Ларк грезила, и в ее грезах перед ней предстал Стоук. Его могучая фигура тонула в непроглядном мраке. Одно только выдавало его присутствие — яркий блеск глаз да исходившее от него тусклое золотистое свечение. Ларк звала его, но он не отвечал. Тогда она закричала. Однако Стоук хранил молчание и смотрел сквозь нее, будто она была стеклянная. Ларк сделала шаг ему навстречу. Он открыл рот, казалось, собираясь заговорить с ней, но вместо слов из его уст вырвался огромный сноп огня, накрывший ее, как плащом.
С этой минуты ничего, кроме окружавших ее со всех сторон языков пламени, Ларк не видела. Пламя жгло ее. Она почувствовала, как занялись и вспыхнули ее волосы, сгорели ресницы, а губы…
Прежде чем призрачное пламя охватило девушку целиком, она очнулась от собственного вопля.
Голова ее покоилась на чем-то жестком, а в затылке каждый удар сердца отзывался острой болью. Она сразу же вспомнила, как кто-то ударил ее по затылку чем-то тяжелым. Повернув голову, Ларк заметила прямо перед собой железные прутья, напоминавшие прутья клетки. Чуть приподнявшись на своем жестком ложе, она огляделась. Ларк и вправду находилась в клетке, подвешенной на железной цепи к одной из дубовых балок, которые поддерживали потолок. Клетка была маленькая и тесная — чуть просторнее тех, в каких в замке Кенилворт держали хищных птиц. Именно поэтому неизвестный злоумышленник, прежде чем втиснуть в клетку потерявшую сознание жертву, связал ее таким образом, что колени у нее были прижаты к груди, и она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Еще хуже было другое: она лежала на боку, на раненом бедре, которое немилосердно болело.
Чтобы облегчить боль, Ларк уперлась локтями в прутья клетки и заворочалась, отчего клетка начала раскачиваться под потолком. У Ларк закружилась голова, к горлу подкатил горький комок, и она, чтобы ее не стошнило, прикрыла глаза.
Когда клетка перестала колебаться, девушка открыла глаза и, упершись локтями в прутья, вновь сделала попытку сдвинуться с места. Теперь она действовала уже без прежнего напора, и клетка раскачивалась не так сильно.
Ларк была крепко связана, и ее попытки изменить положение тела оказались безуспешными. Руки и ноги у нее были перетянуты кожаными ремнями, а на большом пальце руки имелся свежий порез — длинный, но неглубокий, сделанный, по всей вероятности, кинжалом с тонким и острым лезвием. Палец ныл, но это не шло ни в какое сравнение с болью в бедре и в затылке.
Самое же главное — ей удалось рассмотреть помещение, где она находилась. Это было подобие оружейной мастерской или кузницы, которая походила бы на мастерскую Стоука, если бы не царивший в ней несусветный хаос. Инструменты, металлические пластины и слитки металла грудами лежали на верстаке и придвинутой к нему деревянной лавке. Как и у Стоука, потолок и стены мастерской почернели от копоти, а в воздухе стоял устойчивый запах дыма и металлической окалины. При всем том помещение, где в клетке под потолком раскачивалась Ларк, было значительно просторнее, чем мастерская Стоука, а звук шумевшей неподалеку воды наводил на мысль, что мастерскую устроили в заброшенной мельнице.
Сквозь дыры в старой дощатой крыше пробивались солнечные лучи, отчего закопченные потолочные балки отбрасывали на стены четко очерченные тени. Пересекаясь в нескольких направлениях, они напоминали узор гигантской паутины. По расположению теней и их размерам Ларк догадалась, что солнце уже садится.
«Интересно, — подумала она, — сколько же времени я провела без сознания?»
Со двора послышались негромкий свист и звук шагов. Чуть приподняв голову, Ларк посмотрела сквозь прутья решетки в сторону едва проступавшего в сумраке прямоугольника двери.
Дверь отворилась.
В мастерскую вошел бейлиф Томас, и его хрупкая маленькая фигурка, освещенная заходящим солнцем, черным силуэтом обрисовалась в дверном проеме. Он был облачен в коричневые шерстяные штаны и зеленую куртку, свободно висевшую на его покатых плечах. Вскинув на девушку свои огромные глаза газели, Томас недобро усмехнулся:
— Так-так! Вот ты и проснулась.
Томас плотно прикрыл за собой дверь.
— Значит, это ты… стоял за всеми этими злодеяниями?
— Я, и никто иной. — Томас ткнул себя пальцем в грудь.
Судя по всему, то, что он содеял, доставляло ему немалое удовольствие.
Подойдя ближе, он стал рассматривать скорчившуюся в клетке Ларк.
— Знаешь, я с большим интересом наблюдал за твоими потугами вывести на чистую воду лорда Тревелина. То, что Блэкстоун захватил тебя в плен, а ты настроила его против кузена, было мне весьма на руку. Казалось, вы действовали по моей указке.
— Но зачем ты подослал Эббу с отравой к Варику?
— Как зачем? Чтобы укрепить твои подозрения относительно Тревелина. Правда, поначалу у меня были на твой счет другие планы. Когда Блэкстоун приехал в Кенилворт и рассказал о том, что ты ткнула его в спину кинжалом, я возликовал. Ведь на некоторое время подозрения с домочадцев были сняты, и хозяин считал своим главным врагом тебя. Когда же ты появилась в Кенилворте, так сказать, во плоти, я подумал, что при сложившихся обстоятельствах ты можешь стать моим естественным союзником в замке.
— Как Эбба?
— Да, было дело, я так думал. До тех пор, пока ты не спасла жизнь Варику. Потом, правда, я услышал, как ты говорила Далии о своих подозрениях насчет лорда Тревелина, и понял, что действительно приобрел в твоем лице союзника, правда, невольного.
— Как, должно быть, ты при этом веселился!
— Да уж, посмеялся вволю, будь уверена. — Томас зловеще усмехнулся.
— А убивая Эббу, ты тоже смеялся?
— А как же! Эта дрянь стала тянуть из меня деньги, угрожая разоблачением.
Томас начал чистить ногти.
— Но зачем тебе нужно было убивать Стоука?
— Из-за тайны, которой он владеет.
— Какой тайны?
— Тайны металла его собственной ковки.
— Чтобы выведать эту тайну, его вовсе не стоило убивать.
— Узнав, что я разгадал секрет его стали, он прихлопнул бы меня как муху.
— Но в чем же секрет этой стали? — Ларк с любопытством посмотрела на маленького злого человечка.
— Все дело в печке, которую он построил у себя в мастерской.
— Ничего не понимаю.
Томас взглянул на нее как на деревенскую простушку:
— Что ж тут непонятного? Он плавит металл не в горне, а в специальной печке — вроде тех, в которых горшечники обжигают глину. Сталь после этого получается крепче. Не знаю, почему это происходит, но это так.
— А как тебе удалось проникнуть в его мастерскую?
— А тебе? Я нашел тайник, где он прячет ключ. Знаю, как повернуть нужный камень, чтобы открылась щель в стене. — Томас пристально посмотрел на Ларк. — Я, видишь ли, вообще много чего знаю. В частности, о тебе — я ведь постоянно наблюдал за тобой.
Ларк вспыхнула. Она вспомнила интимные сцены в Кенилворте, свидетелем которых Томас мог быть. Эта тема была ей неприятна, и она поспешила перевести разговор.
— Ты хотел украсть секрет Стоука, чтобы разбогатеть?
— Точно. И поверь, разбогател бы, но только в случае его смерти. Как я уже говорил тебе, узнай он о том, что я раскрыл его тайну, он бы убил меня. Если бы Стоук умер, ко мне приезжали бы сеньоры со всего света и платили за мечи любую назначенную мной цену. Да что там деньги… Чтобы получить такой меч, они кланялись бы мне в пояс! — В глазах Томаса сверкнула ненависть. — Богатые и знатные прежде не замечали меня. Что ж, им придется познакомиться со мной поближе — хотят они того или нет. Открыв свою оружейную мастерскую, я не буду больше работать на грубых, невежественных лордов и потакать их прихотям. Я не стану ездить по их полям, понукая нерадивых работников, потому что их земли перейдут ко мне!
Дверь в мастерскую распахнулась.
— Милорд… Там Блэкстоун! Он приближается. — В дверном проеме появился человек бандитского вида. Взгляд его остановился на Ларк. Это был взгляд душегуба, в любой момент готового лишить человека жизни.
— Он один, как я требовал от него в своем послании?
— Похоже, да.
— Вот и славно.
Ларк с ужасом наблюдала за тем, как Томас, надев толстые кожаные перчатки с раструбами и прихватив пару щипцов, направился к горну.
— Хочу, так сказать, слегка накалить обстановку. Прежде Блэкстоуну удавалось избегать тех болванов, которых я нанимал, чтобы убить его, но теперь я займусь им сам. — Томас выхватил из пылающего горна горящее полено и швырнул его на середину комнаты. Вслед за первым последовало второе. Затем третье. Взяв мехи, злодей начал раздувать огонь.
Фррр… Огонь разгорелся почти мгновенно и начал лизать желтыми языками ветхие стены старой мельницы. Он пожирал все — полы, верстаки, лавки.
— Кажется, мне пора уходить. — Томас прикрылся рукавом от нестерпимого жара и выбежал из мастерской.
От дыма у Ларк защипало глаза. Каждый глоток воздуха давался ей с великим трудом, а языки взметнувшегося вверх пламени хотя и не доставали пока до клетки, но с каждой минутой все больше нагревали металлические прутья ловушки.
Девушка закашлялась до слез, затем, изогнувшись, взглянула на дверцу клетки. На дверце висел большой висячий замок, перевитый железной цепью.
Расширившимися от ужаса глазами Ларк наблюдала за гудящим пламенем, обступившим ее со всех сторон.
— Пресвятая Дева, — шептала девушка, — только бы сюда не вошел Стоук!
Стоук придержал коня на тропинке, ведущей к мельнице, и осмотрелся. Старую мельницу не было видно из-за густого подлеска, но над кронами деревьев вился подозрительный дымок. Стоуку стало жутко. Он знал, что ему приготовлена ловушка: отец Амори прочитал ему послание неизвестного злодея:
«Приходи один на старую мельницу близ Кенилворта. Твоя жена в моей власти».
Пришпорив коня, Стоук поскакал вверх по склону, огибая заросли. Как только он выбрался на открытое место, его взгляду предстали желтые языки пламени, пробивавшиеся сквозь ветхую крышу строения. Охваченный ужасом, Стоук направил коня к протоке, пробегавшей рядом с мельницей. Соскочив с коня, он несколько раз погрузился с головой в холодную воду, после чего побежал к пылающему зданию.
Стоук изо всех сил старался не смотреть на рвавшиеся из-за двери языки пламени. Он знал: стоит ему только сосредоточить взгляд на огне, как силы оставят его. Поэтому следовало сконцентрировать внимание на Ларк. Обернув голову мокрым плащом и дернув за ручку двери, Стоук ворвался в охваченную огнем мастерскую. Испепеляющий жар обрушился на него как удар боевой палицы.
— Ларк! — крикнул он, перекрывая голосом рев бушевавшего в помещении пламени.
Господь Вседержитель, да где же она? Среди жарко полыхавших стропил, стен, перекрытий и рассыпавшихся снопами во все стороны искр ничего нельзя было разобрать.
Стоуку чудилось, будто он вновь оказался в охваченном пламенем Кенилворте, а в его ушах снова и снова отзывались эхом крики отца и матери, горевших заживо. Жар объял Стоука, пламя лизало его ноги… А он все бежал и бежал, охваченный единственным желанием — поскорее вырваться из этого кромешного ада.
Стоук уже повернулся, чтобы сломя голову убежать с мельницы, когда услышал голос Ларк:
— Стоук! Не входи сюда. Ты погибнешь. Уходи отсюда скорей!..
Ларк! Он же должен ее найти! Как он забыл об этом? Отгоняя терзавшие его душу воспоминания, Стоук бросился в глубь мастерской.
— Ларк! Ларк, отзовись! Где ты?
Сквозь стену огня и дыма он увидел висевшую под потолком маленькую тесную клетку, в которой, скорчившись, лежала на боку Ларк. Внизу, прямо под клеткой, бушевало пламя, пожиравшее доски пола.
Взгляд Стоука упал на железную цепь, на которой висела клетка. Она была прикреплена к подпиравшей потолок балке, тоже объятой пламенем. К счастью, свободный конец цепи свешивался с противоположной стороны стропила. Если бы он только мог до него дотянуться!
Решив спасти жену или умереть вместе с ней, Стоук кинулся в самое море огня. Вода, пропитавшая куртку, сапоги и штаны Стоука, зашипела.
Прыгнув, Стоук попытался поймать рукой свободный конец цепи. Раскаленная цепь жгла его, но он не выпустил ее, а, подтянувшись, полез по ней, как по канату, кашляя от дыма.
— Спасайся, Стоук! Беги отсюда, пока не поздно, не будь глупцом!
— Если ты умрешь, я умру вместе с тобой! Потому что моя жизнь — ты! — Добравшись до клетки, Стоук обнаружил замок. Цепляясь за цепь левой рукой, правой Стоук извлек из ножен «Глаз дракона».
— Осторожнее!
Ларк скорчилась как могла и пригнула к коленям голову. В следующее мгновение Стоук опустил свой меч на привязанную к замку цепь. Металл лязгнул, но не поддался: цепь была выкована из той же самой стали, что и «Глаз дракона»!
Дыма в помещении становилось все больше. Сквозь его густые клубы Стоук с трудом различал даже лицо Ларк. Жар свирепел с каждым мгновением. Только один Господь ведал, сколько времени Стоук сможет продержаться в этом аду, раскачиваясь на раскаленной цепи посреди бушующего огненного моря. Услышав хруст, он вскинул голову: потолочная балка, на которой висела клетка, прогорела, треснула и готова была вот-вот обрушиться.
В отчаянии Стоук обшаривал взглядом дверцу, отыскивая в ней слабое место. Замок! Отчего, в самом деле, не попробовать? Как следует размахнувшись, он обрушил «Глаз дракона» на стальную дужку. Послышался лязг, дужка распалась на две части, и замок полетел вниз.
Стоук сунул меч в ножны и распахнул дверцу. Он вытащил из клетки перетянутую ремнями Ларк, бледную как мел и едва не потерявшую сознание.
— Не теряй присутствия духа, Ларк! Хотя бы еще немного — ради меня.
— Постараюсь.
Под Стоуком растекалась огненная лава, в которую он должен был окунуться, чтобы выбраться с мельницы живым, не причинив вреда своей драгоценной ноше. Прижав к себе Ларк и крикнув: «Держись!» — он закрыл глаза, отпустил цепь и прыгнул в бушующее пламя.
Хотя Стоук и держал в руках Ларк, ему удалось коснуться горящего пола сразу обеими ногами. Ступни обожгло, но сапоги на толстой подошве не дали ему сгореть заживо. Огонь и дым окружили его сплошной стеной, и Стоук двигался к двери, больше полагаясь на инстинкт, чем на зрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46