Пруденс даже не пошевелилась, с раздражением дожидаясь, пока Мэннинг повернется к ней спиной. И вот наконец она одержала маленькую победу! Стоило Россу отойти в сторонку, как она соскочила с кровати. Теплая вода приятно освежила лицо. Умывшись, Пруденс сразу почувствовала себя гораздо лучше; даже головная боль утихла. Она приспустила рубашку и протерла подмышки, потом побрызгала себя ароматной розовой водой, которую принес предусмотрительный Мэннинг. Кроме таза, он оставил на столе стакан с холодной водой, зубной порошок и щетку. Пруденс почистила зубы и выпила воду, оставшуюся в стакане, чтобы унять подкатывавшуюся к горлу тошноту.
Пока она облачалась в платье Марты, Мэннинг готовил завтрак. Он вытащил из сундучка маленькую жаровню, зажег огонь и вскипятил воду. Заварив чай, Росс повернулся и подал чашку Пруденс, которая в это время расчесывала медно-рыжие кудри.
– А у вас очень красивые волосы, – вдруг заметил он. Эта фраза прозвучала скорее как констатация факта, нежели комплимент, поэтому Пруденс предпочла на нее не реагировать. Воткнув гребень в волосы, она взяла чашку.
– Вы считаете, это разумно?..
– Когда идет качка, лучше чтобы желудок был полный. В любом случае, какова бы ни была причина недомогания. Погодите. – Мэннинг повернулся и вынул из буфета маленький пузырек. – Вам определенно поможет настой мяты, – сказал он, наливая несколько капель в чашку.
От чая по телу Пруденс растеклось тепло, а сухое печенье хорошо легло на желудок.
– Не знаю, что со мной случилось, но сейчас почти все прошло.
– Так и должно быть. Я знаю по собственному опыту, что приступы морской болезни длятся недолго. Легкая тошнота по утрам. И только. – Росс кивнул, указывая на скамью, где лежал большой сверток. – У мистера Сликенхэма полным-полно муслина. Ножницы, иголки и нитки – все в вашем распоряжении. Правда, чулок у интенданта нет, но я отдам вам несколько пар своих.
– Спасибо. – Пруденс прикусила нижнюю губу. – Вы, наверное, уже давно встали? Но как же вы ухитрились…
– Выбраться из кровати? Я перелез через вас. Она вспыхнула от стыда. Значит, Мэннинг был совсем близко…
– Видимо, я проделал все это очень осторожно, – усмехнулся Росс. – Вы даже не пошевелились.
– И тем не менее это непорядок, – заявила Пруденс.
– Ладно, будет вам, – нетерпеливо перебил ее Росс. – Вы пережили эту ночь, никто вас не тронул, верно? Придется вам привыкнуть к тому, что я встаю рано. Можете спать у стены, если видите тут что-то неприличное.
– Я так и сделаю! – с вызовом воскликнула Пруденс. Надо показать ему, что она не какая-нибудь глупышка, которой можно командовать как угодно!
– Идемте на палубу, – предложил Мэннинг, направляясь к двери.
– Нет. Не пойду. Сначала я хочу заняться рубашками и заштопать платье. Я собираюсь оставаться здесь все утро.
Он пожал плечами.
– Пожалуйста, можете капризничать, сколько душе угодно. Если пожелаете глотнуть свежего воздуха, ищите меня в кубрике. – Росс вышел из каюты с недовольным выражением лица.
Оставшись одна, Пруденс вспомнила наконец о синяке на бедре. Она подняла юбки и внимательно его изучила. Красное пятно диаметром в несколько дюймов находилось прямо на берцовой кости. Прикасаться к нему было очень больно. И что удивительно: оно до сих пор не изменило цвет. А синяки ведь обычно становятся багровыми. Наверное, не так уж сильно она ушиблась. Пруденс быстро опустила юбку. Пора приниматься за работу.
Она развернула ткань, которую принес Росс, и разложила ее на полу. Отличный муслин! Мэннингу, конечно, пришлось немало заплатить за него. Надо будет записать все расходы. Джеми вернет потом деньги. Пруденс отрезала несколько кусков, чтобы выкроить из них рубашки. К ее большому удовольствию, материи осталось довольно много. Значит, можно будет залатать подол платья, не жертвуя нижней юбкой.
Потом она свернула куски муслина, аккуратно положила их стопочкой на скамью и, нахмурившись, подумала, что не следовало проявлять такое упрямство и отказываться от предложения Росса. Ей очень хотелось прогуляться по палубе и немного проветриться. Но уступить Мэннингу?! Нет, даже одна мысль об этом невыносима. Тем более что доктор, судя по всему, решил, будто она, словно ребенок, в конце концов послушается его.
«Котеночек, по ведь упрямство и есть проявление ребячества», – часто говорил отец.
Да, это – ребячество и глупость. И вот теперь в голове у нее что-то бухало, словно там выбивали ковер. Смирив гордыню, Пруденс направилась было к двери, но услышала тихий стук. В ответ на приглашение войти в каюту шагнул молодой матрос.
– Доброе утро, мадам! – сказал он, поклонившись. – Меня зовут Томпсон, я прислуживаю мистеру Мэннингу, убираю его каюту. Но если я причалил сюда не вовремя, вы не стесняйтесь и скажите мне. Я исчезну быстрее, чем червяк с крючка, когда идет косяк трески.
– Нет-нет, – ответила Пруденс, довольная столь любезной речью. – Я как раз собиралась прогуляться.
Она прошла по коридору и заглянула в кубрик. Росс сидел за столом, а перед ним выстроились с полдюжины моряков. Рядом со шкафчиком, где хранились медицинские принадлежности, стоял краснолицый мужчина, одетый получше, чем матросы: на нем был простой, без знаков отличия китель, жилет и видавший виды парик.
Когда Пруденс появилась на пороге, Росс поднялся со стула, с трудом скрывая насмешливую улыбку.
– Так быстро?
Слава Богу, можно сослаться на Томпсона!
– Мне не хотелось мешать уборке каюты, – надменно заявила она. – И поэтому я решила принять твое любезное приглашение прогуляться по палубе.
Росс указал на человека в парике.
– Позволь представить тебе Бэйли, одного из моих помощников.
Тот улыбнулся и склонил голову:
– Добро пожаловать на борт нашего корабля, миссис Мэннинг! – Его улыбка стала еще шире. – Понимаете, я не просто помощник, а первый помощник врача. И мне очень приятно служить под началом вашего мужа.
– С комплиментами повремени до конца плавания, – фыркнул Росс и указал Пруденс на дверь. – Постой-ка в коридоре, женушка. Я должен закончить дела с этими людьми…
«Нет, ему не удастся выгнать меня, да еще так грубо и бесцеремонно!»
– Я подожду здесь, – твердо сказала Пруденс. – В коридоре слишком душно. Впрочем, если желаешь, я могу пройтись по палубе и без тебя, муженек.
Холодные синие глаза Мэннинга сузились, превратившись в щелочки. Пруденс вздрогнула и приготовилась удалиться. Но Росс, передумав, подвинул ей стул.
– Оставайся, если хочешь.
Пруденс уселась, изо всех сил стараясь сохранить независимый вид.
Росс поманил пальцем матроса, стоявшего первым в ряду:
– Подойди-ка сюда!
Лицо у матроса было осунувшееся, кожа сухая и воспаленная. Росс пощупал ему пульс, положил руку на голову и покачал головой.
– У тебя лихорадка. Может, ты сам знаешь причину?
– Так точно, сэр! – Моряк закатал рукав и показал большую рану на предплечье, из которой сочился густой желтоватый гной. Кожа вокруг покраснела и распухла. – Два дня назад мне в руку воткнулась щепка, сэр.
Мэннинг раздраженно поморщился.
– И ты решил, что рану вылечит сам Господь Бог, а помощь врача не нужна. Прочисти гнойник, Бэйли, и наложи компресс, – приказал он своему помощнику. – А потом пошли этого беднягу к Ричардсу, в лазарет. Он не сможет нести вахту, пока не пройдет лихорадка.
Пока Бэйли вводил зонд в рану, Росс начал осматривать следующего пациента. Этот матрос стонал, вздыхал и жаловался на добрую сотню болезней. Росс тщательно обследовал его. Закончив, он скрестил руки на груди и хмуро взглянул на притворщика.
– Клянусь Господом, – проворчал Мэннинг, – ты просто ленивый сукин сын и дурак в придачу! Ни черта у тебя не болит! Иди-ка и занимайся своим делом, пока я не доложил боцману, что ты увиливаешь от службы. И поблагодари Создателя: твоему здоровью можно только позавидовать!
Матрос уныло повесил голову и бочком проскользнул в дверь. Вслед за ним к Мэннингу подошел мужчина, который, дожидаясь своей очереди, все время ожесточенно чесался. Он протянул руки, показывая их Россу. Кожа была покрыта зеленоватыми струпьями, похожими на мох. Они перемежались с красными гнойниками. Пруденс содрогнулась при виде такого зрелища. Она уже раскаивалась в своем необдуманном решении остаться в кубрике.
– Меня совсем замучила чесотка, мистер Мэннинг. Вряд ли я смогу нести службу, – посетовал матрос.
Росс быстро осмотрел его.
– Если б всех, кто страдает чесоткой, освобождали от военной службы, у нас бы и в армии, и во флоте осталось человек десять. Перестань чесаться, парень! Из ранок течет гной, а от него болезнь распространяется на другие части тела. – Он взял ручку, нацарапал несколько строк на листке бумаги и отдал его своему помощнику. – Бэйли, приготовь-ка лекарство вот по этому рецепту для нашего чесоточного друга.
Очередной пациент подошел к Мэннингу, едва волоча ноги и согнувшись пополам от боли.
– На что жалуетесь? – нетерпеливо спросил Росс. Матрос откашлялся, поскреб затылок и тревожно оглянулся на Пруденс.
– Ну, сэр, я в Лондоне сошелся с одной… ну в общем, оказалось, что она – «горящий корабль». И ведь ничего мне не сказала! А теперь вот… – Он опустил глаза и тихо выругался.
Росс возвел очи горе.
– Будь я проклят. Ждать честности от шлюхи! Ладно, показывай.
– Но, сэр… – Матрос побагровел и опять украдкой взглянул на Пруденс.
– Показывай!
Матрос вздохнул, приспустил брюки и задрал рубаху. Пруденс вихрем вылетела из кубрика.
Несколько минут она стояла в коридоре, дрожа от ужаса и пытаясь забыть увиденное. Красные, воспаленные мужские гениталии, сплошь покрытые язвами. Папа умер очень быстро, маму свел в могилу какой-то непонятный тайный недуг. И сейчас Пруденс впервые в жизни поняла, как болезни могут изуродовать человеческое тело. Когда Росс вышел в коридор, ее еще продолжало трясти.
– Я… я не думала… – робко начала Пруденс, подняв на него глаза с наворачивающимися на них слезами.
Если она и рассчитывала на утешение, то ледяной взор Мэннинга быстро рассеял эти надежды.
– Я имею дело с самой жизнью. А вы строите себе воздушные замки и населяете их преданными возлюбленными, живете в придуманном мире. Если медицина отпугивает вас своей грубостью, никогда не входите в кубрик без моего разрешения.
Пруденс охватило чувство стыда. Ее гордыня была усмирена. Мэннинг попросил ее уйти, потому что хотел избавить от неприятного зрелища. Он вел себя властно, приказывал, по ради ее же блага.
– Я… простите меня, – еле выговорила Пруденс. Ее губы дрожали.
– Таково суровое пробуждение от сладких грез, – смягчился Мэннинг. – Я тоже прошу у вас извинения. – Он протянул ей руку. – Идемте на палубу.
Пруденс взяла его под руку, и ее смятение понемногу улеглось. Едва оправившись от пережитого, она спросила Мэннинга:
– А что будет с тем матросом, у которого лихорадка?
– Если начнется гангрена – а я боюсь, что так оно и случится, – придется ампутировать ему руку.
– Какой ужас! Бедняга! – Она бросила взгляд на бесстрастное лицо Росса. – Неужели вас это не огорчает?
– Отчего же! Я очень огорчен, что врачи пока не умеют справляться с инфекциями.
Но Пруденс имела в виду совсем другое!
– А что значит «горящий корабль»? – сделала она еще одну попытку.
Росс приподнял брови.
– Вы действительно хотите знать?
– Конечно.
– Матросы называют так шлюх, больных гонореей. Более подробные объяснения нужны?
Пруденс отрицательно покачала головой и не проронила больше ни слова, пока они не поднялись на палубу. Уж не настолько она невежественна. Бетси всегда предохранялась от недугов, сопутствующих ее ремеслу, с помощью разных эликсиров и мазей.
Дождь уже закончился. Воздух был чист и свеж. Плотная пелена облаков стала рассеиваться, и на свинцово-сером фоне показались просветы ярко-голубого неба. Нежные дуновения ветерка, обвевавшего лицо, вливали в Пруденс новые силы. С каждым мгновением в ней все сильнее закипала радость. Над ее головой белели надутые паруса, внизу о борт корабля мягко и ритмично били глянцевитые волны. Она плывет к Джеми!
Пруденс широко раскинула руки, словно хотела обнять весь этот сверкающий мир, и улыбнулась Россу.
– Я как будто заново родилась! Неужели вас не радует такой прекрасный день?
Во взгляде Мэннинга застыло отчаяние.
– Бог мой, как я хотел бы видеть мир вашими глазами!
– Мой выдуманный мир? Кажется, так вы говорили? «И говорили с изрядной долей презрения», – добавила про себя Пруденс.
Росс взял ее за подбородок. Его пальцы были нежными и теплыми. На какое-то мгновение Пруденс почудилось, что он вот-вот поцелует ее, хотя это было бы совершенно невероятно.
– Ваша душа столь же чиста, как очаровательно лицо. Я думаю… будь я похож на вас, возможно, мне удалось бы спасти мир. Или по крайней мере самого себя.
– Росс!.. – прошептала Пруденс, трепеща от его ласковых прикосновений.
Как ему удается тронуть ее сердце? Откуда в нем эта сила?
– Прошу прощения, мистер Мэннинг, леди.
Они обернулись. Рядом стоял Тоби Вэдж, застенчиво переминаясь с ноги на ногу.
– Да, Вэдж. Что случилось? – хмуро спросил Мэннинг. – Ты болен и нуждаешься в моей помощи?
– О нет, сэр. Но моему дружку, Гауки, уж очень хочется посмотреть на вашу леди. Гауки, говорю я ему, она красивая, точно картинка. Оснастка что надо. – Матрос неуклюже поклонился. – Если вы не против, мадам?
– Нет, мне очень приятно, – ответила Пруденс. Этот грубоватый комплимент, как ни странно, показался ей очень трогательным.
Вэдж махнул рукой долговязому, нескладному парню в клетчатой рубахе, который маячил поблизости:
– Эй, Гауки! Давай полный вперед! Иди сюда, поприветствуй леди и скажи свою речь.
Гауки подтянул широкие штаны, сложил губы трубочкой и выпустил за борт целую струю коричневой слюны, смешанной с жевательным табаком. Потом он шагнул вперед и поклонился еще более неловко, чем Вэдж.
– Ваш слуга, мадам. – Гауки переложил кусок прессованного табака за другую щеку. Его загорелое лицо покраснело от смущения. – Мы с Тоби слыхали, – он ткнул пальцем в Вэджа, – будто вы забрались на корабль совсем без вещей… в корзине-то у вас одни безделушки… Ну, мы тут с дружками посовещались…
– Они все отличные канониры, вот что я скажу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50