Зная, что Соколиный Охотник проявил достаточную заботу о том, чтобы ей непременно помогли, Мэгги должна бы почувствовать себя легче, но облегчение не наступило. Она едва выносила одно лишь присутствие Тихого Голоса в вигваме, еще меньше ей хотелось целый день слушать ее злобные речи и быть в ее власти при рождении ребенка.– Ты говоришь, что кроме тебя и другие будут помогать? – спросила Мэгги, обрадовавшись, когда Тихий Голос прикрыла одеялом ее наготу.– Я уверена, что они так же как и я услышали твой крик, – ответила Тихий Голос, стиснув зубы и гневно сверкая глазами, глядя на Мэгги. – Они скоро придут.– Может быть они не слышали мой крик. Пойди и скажи им, что я скоро буду рожать, – сказала Мэгги, протянув руку к Тихому Голосу. – Пожалуйста…Еще один острый приступ боли пронзил ее, заставив забыть о страхе. Боль была сильнее страха… Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, сознавая в тот момент лишь то, что все ее тело изнывает от страшной боли. Она даже не чувствовала движения рук Тихого Голоса на своем животе, которые его массировали.Только тогда, когда боль снова отступила, она ощутила эти руки Тихого Голоса. На мгновение время, казалось, остановилось. Затем, ощутив, сколь мягко индианка массирует ее живот, Мэгги выдавила из себя слабую улыбку.Тихий Голос не улыбнулась ей в ответ, и улыбка Мэгги погасла.– Почему ты меня не любишь? – спросила она, вытерев пот с бровей тыльной стороной руки. – С самого первого момента, когда мы встретились, мне почудилось, что ты меня просто ненавидишь. Это связано с Соколиным Охотником? Ты… любишь его?– Тихий Голос не обязана ничего говорить белой женщине о своих чувствах, – сказала Тихий Голос, – Тихий Голос не вправе обсуждать, кому Соколиный Охотник решает отдать свое сердце. Он отдал тебе свое сердце, не так ли?– Я не вольна говорить за Соколиного Охотника, – сказала Мэгги, чувствуя, что лучше ничего не говорить Тихому Голосу об обещаниях Соколиного Охотника. Сейчас она была в еще большей зависимости от Тихого Голоса, чем когда-либо раньше.– Его завлек цвет твоей кожи, волос и глаз, – пробормотала Тихий Голос, гордо вскинув голову. – Пока ты носишь ребенка, я думаю, что у него нет интереса до тебя! Хотя мне должно быть любопытно узнать – родится ли ребенок с белой или с медного цвета кожей… Знала ли ты Соколиного Охотника дольше, чем он открыто признался перед нами?Мэгги побледнела, поняв, что Тихий Голос обвиняла Соколиного Охотника не только в отцовстве ее ребенка, но и в том, что он солгал всем об обстоятельствах их встречи!– Ты называешь вашего вождя лжецом? – решилась произнести она, хоть и знала, что может еще больше озлобить против себя эту женщину. Однако Тихий Голос сама себе поставила ловушку, показав, что она не верит словам Соколиного Охотника. Это могло дать Мэгги преимущество перед этой красивой злобной женщиной.– Что скажет вождь, если узнает, что ты считаешь его человеком, на которого нельзя положиться и которому нельзя верить? – осторожно спросила Мэгги.Губы Тихого Голоса раскрылись, а глаза расширились. Ей, однако, не представилась возможность ответить. Четыре женщины торопливо вошли в вигвам. Одни несли тазы с теплой водой, другие мягкую одежду и целый набор вещей, назначение которых Мэгги не знала.Женщины подошли к кровати по две с каждой стороны, а Тихий Голос стала в ногах.– Встань на колени и локти, – решительно приказала Тихий Голос.– Что? – изумленно спросила Мэгги. – Это еще зачем?– Делай так, как тебе говорят, – сказала Тихий Голос, сорвав одеяло с Мэгги. – Ну же!Мэгги затаила дыхание, когда женщины вбили колья в землю возле каждого угла кровати.– Для чего это? – в конце концов спросила она тихим, дрожащим от страха голосом.– Ты будешь сжимать колья, когда ребенок будет выходить, – сказала одна из женщин, и ее голос был нежный и успокаивающий. – А теперь делай то, что говорит Тихий Голос. Перевернись на колени и локти. Затем ухватись за колья. Когда начнутся схватки, крепче сжимай колья. Это придаст тебе силы.Мэгги замотала головой.– Нет, я не буду этого делать, – закричала она. – Так не принято делать у нас. Я останусь лежать на спине, и буду рожать так. Это более естественно!Тихий Голос склонилась над кроватью и сердито посмотрела на Мэгги.– Ты сейчас не среди белых, – прошипела она. – Ты предпочла рожать ребенка среди нас. Ниух! Следовательно ты будешь рожать по обычаям арапахо!К ней протянулось несколько рук, и ее начали переворачивать на живот. Она шлепала их по рукам до тех пор, пока не поняла, что у нее больше нет сил противиться. Не имеет значения, насколько ей неприятна эта мысль, но у нее не было другого выбора, как только рожать ребенка на четвереньках!Когда она встала на колени, ее руки были направлены к кольям. Она с силой вцепилась в них, чувствуя приближение нового приступа боли. Каким бы все это не было странным на ее взгляд, казалось, что так действительно легче. Боли не были столь невыносимыми. И хорошо, что можно было за что-нибудь ухватиться в попытке противостоять все усиливающейся боли.Родовые схватки снова прекратились. Голова ее повисла, пот катился по лицу. Она закрыла глаза и начала часто и тяжело дышать, несколько мягких рук принялись массировать и успокаивать ее тело.Затем она почувствовала какое-то движение и волнение сзади себя. Она повернула голову и открыла глаза. Пораженная, она увидела мужчину в вигваме. Мэгги попыталась было схватить одеяло, но руки, которые всего несколько мгновений назад утешали ее, теперь не давали ей укрыться от глаз мужчины.– Пожалуйста, уйдите, – закричала она, умоляя старика в странном одеянии, – не унижайте мое достоинство, пожалуйста!Неожиданно она поняла, кто это: исцелитель! Шаман. Он начал петь и танцевать вокруг кровати, тряся погремушкой, сделанной из покрытого чешуей рыбьего хвоста, закрепленного на набитой оленьей коже с перьями на одном конце. Он обмахивал и проводил по ней этими перьями, продолжая что-то монотонно петь.– Пожалуйста, не делайте этого, – кричала Мэгги, содрогаясь от отвращения. – Оставьте меня в покое!Когда он остановился, Мэгги облегченно вздохнула, затем снова напряглась, увидев, что он не уходит, а продолжает свой ритуал исцеления. Он зажег пучок душистых трав, затем снова подошел к ней и начал тереть ее живот сначала жеваным корнем, а затем рогатой жабой.Мэгги едва не потеряла сознание от одного вида этого отвратительного создания.– Остановитесь, – завопила она снова. – Уходите! Оставьте меня в покое! Вы слышите? Остановитесь!Шаман убрал с нее жабу и бросил ее в сумку из оленьей кожи, затем снова принялся водить по ней перьями – и все это сопровождалось песнопениями.Мэгги опустила голову и зарыдала, поняв, что все ее протесты были напрасны. Она вскрикнула, когда острая боль пронзила ее живот. Вцепившись в колья, она с хрипом старалась перенести свои мучения. Она чувствовала руки, массирующие ее живот, приближая момент рождения. Вдруг она ощутила чьи-то пальцы, проникающие внутрь ее, и вскоре из чрева ее вышел ребенок. Его крик подтвердил приход в этот мир.– Девочка, – сказала Тихий Голос. – Ее кожа очень белая. Ее глаза очень синие.Гордая и успокоившаяся, Мэгги позволила женщинам помочь ей повернуться и лечь на спину. Тяжело дыша от напряжения, она посмотрела вниз на ребенка, которого держала Тихий Голос.– Мой ребенок, – сказала она нежно, протянув руки за младенцем. – Дай мне… моего ребенка.Тихий Голос странно улыбнулась Мэгги, затем повернулась и вышла из вигвама с плачущим младенцем.Мэгги была поражена. Она потеряла дар речи, глядя в сторону выхода из вигвама, полагая, что Тихий Голос просто ужасно шутит над ней и скоро вернется отдать ребенка матери.Но когда Тихий Голос не вернулась, Мэгги поняла, что ее ребенка забрали у нее намеренно. Она начала громко кричать и попыталась встать с кровати, однако, слишком много рук держали ее на месте.– Почему? – плакала Мэгги, ища в лицах женщин ответа. Никто не захотел объяснить ей, почему у нее забрали ребенка, однако она с облегчением заметила доброту и заботу в тех, кто все еще удерживал ее здесь.– Пожалуйста, – умоляла Мэгги, глядя то на одну женщину, то на другую, – скажите мне, почему Тихий Голос унесла моего ребенка.Когда снова не последовало ответа, Мэгги возобновила попытку встать с кровати, и снова ее обессиленную, вернули в лежачее положение. Она испытывала ощущение пустоты, утратив силу духа и потеряв надежду. Она закрыла глаза и отвернулась от тех, кто начал ее омывать. Затем на нее надели чистое, мягкое хлопчатобумажное платье. Она рыдала до тех пор, пока не почувствовала, что у нее уже больше нет слез для того, чтобы плакать. Она быстро посмотрела вокруг, и среди женских голосов неожиданно узнала Тихий Голос, снова оказавшейся возле ее кровати.– Слезы высохли? – сказала Тихий Голос, внимательно посмотрев Мэгги в глаза.– Куда ты унесла моего малыша? – спросила Мэгги охрипшим от крика и плача голосом. Она попыталась приподняться с помощью локтя, но слабость не позволила это сделать и она снова упала на спину; – Зачем ты унесла моего ребенка? Зачем?– Ребенок был отнесен к Многодетной Жене, чтобы она вместо тебя покормила его грудью, – сказала Тихий Голос, улыбнувшись Мэгги. – Почему? Таков был приказ Соколиного Охотника на тот случай, если ребенок родится до его возвращения в деревню.Сердце Мэгги забилось, затем словно остановилось, когда она с недоверием посмотрела на Тихий Голос.– Мой ребенок сосет грудь другой женщины, – произнесла она, задыхаясь. – И ты говоришь, что таков был приказ Соколиного Охотника?Наконец ей удалось приподняться на локте.– Ты лжешь! – громко крикнула она, и слезы снова полились из ее глаз. – Соколиный Охотник не сделал бы этого. Иди и немедленно принеси моего ребенка!И снова мягкие руки удерживали ее на кровати, когда она начала биться, пытаясь встать.И снова она упала навзничь, совершенно обессиленная. Ее охватила волна гнева, и Мэгги яростно взглянула на Тихий Голос.– Это все твои происки и ты это знаешь, – сказала она сквозь зубы. – Когда Соколиный Охотник вернется и узнает, что ты сделала, ты пожалеешь об этом.Пожилая женщина спокойно взяла Тихий Голос за руку и вывела ее из вигвама, затем вернулась и стала у кровати.– Ты не права, что ссоришься с Тихим Голосом, – мягко сказала женщина. – Мы все здесь по велению Соколиного Охотника. Ребенок был отнесен к многодетной Жене тоже по его приказанию. Теперь отдохни.Когда Соколиный Охотник вернется, ты сможешь получить все ответы на свои вопросы. Мы же не вправе этого сделать.Мэгги закрыла глаза, стараясь не думать о том, что ее дитя сейчас находится у груди другой женщины. Если она позволит себе об этом думать, то может просто сойти с ума.Одна из женщин подошла к Мэгги с чашкой супа.– Ты потеряла много сил и крови при родах, – сказала они, заставив Мэгги открыть глаза. – Ты должна есть, чтобы восстановить силы.Мэгги отвела свой взгляд, все еще не веря в то, что с ней произошло. Как-то вдруг, совсем не по собственному желанию она оказалась в мире, полностью отличном от ее собственного. И хотя Соколиный Охотник был очень добр по отношению к ней, и даже открыто заявил о своей любви к ней, она начала сомневаться во всем, что он ей когда-либо говорил. Она чувствовала себя скорее пленницей, чем любимой!Зная, что ей действительно необходимо восстановить силы, чтобы вернуть свои права женщины и матери, Мэгги приподнялась, пытаясь сесть, и взяла чашку с бульоном из кролика. Осторожно поглядывая на женщин, она с жадностью съела весь суп и попросила еще.Позже, оставшись одна, она боролось со сном. Ей хотелось дождаться прихода Соколиного Охотника, чтобы наброситься на него с вопросами с обвинениями.Но вскоре ее одолела слабость, и Мэгги перестала сопротивляться, тихо рыдая и моля о том, чтобы боль ушла из ее сердца.
Уютно лежа под одеялами у костра, Фрэнк Харпер внезапно проснулся. Он сел и огляделся вокруг, затем посмотрел на небо: солнце начало вставать, заливая ярким красным светом горизонт. Он отшвырнул одеяло в сторону, встал в полный рост, потянулся, затем посмотрел вниз на гаснущие угольки костра.– Какой ужасный сон, – сказал он, встав на одно колено перед кострищем, чтобы подбросить свежих дров. – У Маргарет Джун родился ребенок? Проклятье, ведь он может быть моим!Он содрогнулся, снова улегся у огня и неожиданно засмеялся, спрашивая себя, к чему снятся подобные сны. Для него этот сон был сущим кошмаром.Всеми фибрами своей души он ненавидел детей.Рядом с ним никогда не будет этих пронзительно кричащих отродий, ни одного, пусть даже он и будет их отцом! ГЛАВА ДЕСЯТАЯ На следующее утро Мэгги проснулась, ощущая совершенно другую боль. Со стоном она сунула руки под одеяло и провела ими по мягкой ночной рубашке к грудям. Они болели и испытывали трепетную дрожь. Когда она взяла их в свои ладони, то нашла их твердыми и тяжелыми.Инстинкт ей подсказывал, что боль будет устранена, если ребенок будет сосать ее. Молоко должно выйти из груди.– Я хочу своего ребенка, – рыдала она, легонько массируя груди, хотя и понимала, что это только усиливает боль.Она повернулась на бок спиной ко входу и натянула поверх себя одеяло. Ей захотелось снова сбежать в темную пустоту сна, забыть боль… забыть Соколиного Охотника.Внезапное ощущение чьего-то присутствия позади нее заставило Мэгги медленно повернуться. От возбуждения и облегчения лицо ее порозовело… Она увидела Соколиного Охотника, который стоял, надежно держа ребенка на своих руках.Хотя она не могла видеть ни лица, ни тельца ребенка, который был уютно завернут в одеяло, Мэгги знала, что малыш был ее, и что она была неправа, ненавидя Соколиного Охотника. Сейчас было ясно, что те, кто забрал у нее ребенка, поступили плохо. Они, конечно же, неправильно поняли распоряжения Соколиного Охотника.Набравшись немного сил, моментально забыв о боли в грудях, Мэгги села на кровати, сияя, со слезами на глазах от счастья. Она протянула руки, чтобы взять ребенка.– О, спасибо, спасибо, – прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42