Он грустно улыбнулся и признался самому себе, что независимо от того, приходился ли Билли ей братом или нет, Трэвис все равно пробивался бы сквозь буран, чтобы спасти его жизнь. В этом состояла его работа, его долг как начальника полиции.
Он был рад, что ему сравнительно легко удалось убедить Сэм не ехать с ним. Если бы не беременность, она бы так просто не сдалась. Хэнк тоже не сразу поддался уговорам остаться дома.
— Тебе известно, что предписал тебе судья, Хэнк? — напомнил он ему строгим голосом. — Ты не должен покидать город, кроме того, тебе не разрешено носить оружие, так что все равно ты нам не помощник. Оставайся дома и позаботься о Сэм. Я сделаю все, что от меня зависит, и доставлю сюда Билли живым и здоровым.
— Пусть Сандоваль только посмеет повесить Билли, тогда мне плевать на судью Эндрюса и его приказы, — пригрозил Хэнк. — Я не успокоюсь, пока не убью его, пусть даже мне придется сделать это голыми руками.
Не первый раз Трэвису приходила в голову мысль о том, что большая доля вины за поведение Билли лежит на вспыльчивом папаше Нолы. Понятно, у него имелись все причины, чтобы отомстить Билли, и прежде всего за похищение Нолы, но Рейф Сандоваль уже многократно переступал все дозволенные границы. У него была скверная привычка срываться с цепи и попадать в истории, из которых он и сам не знал, как выпутаться.
Еще хуже была его особенность заниматься самосудом, что совсем не нравилось Трэвису. Трэвис предполагал, что Сандоваль предпочел забыть или притворился, что забыл о том, что это именно Нола помогла Билли бежать. Владея деньгами и землей, Сандоваль, похоже, решил, что он может действовать так, как ему угодно, и Трэвису все это изрядно надоело. Он мечтал о том времени, когда кто-нибудь с большим авторитетом и властью поставит Сандоваля на место, и надеялся дожить до этого знаменательного события.
Падал снег. Ветер закручивал его в белую пелену и слепил глаза всадникам. Они почти ничего не видели перед собой и различали дорогу от силы в трех-четырех футах от своих лошадей. Чтобы не потерять друг друга из вида и чтобы противостоять порывам ветра, они старались держаться тесно сплоченной группой. Но им это не очень удавалось и мало помогало против разыгравшейся бури. Плохая видимость замедляла их движение вперед. Случись лошади провалиться копытом в запорошенную снегом нору луговой собачки или просто оступиться, как всадник полетел бы вниз с крутого склона оврага.
Если бы не страшный холод и не сугробы, растущие прямо на глазах, Трэвис не сомневался, что скорей дошел бы до ранчо Сандоваля пешком. При такой непогоде им еще повезет, если они успеют туда до полудня, если вовсе не потеряют дорогу в снежной метели. Все вокруг было белым-бело, солнца не видно, никаких приметных указателей не встречалось. Всадники подчинялись лишь своему внутреннему чувству ориентации и могли только молиться, чтобы оно их не подвело.
Через час Трэвис пожалел о том, что не успел надеть лишнюю пару носков. Пальцы ног совершенно онемели, и он подозревал, что и его спутники чувствуют себя не лучше. Пальцы в перчатках щипало, уши превратились в ледышки, приделанные к обеим сторонам его головы. Каждый раз, когда он прикасался к ним высоко поднятым воротником, их пронизывала острая боль. Несмотря на то что Трэвис обвязал шею и лицо шерстяным шарфом, уши все равно торчали, а щеки онемели и обветрились. Нос чувствовал себя так, словно от малейшего прикосновения мог отвалиться от лица. Снегом запорошило его длинные ресницы, это еще больше затрудняло его способность видеть что-либо впереди.
— Проклятье! — ворчал Лу, ехавший рядом с ним. — Если бы я хоть на минуту представил себе, как будет холодно, я бы остался с женщинами, послушался бы твоего приказа. Я бы сейчас сидел у гудящего камина, попивал горячий кофе и угощался бы воскресным цыпленком.
— Брось жаловаться, Сприт, — сказал Фрэнк. — Ты такой большой, что можешь прожить на своем собственном жировом запасе целый месяц.
— Это точно, — добавил кто-то. — Мне бы хотелось иметь хотя бы часть этой жировой прослойки, чтобы хоть как-то согреться.
— Это не жир, это мускулатура, вы, болваны, — огрызнулся Лу.
— Все равно как это называется, лишь бы согревало, — вставил свое слово Чес. — Если мы в ближайшее время не доедем до ранчо, на мне живого места не останется и у Молли никогда не будет малышей, о которых она так мечтает!
То ли им улыбнулась удача, то ли они сами были так решительно настроены, но к часу дня они благополучно добрались до ранчо Сандоваля. На первый взгляд ранчо выглядело пустынным, но это впечатление оказалось обманчивым. Подъехав поближе, они увидели, что хозяйский дом освещен не хуже собора в праздник, лампы горели в каждом окне. Но Трэвиса интересовал не дом, а огромный амбар, стоящий рядом. Судя по свету, льющемуся из грязных окошек, он догадался, что там кипит бурная деятельность, и надеялся, что до суда Линча дело еще не дошло.
Держа винтовку в онемевших пальцах, Трэвис двинулся к ярко освещенному амбару, за ним по пятам шел Чес и остальные помощники. Зрелище, представшее его глазам, было не из приятных. Билли, или человек, которого Трэвис признал за Билли Даунинга, был подвешен за руки на веревке, перекинутой через балку под потолком. Голова его безжизненно свесилась на грудь, и хотя его лицо разглядеть было трудно, Трэвис увидел, что оно избито до неузнаваемости. Правый глаз почернел, губы распухли раза в четыре против нормального, кровь заливала лицо. Нос и челюсть, по-видимому, были сломаны.
Рядом стоял Сандоваль, держа в руке кнут. Он и его люди так увлеклись своим занятием, что не заметили прибытия нежданных гостей. Черные глаза Рейфа светились дьявольским огнем, лицо перекосилось от злобы. Несколько его работников неровным полукругом окружили Билли. Это были свидетели, а возможно, и участники расправы. Если даже кто-то из них и сочувствовал Даунингу, по их лицам угадать это было невозможно.
Не успел Трэвис и рта раскрыть, как Сандоваль поднял сыромятную плеть и со всего размаха опустил ее на спину Билли. Несмотря на свое почти бессознательное состояние, Билли, висевший наподобие мясной туши, вздрогнул и испустил стон, похожий на предсмертный. От удара тело немного развернулось, и Трэвис насчитал, по крайней мере, дюжину кровавых полос на голой спине Билли.
— Сандоваль! — взревел Трэвис, и его вопль разнесся по всему амбару из конца в конец. Все головы повернулись к нему, руки торопливо протянулись к пистолетам, пристегнутым к бокам.
Моля Бога о том, чтобы его закоченелые пальцы не подвели его, Трэвис вскинул винтовку с таким решительным и грозным видом, что никто не осмелился прицелиться в него. Его помощники, стоящие за ним, сделали то же самое. Люди Сандоваля немного отступили, но не ушли совсем. Они стояли и напряженно ждали, что прикажет им хозяин.
— Что ты здесь делаешь, Кинкейд? — злобно прошипел Сандоваль. — Кто тебя звал, чтобы ты рыскал по моим владениям?
— Вы ошибаетесь, — медленно протянул Трэвис, подходя ближе. — Похоже, у одного из ваших подручных проснулась совесть и он хочет, чтобы закон и порядок были восстановлены.
Кивнув головой в сторону истерзанного тела Билли, Трэвис приказал:
— Лу, перережь веревки.
И в тот момент, когда Трэвис на какую-то долю секунды отвлекся, Сандоваль выхватил у стоящего рядом с ним человека винтовку. Однако Трэвис опередил его. Выстрел — и оружие Сандоваля выбито из его рук.
— Только попробуй еще раз, Сандоваль, и мне ничего не останется, как убить тебя.
Взятые под прицел люди Сандоваля молча смотрели, как Лу перерезает веревки, на которых висел Билли.
Подхватывая обмякшее тело, Лу взвалил его себе на плечо.
— Что дальше, Трэвис? — спросил он.
— Дальше мы позаимствуем немного одежды для Билли у этих блестящих джентльменов, — ухмыльнулся Трэвис, — а Чес пойдет в дом и приведет сюда Нолу.
— Зачем тебе моя дочь? — вскипел Сандоваль. — Ты уже получил то, зачем пришел. Забирай этого насильника и вора и убирайся с моего ранчо.
— Еще не время, Сандоваль. Мне нужно получить от Нолы показания. Более того, я мог бы арестовать ее и увезти с собой. Вы, наверное, помните, что она помогла Даунингу бежать из заключения прошлым летом?
Пока Сандоваль кипел, ругался и сыпал угрозами, Лу, как мог, перевязал спину Билли и надел на него одежду, с неохотой отданную ему работниками. Вначале Билли жалобно стонал, а потом и совсем потерял сознание. Трэвис считал, что это к лучшему. Когда он придет в себя, ему придется сильно страдать от боли.
Мимо Трэвиса стрелой пронеслась Нола. Она на бегу бросила:
— Слава Богу, вы приехали! — и рухнула на колени перед Билли. Слезы ручьями потекли по ее лицу, когда она увидела, что с ним стало. — Он жив! — воскликнула она, теряя силы.
— Пока жив, и то вопреки усилиям вашего отца, — холодно сказал Трэвис.
Прежде чем Трэвис успел что-нибудь сказать, Нола с бешенством набросилась на отца:
— Вы дикарь! Вы разъяренный зверь! Как вы могли все это учинить над ним! Господи! Ваша злоба не доведет вас до добра!
Сандоваль сузил глаза:
— Пока что она довела до того, что я избавил тебя от этого паразита.
Смертельно побледневшая Нола стояла на своем.
— Это мой муж! — выкрикнула она, немало удивив этим всех присутствующих, кроме отца. — Я люблю его.
— Ты будешь его вдовой, если я хоть чего-нибудь стою, — отрезал Рейф.
— Если вы посмеете еще раз прикоснуться к нему, я никогда не прощу вас! Не прощу до последнего вздоха! Более того, — заявила она, гордо выпрямляясь, — если вам удастся убить его, знайте, вы совершите преступление. Я ношу в себе его ребенка!
Это известие поразило Рейфа, и он ошалело замолчал. Черными глазами он ощупывал фигуру дочери. Наконец он обрел дар речи и заикаясь проговорил:
— Ты… ты врешь.
— Я вру? Время покажет. Осталось всего пять месяцев!
— Нола, — обратился к ней Трэвис, сдвинув брови. — Если вы с Билли поженились, почему вы пошли на такой риск и приехали сюда? Вроде бы вы находились в Мексике вместе с Нэн и Томом Даунингами.
— Это я во всем виновата! — всхлипнула Нола, и слезы полились опять. — Я так соскучилась по дому, да еще забеременела, а Билли не доверял тамошним врачам. Он боялся, что вдруг что-нибудь пойдет не так, как надо.
— Поэтому он решил вернуть вас домой, под присмотр отца? — закончил за нее Трэвис. Нола утвердительно кивнула:
— Да. Мы уговорились, что он оставит меня в южной части ранчо и вернется в Мексику. После того как родится ребенок, вырастет немного и я смогу путешествовать вместе с ним, я собиралась вернуться к нему. — Ее грустный взгляд снова упал на Билли. — Но так как начиналась буря, Билли пришлось подъехать ближе, чем мы планировали. Он боялся, что я не смогу добраться до дома самостоятельно. Вот тогда нас и поймали люди папы.
— Нам придется взять Билли с собой в город, Нола, — сказал ей Трэвис.
— В такую-то погоду! Ведь он в таком состоянии, что не может держаться в седле.
— Придется пойти на риск. Ему нужна срочная медицинская помощь, и мы тем более не можем оставить его здесь, как по-вашему?
— Да. Да, вы правы, — согласилась она. — Его надо доставить к доктору Пэрди. Но я поеду с вами, Трэвис. Я не оставлю Билли, а после того, что сотворил с ним мой отец, я вообще не могу жить под этой крышей. Сейчас пойду за своими вещами. Подождите меня. Прошу вас.
Она повернулась, чтобы уйти, но путь ей преградил Сандоваль. Его лицо побагровело от гнева.
— Нола! Ты этого не сделаешь! Я запрещаю тебе покидать ранчо.
В ответ блеснули глаза, такие же черные и горящие, как у отца.
— Вы можете командовать на этом ранчо работниками, но вы не смеете больше командовать мной! Отныне и навсегда! Я взрослая женщина, и у меня есть муж. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить вас за то, что вы сделали с Билли, но если вы хотите еще раз увидеть меня или вашего внука, вам следует побеспокоиться о своей душе, отец. Вам придется многому научиться, прежде чем я захочу снова общаться с вами, и советую вам как следует помолиться, чтобы Билли остался в живых.
К тому времени, когда к дому подъехали несколько всадников, Сэм чуть не протерла дорожку в ковре от постоянного хождения взад и вперед. Уже совсем стемнело, и ей пришлось напрягать зрение, чтобы рассмотреть высокую фигуру Трэвиса и массивный силуэт Лу. Подбежав к двери, она широко распахнула ее, не обращая внимания на порыв ледяного ветра, от которого она чуть не задохнулась. Но то, что не успел сделать ветер, докончил вид истерзанного тела Билли, и ей пришлось привалиться к двери, когда Лу пронес Билли мимо нее.
— Боже мой! Что они с ним сделали? — Она остановившимся взглядом смотрела им вслед, не решаясь спросить, жив ли еще ее брат. Она даже не заметила, как мимо нее пронеслась Нола.
— Хэнк! — позвал Трэвис своего шурина, который стоял с открытым ртом в холле. — Мы положим Билли в твоей комнате. Покажи Лу, куда его нести.
Он повернулся к Сэм и протянул к ней руки, чтобы поддержать ее.
— Доктор Пэрди уже едет сюда, дорогая, — успокоил он ее, заметив широко раскрытые глаза на бледном лице.
— Он… очень плох?
Он отодвинул ее и закрыл дверь.
— Надеюсь, все не так серьезно, как выглядит на первый взгляд.
Как ни дрожала Сэм, она не могла не заметить, что Трэвиса трясло еще больше, чем ее. Его лицо застыло от холода, мокрые усы превратились в ледышки.
— Трэвис! Да ты совсем замерз!
Внезапно в ней проснулась жажда деятельности, голова прояснилась от тумана, вызванного первым потрясением.
— Ты сейчас переоденешься во что-нибудь сухое. Я попрошу Элси нагреть воду для ванны, а тебе приготовлю поесть чего-нибудь горячего. Ты проголодался?
Как ни приятно ему было, когда она хлопотала вокруг него, надо было заняться неотложными делами.
— Мы все продрогли до костей, Сэм. Приготовь-ка горячего кофе, пока я займусь делами наверху. Да, и попроси Элси, пусть она найдет мою старую армейскую походную кровать. Мы поставим ее в комнату Хэнка для Нолы.
— Для Нолы? — растерянно повторила Сэм. Ей смутно вспомнилось, что в дверь проскользнула какая-то женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45