Я знаю, последнее время ты неважно себя чувствуешь, а очень скоро ты и вообще будешь переваливаться, как фаршированная гусыня… — Его насмешливая улыбка смягчила последние слова, но Сэм уже попалась на удочку.
— Фаршированная гусыня! — вскричала она. — Ах ты, надутый индюк! Я завела этого ребенка не сама по себе, ты, животное. Если бы не ты, я бы сейчас так не мучилась! — Она принялась колотить его подушкой по голове и продолжала: — Сдается мне, ты здорово повеселился, когда делал этого ребенка, если мне память не изменяет.
— А ты разве нет? — спросил он, посмеиваясь глухим голосом из-под подушки.
— Ну-у, — сконфузилась она, позволив ему скинуть подушку с лица и перевернуть ее на спину. Теперь он лежал на ней сверху и смеялся. — Разве что немножко.
Трэвис покрыл ее поцелуями.
— Саманта Кинкейд, ты жуткая врушка, но я все равно тебя люблю.
Один поцелуй влек за собой другой; одно ласковое прикосновение множество других. Вскоре Сэм извивалась под ним, стараясь приглушить свои вопли восторга. Позже, положив голову на плечо Трэвиса и расслабленная, она прошептала:
— Завтра я поговорю с Элси.
Она почувствовала, что он кивнул и вздохнул:
— Ну и хорошо. Наверное, это лучше, чем ничего. Как бы я хотел запереться ото всех и притвориться, будто нас нет дома целую неделю, а то и больше. Но даже если бы мы это и сделали, обязательно нашлась бы дюжина людей, которым позарез нужен был бы начальник полиции по той или иной причине.
— А ты не можешь оставить вместо себя Чеса? Он пожал плечами:
— До тех пор пока я в городе, ко мне обязательно будут приставать со всеми своими проблемами.
— Тогда давай уедем отсюда на несколько дней, или у тебя нет денег? — Трэвис сам распоряжался их финансами, и Сэм толком не знала, сколько они могут позволить себе потратить денег.
— Это зависит от того, куда мы поедем и на чем, — ответил он. Блеск в глазах Сэм выдавал ее состояние, которое передавалось и ему.
— Что, если поехать поездом в Арканзас, куда-нибудь поближе к Хот-Спрингсу? Он расплылся в улыбке:
— Я думаю, это мы можем себе позволить. А что у тебя на уме, дорогая? Уж не хочешь ли ты искупаться в минеральных источниках?
Она покачала головой и загадочно улыбнулась:
— Вот только доедем до Хот-Спрингса, а дальше я поведу тебя сама. Я знаю одно замечательное местечко, красивое и уединенное. Тебе понравится! Честное слово!
— Этой твой сюрприз? — подозрительно спросил он. Теперь, когда он довольно хорошо узнал и Сэм, и ее семью, он остерегался любых сюрпризов, которые она могла ему преподнести.
— Ах, Трэвис! Ну что ты так осторожничаешь! Если у меня все получится, будет просто замечательно, но я не могу тебе сейчас все рассказать. Я не хочу нарушать обещания старому другу.
— Какому еще другу?
— И этого я не могу тебе сказать. Это старый друг нашей семьи.
— Почему я ничего не знаю об этом, Сэм? — проворчал Трэвис.
— Зато я знаю. Договорись с Чесом, чтобы он заменил тебя на некоторое время, и купи билеты на поезд. А мне нужно послать пару телеграмм.
Два дня спустя Трэвис схватился за голову: как он мог поддаться уговорам Сэм! Но было поздно. Если бы кто-нибудь сказал ему заранее, что он будет кротко ехать за Сэм с завязанными глазами по опасной горной тропе, он бы решил, что этот кто-то спятил. Теперь ему казалось, не сам ли он выжил из ума.
В Хот-Спрингсе он закупил провизию, лошадей, и когда выехали из города, Сэм дала Трэвису платок, чтобы он завязал им глаза.
— Доверься мне, Трэвис, — сказала она со сладкой улыбкой. — Это потому, что я обещала, что ты не узнаешь, где точно находится хижина.
Звук падающих камней вернул Трэвиса к действительности.
— Сэм? — позвал он. — Это зашло слишком далеко, не кажется ли тебе? Я убираю эту чертову повязку, пока ты не погубила нас обоих.
— Только посмей, Трэвис Кинкейд, не то я перестану с тобой разговаривать, — пригрозила она.
Кривая усмешка промелькнула по губам Трэвиса.
— Если ты это обещаешь, то тем более есть смысл попытаться.
— Подумаешь, как смешно! — ответила она и начала уговаривать: — Ты проехал уже так много, Трэвис. Нам еще осталась какая-то пара миль. Не надо сейчас все портить.
Нехотя, вопреки здравому смыслу, он согласился.
— Вот и выходит, что слепой ведет слепого, — бормотал он, прикидывая, сможет ли он пережить эти оставшиеся две мили пути. Судя по воздуху, который он вдыхал, они поднялись довольно высоко в горы. Хотя он пытался определить главное общее направление, Сэм провела его уже через столько поворотов, что Трэвис бросил эту затею.
В одном он был уверен — он свалял дурака, когда согласился на эту авантюру. Вот и сейчас правой штаниной он все время задевал за каменную стену, так как его лошадь прижималась ближе к ней. У Трэвиса возникло впечатление, что в этом месте тропа была очень узкой, а когда он слышал, как катятся камни с левой стороны, его пробирала дрожь. Камни сыпались дождем, и звук от их падения доносился далеко снизу, и Трэвису ничего не оставалось, как молиться, чтобы вместе с лошадью не последовать за ними. Целая вечность прошла, прежде чем Сэм сказала:
— Можешь снять повязку, Трэвис. Тропа в этом месте довольно предательская, будет лучше, если ты сам последишь за своей лошадью.
Он сорвал кусок ткани с глаз, инстинктивно поймал вожжи, которые она бросила ему. Когда его зрение привыкло к лучам предзакатного солнца, Трэвис невольно сжался:
— Сэм! Если бы я так тебя не любил, то клянусь, убил бы тебя.
Они шли по осыпающемуся карнизу шириной всего в три фута, который огибал гору, словно обтрепанная по краям лента. С левой стороны карниз резко обрывался в пустоту на сотни футов вниз. Впереди тропа круто вилась наверх. Трэвису казалось, что там мог пройти разве что горный козел или, может быть, пума.
— Ты что, издеваешься, Сэм! — зарычал он. — Черт возьми, женщина, если ты собралась покончить со мной, зачем нужно было тащить меня так далеко? Мы все равно не сможем подняться наверх.
— Не беспокойся, сможем! — беспечно возразила она. — Немного неприятно, но это вполне преодолимо.
Глядя на нее с явным недоверием, Трэвис спросил:
— Это кто же так говорит?
— Я это говорю. Я раньше пару раз переходила этот участок. Нам только нужно дать отдохнуть лошадям всего несколько минут, а потом идти наверх не останавливаясь и как можно быстрее.
Он покачал головой:
— Это самоубийство.
— Это не так страшно на самом деле. Я пойду первой. Дай мне разбег, а потом следуй за мной, но не останавливайся. — И без лишних слов Сэм пришпорила лошадь и пустила ее вверх по тропе.
— Сэм! — У Трэвиса душа ушла в пятки, когда он увидел, как его жена взбирается вверх по крутому склону, вытянувшись хрупким телом вдоль тела лошади. Он еще немного помедлил. Потом, поминая Бога и черта, пришпорил свою лошадь и пустился за ней.
Трэвису показалось, что он состарился лет на десять, прежде чем его лошадь наконец добралась до спасительной вершины. В нескольких ярдах от него сидела Сэм и усмехалась:
— Ну вот, видел? Что я тебе говорила? Это же проще простого, — похвалилась она.
Его мрачный взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Интересно, как мы спустимся отсюда, когда придет время возвращаться назад? — не спросил, а прорычал он. — Или ты, может быть, хочешь поселиться на этой высоте навсегда?
Сэм усмехнулась еще шире.
— Да, над этой идеей стоит подумать, — поддразнила она. — А что касается обратного пути, можешь не волноваться. Я как привела тебя сюда, так и выведу обратно, живым и невредимым.
Через полчаса они вышли из-за деревьев на большую цветущую поляну, и Трэвис впервые увидел место, где им с Сэм предстояло провести целую неделю. К скалистому склону притулилась одинокая хижина. С одной стороны от нее с горы сбегал веселый ручей. Перед хижиной, примерно в ста ярдах от склона, открывалась такая красота, какой Трэвис за всю жизнь никогда не видел. Там, где кончался небольшой горный луг, на многие мили простирались холмы, перемежающиеся с долинами и доходящие до самых далеких гор. Небольшие озера и ручьи украшали этот пейзаж голубыми искрами, светящимися на фоне зелени самых разнообразных оттенков.
Впервые за несколько часов Трэвис подумал, что, быть может, Сэм правильно выбрала место для их медового месяца, тем более что головокружительный подъем остался позади. Место было не только уединенным, но и очень красивым, к тому же здесь было намного прохладнее, чем в Тамбле.
— Скажи, видел ли ты более прекрасное место? — восторгалась Сэм. — Я влюбилась в него, как только впервые попала сюда. Вряд ли в райских кущах лучше, чем здесь.
— Здесь и вправду красиво, — согласился Трэвис. — Но кому все это принадлежит? К чему вся эта таинственность, Сэм?
— Я же тебе говорила, одному старому другу. — Робость, появившаяся на ее лице, насторожила Трэвиса.
— У этого друга есть имя? Может, я его знаю.
— Ну, — замялась она и заерзала в седле, — не уверена, знаешь ли ты его лично, но думаю, его имя тебе знакомо.
— И что же это за имя?
От робости у нее голос стал совсем тоненький.
— Сэм Басе.
— Сэм Басе! — прокатился по маленькому лугу крик Трэвиса и эхом отразился от скалы. — Как ты могла? — рычал он. — Это же бывший шулер, ставший грабителем! Он все лето грабил дилижансы вплоть до Вако. А ты, видите ли, пользуешься его берлогой для нашего медового месяца.
— Басе очень хороший человек, — рассердилась Сэм..
— По твоим меркам, может быть, и да, — огрызнулся в ответ Трэвис, — но мне что-то не улыбается одалживаться у преступника.
— Не лезь в бутылку, Трэвис! Ты ничего ему не должен. Сэм Басе сам задолжал услугу Даунингам, и когда я телеграфировала ему, он ответил, что с радостью предоставит нам свою хижину и таким образом отдаст свой долг. Единственное, о чем он попросил, — это чтобы я никому не говорила, где это находится. Вот почему я завязала тебе глаза.
— Прекрасно! — бушевал он. — Просто замечательно. Я полагаю, пока мы будем торчать здесь, я должен постоянно следить, как бы из-за моей спины не повыскакивали бандиты! Ну знаешь, я не собираюсь проводить свой медовый месяц в компании с преступниками! — Он потянулся за вожжами. — Поехали обратно.
Гарцуя на лошади и отходя подальше, Сэм отрезала:
— Ну и поезжай, если тебе так хочется, Трэвис, а я остаюсь здесь. Мы долго ехали сюда, и я с ног валюсь от усталости. Да еще скоро станет темно, а тропа слишком опасна, чтобы ехать по ней ночью.
Его глаза от злости превратились в бирюзовые щелки, но Сэм передернула плечами и, нажав коленями на бока лошади, направила ее к хижине.
— Между прочим, Трэвис, я договорилась с Бассом, чтобы здесь никого, кроме нас, не было. Пока мы не уедем, он здесь не появится и тем более кто-то посторонний. Мы с ним так условились.
— И ты веришь ему? — насмешливо сказал он, двигаясь за ней следом.
— Да, верю. Как один преступник верит другому, понимаешь? — ответила она дерзко. — Ты разве не слышал, что у воров есть кодекс чести? — Она позволила ему несколько минут поразмышлять на эту тему, а потом добавила: — А еще Сэм знает, как я стреляю. Так что он дважды подумает, прежде чем разозлить меня, — ему еще жить не надоело.
ГЛАВА 25
Наутро второго дня Сэм вышла из хижины, зевнула, сладко потянулась и отправилась на поиски Трэвиса. Она обнаружила его у ручья. Он сидел на берегу, на коленях у него лежала тростниковая удочка. Его отдохнувший и беззаботный вид вполне соответствовал ее настроению.
— Удишь рыбку на завтрак? — поинтересовалась она.
Он кивнул, с удовольствием глядя на нее. Она стояла перед ним босая, одетая лишь в одну из его рубашек, свисавшую до коленей; блестящие волосы рассыпались в разные стороны. Он похлопал по камню рядом с собой, приглашая ее сесть.
— Клюет? — спросила она, подбирая под себя ноги и прислоняясь к его плечу.
— Без тебя у меня ничего не получается. — Он нагнулся и быстро поцеловал ее. — М-м-м, как вкусно! Пожалуй, пусть червяк сам выкручивается из своего положения, а я между тем доставлю себе утреннее удовольствие прямо здесь на берегу.
Он повалил жену в густую зелень травы, перевернул на спину, пальцами нащупал пуговицу рубашки и расстегнул ее. Его смелые сверкающие глаза так и дразнили Сэм.
— А мы не умрем с голоду? — спросила она шутя, соблазнительно извиваясь под ним. Ее глаза блестели так же, как у него, если не ярче.
— Мы будем сыты одной любовью, — хрипло проговорил он, ловко расстегивая следующую пуговицу.
Сэм захихикала, когда он покусывал ее шею, по всему ее телу бежали мурашки.
— Не слишком питательная диета.
Его язык тем временем незаметно подобрался к ее уху и пощекотал его. Она взвизгнула и дернулась в ответ. Трэвис рассмеялся:
— Много ты понимаешь! Дай мне одну минуту, и я тебе докажу, что можно наесться до отвала.
— Хвастун!
— Тебе есть на что пожаловаться?
— Нет.
— Так я и думал.
Когда его усы легко, как крылья бабочки, коснулись ее губ, Сэм скорее догадалась, чем почувствовала, что он улыбается. Потом Трэвис отыскал ее губы и впился в них долгим поцелуем.
Солнце еще не осушило росу, но Сэм не замечала сырости. Все ее тело горело желанием. Она ощущала только жаркую страсть, когда Трэвис распахнул ее рубашку, обнажив прекрасную грудь. Утренние лучи омыли ее золотым сиянием, заиграли в кудрях красного золота.
Трэвис с восторгом отдался колдовским чарам. Ее тело жаждало его прикосновений, и он рад был доставить ей удовольствие. С ее помощью он тоже, как и она, освободился от всех одежд. Его губы жадно искали ее груди, сосали то одну, то другую; ее тонкие пальцы зарывались в жесткие светлые волосы на его груди, отыскивали и ласкали плоские соски, затерявшиеся в этих дебрях.
Раздираемый страстью, он глухо зарычал, и в ответ раздалось ее чувственное мурлыканье. Жадно ищущей рукой она поглаживала пульсирующую шелковистую неистовую мужскую плоть. Она извивалась в мучительном наслаждении под его искусными ласками, пока ей не стало казаться, что она сейчас закричит от невыносимого желания. И вот он уже был на ней, вошел в нее, переполняя ее страстью, а она подтягивала его ближе к себе, изгибалась, отдавала ему всю себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45