перерезала одну из струн, которая лопнула с характерным звуком. Эльза замолчала.
– О, дорогая, – громко произнесла Нанвин. – Какая жалость! А мы так наслаждались твоим пением! Бегите быстрее, обе, и принесите мою лютню. Мы продолжим.
Сара, успевшая собрать в дорогу все необходимое, уже стояла у двери. Эльза застыла неподвижно, сжимая в руках бесполезную лютню. Нанвин бросила ей плащ.
– Идите же! Не медлите. И принесите ту, что из дерева вишни, а не из березы. Идите! – с коротким смешком закончила она.
Пока Эльза заворачивалась в плащ, Нанвин положила руку на плечо Сары.
– Иди с миром, – прошептала она. – И храни тебя господь.
– И вас тоже, – тихо ответила Сара.
Нанвин сделала шаг назад, Сара распахнула дверь. Сначала Нанвин вытолкнула наружу Эльзу, снова громко объяснив, где искать нужную лютню. Затем вышла Сара, и обе девушки быстро скрылись в темноте.
– Где она?
Нанвин спокойно перенесла гнев своего разъяренного сына.
– Она не сказала, куда намерена идти.
Райфл сжал кулаки, с трудом борясь с желанием разнести все вокруг. Он ходил и ходил кругами по комнате – единственная возможность хоть как-то дать выход своему гневу и отчаянию.
– Когда? – Он бросил на мать испепеляющий взгляд. – Когда она ушла?
Нанвин молча смотрела в землю. Райфл остановился.
– Будь на твоем месте кто-то другой, я убил бы его за это!
Нанвин не отвечала, не защищалась, просто молча сидела, глядя на свои сложенные на коленях руки. Но лицо ее было белее мела. Леди Леонхарт вовсе не походила на человека, который только что разрушил его мир.
Райфл зашел в хижину Сары, ничего не подозревая. Он был почти уверен, что девушка ждет его, чтобы ответить согласием на предложение.
Но, может быть, думал Райфл, это окажется не так уж просто. И он позволил себе помечтать немного о том, что именно предпримет, чтобы убедить Сару согласиться. Как он снова приведет все свои разумные доводы. Впрочем, вряд ли они подействуют, потому что разум и Сара Рун далеки друг от друга, как небо и земля. Тогда он просто возьмет ее за руку, продолжая говорить. Будет ласкать пальцами кожу ее прохладной ладони. А Сара будет слушать, и на щеках ее загорится яркий румянец, который так возбуждал Райфла, а синие глаза будут недоверчиво смотреть на него из-под полуприкрытых век. Еще Райфл представлял, как Сара думает о нем, вспоминает его поцелуи и объятия. А если Сару не убедят его слова, что ж, Райфл перейдет к действиям. Он снова покажет ей, как жаждет его ласк ее тело, даже если разум отрицает это… покажет, что истина в том, что им хорошо друг с другом. Что они должны забыться в волнах любви и наслаждения, и тогда все в этом мире встанет на свои места. Пусть только она примет его…
Да, Райфл провел несколько часов, думая о том, как добиться своего. Он не тревожил Сару, выждал назначенное время, потом подождал еще. Пусть Сара знает, что Райфл из Леонхарта – человек слова. Что ему можно до­верять. Он заставил себя держаться от нее подальше до самого вечера, а сам, чтобы отвлечься, занимался решением насущных проблем Олдрича – еда, стадо, крестьяне, замок, приближающееся Рождество и новый год, – проблем было сколько угодно.
Но все это время Райфл продолжал мечтать о Саре и с нетерпением ждал вечера. Сначала он хотел поужинать с ней, но так получилось, что время ужина было пропущено – Райфл как раз обсуждал стратегию дальнейших действий со своими людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39