Глава 2
Когда впереди замаячил летний домик, Николас сумел взять под контроль свои эмоции, по крайней мере на время.
– Где тебя носило? – накинулась на него Александра. – Я уже несколько часов тебя жду!
– Обязательно преувеличивать, бесенок?
– Конечно, я же писательница! Все должно быть красочнее, чем в жизни.
– Если хочешь поговорить, переходи на серьезный тон, Александра.
– Прекрати обращаться со мной как с ребенком! – вспыхнула девушка.
В душе Ник не мог не признать, что действительно думает об Александре, как о маленькой девочке, стараясь защититься от ее чар.
– Если бы я считал тебя ребенком, разве принес бы шампанское? – возразил он, приглаживая ее взъерошенные перышки.
– О, какая прелесть! Спасибо, Ник!
– Я налью, а ты говори.
– Дотти настаивает на том, чтобы я приняла участие в осеннем сезоне после открытия парламента. Но я не для этого собираюсь в Лондон! Я хочу стать писательницей, а не терять время, отбиваясь от охотников за приданым. Мне всего семнадцать, рановато думать о браке. Мне хочется отведать вкус жизни, пережить приключения, узнать, что такое независимость и свобода, а уж потом похоронить себя в деревне с мужем и детьми.
Он взглянул на ее милое личико, и его сердце пропустило удар.
– Бабушка желает тебе добра, Александра. – Ему удалось справиться со своими чувствами. – О богатстве Лонгфордов ходят легенды. У тебя нет нужды волноваться о деньгах и зарабатывать себе на жизнь. Ты можешь выйти замуж, а писательство сделать своим хобби.
– Не смей относиться ко мне свысока! Я думала, ты поймешь меня, как никто другой! Романы – моя страсть, так же как твоя – лошади. Ваша семья тоже богата, но это не мешает тебе разводить лошадей.
– Я мужчина, – возразил Николас.
– И говоришь как чертов мужчина! Почему женщина не может иметь амбиции? – взвилась Александра. – Времена меняются, Николас. Георгианский стиль жизни уходит в прошлое, ему на смену пришло регентство! Напудренные парики и дуэньи теперь никому не нужны. Наше поколение требует уменьшить количество ограничений и расширить рамки свободы – и для мужчин, и для женщин. Разве это плохо?
«Господи, она невинное дитя», – мелькнуло у него в голове. Она глубоко заблуждается, полагая, что у нынешнего поколения меньше ограничений и больше свободы, чем у предыдущих. Такого распутства мужчин, как во времена Георгов, еще поискать, да и женщины хранили целомудрие лишь на словах, герцогини не реже герцогов производили на свет незаконнорожденных отпрысков. Взять хотя бы бабушку Алекс. Ее поведение высокоморальным не назовешь.
– Что бы ты ни говорила, Александра, ты еще не женщина, а предоставлять семнадцатилетней девушке свободу безнравственно. Лондон – это не только Мейфэр и «Олмакс». За пределами сверкающей Сент-Джеймс-стрит находятся весьма сомнительные местечки, небезопасные для невинных барышень. А дальше – огромные пространства, где за жизнь никто и ломаного гроша не даст. Многие мили тянутся эти грязные, отвратительные улицы, царство болезней и нищеты. Не хотелось бы мне, чтобы ты увидела обратную сторону Лондона. И это касается не только бедных районов, Александра. Зло и скверна расцветают пышным цветом и среди бомонда.
Глаза ее загорелись.
– Но именно об этом я и собираюсь писать! У каждого джентльмена имеется любовница, а у каждой красивой женщины – любовник. Ты – часть этого мира, почему же отказываешь мне в праве тоже стать ею?
– У меня нет любовницы, – с нажимом проговорил он.
Александра залилась смехом и протянула ему бокал.
– Что тут смешного? – спросил он, наполнив на этот раз половину бокала.
– Хочу выпить за твою нравственность! Зачем тебе тратиться на любовниц, если женщины сами бросаются тебе на шею, готовые бесплатно пробраться в твою постель?
– Тебе даже знать о таких вещах не положено, Александра, не то что обсуждать подобные вопросы с представителем противоположного пола! Ты безнадежна, следовало бы отшлепать тебя по попке.
– А твоим птичкам это тоже нравится?
– Александра!
– А откуда ты столько знаешь о зловещей стороне Лондона?
– Я мужчина, – повторил он. Больше он ничего не собирался ей рассказывать. Его слова не только не отпугнули ее; напротив, добавили притягательности Лондону со всеми его грехами и соблазнами. – Пообещай, что ты не сделаешь никакой глупости, не сбежишь и…
– Не заведу любовника? – поддела она его.
– Александра!
– Хотелось бы мне знать, почему сама мысль о том, что девушка завела себе любовника, шокирует, тогда как общество считает это вполне приемлемым для замужней дамы?
Сообразив, что, кроме эксцентричной бабули, направить Александру на путь истинный некому, Николас решил выдать ей неприкрытую правду:
– Леди должна быть девственницей, когда выходит замуж, чтобы у мужа не оставалось сомнений в том, что первенец и наследник родился именно от него. После этого отцовство не так уж важно.
Настал черед Александры испытать шок.
– Я и не думала, что это имеет отношение к деньгам и наследству. Какая пошлость! Ведь, имея любовника, девушка никому не изменяет, не нарушает священный брачный обет. В конце концов это ее дело. Когда-нибудь возобладает именно такая практика, вот увидишь, – самонадеянно заявила она.
– Только не на моем веку! – отрезал Николас.
– Не бойся, никуда я не сбегу, – сказала Александра. – По крайней мере до твоего дня рождения. Не упущу шанс побывать на приеме в Хаттон-Холле. Хочу написать обо всех недостатках и слабостях ваших гостей. Держи пальцы крестиком, чтобы разыгрался какой-нибудь скандал.
– Бесенок! – Он провел рукой по ее волосам, от всей души надеясь, что под яркими кудряшками кроется разумная голова. – Еще по стаканчику, и пойдем искать Руперта.
Не успел Ник отворить для Алекс дверь летнего домика, как увидел своего разъяренного папеньку. В нос ударил стойкий запах бренди. Николас приказал Александре уйти и возблагодарил Господа за то, что она хоть раз в жизни послушалась его.
– Грязный развратник! Ты увлек ее сюда, дабы соблазнить! Держись подальше от Александры Шеффилд, ты же знаешь, черт побери, что она предназначена Кристоферу! Поэтому тебя и влечет к ней, свинья? Ты домогаешься всего, что принадлежит ему!
Это несправедливое обвинение привело Николаса в бешенство. Он никогда не позволял своим чувствам к Александре одержать верх, не думал о ней и уж тем более не домогался ее. Ник стиснул зубы и сжал кулаки, стараясь справиться с приступом гнева.
Генри Хаттон бросил многозначительный взгляд на бутылку шампанского.
– Ты пытался подпоить ее и лишить девственности… или я опоздал? – подозрительно сощурил он глаза.
Это было уже слишком. Ник замахнулся бутылкой и ударил папашу прямо в висок. Лорд Хаттон упал на траву точно подкошенный и замер без движения.
Собравшиеся оцепенели. В воздухе повисла тишина.
– Он мертв? – осмелился кто-то спросить.
– Мертвецки пьян! – с презрением бросил Ник и пошел прочь.
* * *
На следующее утро Ник Хаттон заглянул в Лонгфорд-Мэнор заверить Александру, что все в порядке.
– Вы наследник или запасной? – направила на него лорнет Дотти Лонгфорд.
– Я Николас, миледи, – улыбнулся он ее прямодушному вопросу.
– М-м, я так и знала, от наследника визитов не дождешься. – Она поправила свой черный парик. – Я бы предложила вам позавтракать с нами, только вот кухарку сегодня утром пришлось уволить. Эти слуги невыносимы! – Как только Александра спустилась вниз, Дотти удалилась. – Я буду в кухне, попробую приготовить себе лосося. Обойдусь без этого сброда, именуемого слугами.
– Эксцентрична, как бандикут, – покачала головой Александра.
– Уж лучше бандикут, чем бешеный бык. Прошу прощения за вчерашний вечер, Александра.
– Чем ты его так рассердил?
– Сам не знаю, – с очаровательной улыбкой соврал Николас, – а сегодня утром отец ничего вспомнить не смог. Провалы в памяти – единственное преимущество чрезмерных возлияний. Я просто хотел убедиться, что этот эпизод тебя не расстроил.
– Услышать от лорда Хаттона похвалу в твой адрес – вот что было бы удивительно. Он постоянно на тебя злится. Как ты это терпишь, Ник?
– В преддверии нашего дня рождения он вообще стал невыносим. Видимо, воспоминания о маме причиняют ему страдания, – пояснил Ник, пытаясь оправдать поведение отца.
– Он еще пожалеет об этом, когда узнает себя в моем романе!
– Приезжай пораньше в воскресенье, – рассмеялся Николас. – И старую одежду для верховой езды не забудь. Найдешь меня на конюшне.
– Где же еще? – Ее восхищенный взгляд задержался на распахнутом вороте рубашки, открывающем соблазнительную сильную шею. – И альбом прихвачу, – заявила она, зная, что будет рисовать.
Когда Николас ушел, Дотти явилась из кухни со сковородой подгоревшего лосося в руках.
– Обожаю этого мальчика. Будь я лет на десять моложе, поспорила бы с девицами за нашего Адониса!
Александра едва не поперхнулась. Даже если скинуть Дотти лет десять, ей все равно было бы за пятьдесят! Надо признать, Николас Хаттон наводит на мысль о постели всех дамочек, независимо от их возраста.
– Надо бы подумать о маскарадном костюме. – Мысль о предстоящем приеме будоражила кровь Александры. Она уже решила нарядиться молодым человеком, поскольку в присутствии мужчины гости будут вести себя не столь осмотрительно. – Кем вы будете?
– Монашкой, конечно. Пусть все думают, что я храню обет безбрачия.
На этот раз Александра поперхнулась и закашлялась, притворившись, будто виной всему сгоревший лосось.
– Нынешняя молодежь начисто лишена воображения. Сборище бесхребетных жеманных слюнтяев! Разве ты не знаешь, что маскарады появились как благопристойный повод пощеголять в непристойных нарядах? В юности я наряжалась в такие скандальные костюмы, что всех оторопь брала. Из-за одного меня даже прозвали Годивой. – Взгляд ее затуманился. – Интересно, где тот парик с длинными серебристыми волосами? Скорее всего я спрятала его в сундук, который стоит на чердаке. Советую тебе порыться в нем.
– Непременно пороюсь, как только приготовлю вам завтрак.
– Спасибо, милая. Ты просто ангел.
Чуть позже Александра принесла в свою комнату несколько костюмов. Дотти нашла старую слуховую трубу и прижимала ее к груди, словно драгоценность.
– Чума ее побери, это приспособление поможет мне развлечься так, как я давно уже не развлекалась!
– Как средство для тычков?
– Нет! Притворюсь, будто внезапно оглохла. По крайней мере от скуки на приеме не помру.
* * *
В пятницу, 21 июля, за день до дня рождения, Кристофер Хаттон с восторгом взирал на большую деревянную коробку с надписью «Джозеф Хейлин, Корнхилл, Лондон». Пистолеты Хейлина славились на всю Англию, и Кристофер понял, что прибыл подарок ко дню рождения. У Кита имелась чудесная коллекция оружия, но он был не прочь добавить к ней еще один экземпляр. Он уже и так и эдак намекал отцу о парочке отделанных серебром пистолетов, которые видел в мастерской Хейлина, и, похоже, его усилия не пропали даром.
– Ну, Кристофер, – заявил отец, поднимаясь из-за стола после обеда, – если хочешь получить свой подарок, приходи на конюшню.
На мгновение Кит удивился подобному предложению, но потом решил, что к каждому пистолету скорее всего прилагается новая кожаная седельная кобура.
– Люблю сюрпризы, – подмигнул Кит брату по пути на конюшню.
Однако сюрприз получился неприятный. Вместо пистолетов отец вручил Кристоферу угольно-черного чистокровного скакуна. Страх молнией пригвоздил Кита к месту, в памяти всплыл десятый день рождения. До той поры, начиная с трех лет, близнецы катались на безопасных пони. Хаттон решил, что в десять лет его наследник вполне готов оседлать своенравного черного гунтера.
Животное привело Кита в ужас, и он всем сердцем пожелал поменяться лошадьми с Николасом, которому досталась послушная серая кобылка. Два дня он не подходил к своему жеребцу, пока отец не заявил, что желает посмотреть гунтера в деле. Кит подкрался к огромному зверю с седлом наперевес и кнутом в мокрой от пота ладони.
Гунтер не шелохнулся, пока Кит не оказался в стойле, потом вдруг обнажил огромные зубы и кинулся в его сторону. Кит взмахнул хлыстом, но это лишь разозлило животное. Конь попросту взбесился и встал на дыбы, готовый растоптать мальчишку, осмелившегося замахнуться на него кнутом.
В тот день Николас спас ему жизнь.
– Не бей его! – закричал Ник, схватив вилы и осторожно подталкивая жеребца в угол. – Быстрее, беги! – Но Кит замер точно парализованный. Гунтер опять встал на дыбы и заржал, Ник откинул вилы, бросился вперед, обхватил брата и выкатился вместе с ним из-под копыт. В этот момент Кристофер Хаттон понял, что брат любит его куда больше, чем отец.
Но это лишь половина истории. Ник поменялся с Китом одеждой и проехался на гунтере под критическим взглядом отца. Позже Ник объяснил ему, что конь тоже испугался и только доброта и твердая рука смогли утихомирить его. Прошел год, прежде чем Кристофер перестал обливаться потом, взбираясь на жеребца. Еще год понадобился для того, чтобы научиться ездить на нем с врожденной бесшабашностью брата.
Кит почувствовал, как по спине стекают знакомые струйки пота, от запаха лошадей, соломы и кожи к горлу подступила дурнота, но он давно научился не проявлять слабости при отце.
– Отличное животное. Как вам имя Разбойник?
На губах Генри Хаттона заиграла довольная улыбка.
– А тебя, мой мальчик, дома ждет парочка отличных пистолетов, – повернулся он к Николасу. – Если будешь тренироваться, когда-нибудь добьешься той же меткости, что и Кристофер.
– Господь всемогущий, ну почему он такой тупой? – выругался Кит, как только отец покинул конюшню.
– Он не тупой, Кит, – обнял его за плечи брат. – Просто он знает, что у меня страсть к лошадям, а у тебя к оружию.
Кит бессильно сжал кулаки и прошипел сквозь зубы:
– Ненавижу этого сукина сына, а ты?
Ник посмотрел вслед отцу, глаза его потемнели.
– Нет, Кит, – покачал он головой. – Мне его жаль.
Поскольку леди Лонгфорд, Александра и Руперт прибыли раньше других гостей и к тому же были старыми друзьями семьи, они получили возможность сами выбирать себе спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42