Конечно, купание в заросшем пруду и сравниться с этим не может. Осторожными неторопливыми движениями она намылила волосы, взбила пену, потом села, наклонив голову, чтобы смыть мыло чистой водой из деревянного ведерка. И в это мгновение ее руки накрыли шершавые мужские ладони.
— Дай-ка я тебе помогу, — раздался голос Кинкейда.
Бесс была так изумлена, что чуть не выпрыгнула из воды. Она невольно открыла глаза, но тут же зажмурила их от защипавшей пены.
— Что ты здесь делаешь? — прошипела она, шаря рукой в поисках полотенца, которое Кинкейд, в конце концов, сам подал ей.
— Я говорю, давай помогу, — повторил он. — Я вовсе не собирался топить тебя, не бойся.
Шаловливые нотки в его голосе подсказывали, что он немного выпил. И, несмотря на свое негодование, Бесс не смогла сдержать улыбку. Правда, она спрятала ее в пушистом полотенце, которое прижимала к плечам и груди.
— Как ты попал сюда? — строго спросила она.
— Окно-то открыто.
— Окно на высоте двадцати футов. Я видела, когда закрывала шторы.
— Это верно, — растянулся в улыбке шотландец, — однако я залез с крыши…
— Но зачем, черт побери?
— Пришлось, — развел он руками. — Дверь-то ты заперла.
— А тебе не пришло в голову, что дверь я заперла намеренно — не хотела, чтобы меня беспокоили?
— Да, но я подумал, ко мне это не относится. — Он сдул с ее носа пышный клочок пены. — Ты вся в мыле, голубушка. Видок ужасающий.
— Немедленно выйди отсюда — через окно, — придавая голосу нужную твердость, произнесла Бесс.
— Ты хочешь, чтобы я прыгал с такой высоты? А если я ногу сломаю?
— Уходи немедленно, — повторила она с негодованием, которого, к своему ужасу и стыду, совершенно не испытывала.
— Значит, ты всерьез меня гонишь.
Вид у Кинкейда был такой расстроенный, что Бесс сдалась.
— Ладно уж, раз ты здесь, помоги сполоснуть волосы от пены.
В конце концов, этот шотландец просто ее слуга. Она его наняла для работы, уверяла себя Бесс. Все знатные лондонские дамы ежедневно допускают в свои будуары слуг-мужчин.
— Но ты должен обещать, что будешь вести себя как джентльмен, — предупредила Бесс. — Дай честное слово.
— Даю честное слово, — кротко отозвался Кинкейд.
— Не вздумай и пальцем меня тронуть.
— Клянусь могилой.
Бесс зажмурилась, когда он вылил на нее первый ковш теплой воды. Она уже начала остывать, но девушка не чувствовала этого. Напротив, ей казалось, что в комнате становится все жарче.
— Ой, хорошо! — пробулькала Бесс, когда еще одна порция воды полилась на голову. Она расправляла перепутанные мокрые локоны. — Ладно, хватит, — после четвертого или пятого ковша сказала она, отжимая волосы.
Горячие губы коснулись ее обнаженного плеча.
— Не надо! — дернулась Бесс.
— Ты не разрешишь мне поцеловать тебя? — протянул Кинкейд.
— Нет. Конечно, нет. — Бесс понимала, что лукавит.
— Может, тебе подать полотенце? — спросил он, протягивая ей нагретую у камина простыню.
— Не, не надо мне полотенца. Мне ничего не надо, только бы вылезти из ванны, но этого я не сделаю, пока ты не выйдешь отсюда.
— Ах, Бесс, разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моей честности?
— Конечно.
Слова застревали в горле. Бесс судорожно сглотнула. Он не должен здесь находиться. Это игра с огнем, опасная игра, но такая привлекательная. Чисто по-женски Бесс хотела выяснить, как близко можно подойти к этому огню.
На ее плече лежала тяжелая и теплая мужская рука.
— Давай я массаж тебе сделаю, — сказал он. — Знаешь, я неплохо умею…
— Нет. Не надо. Я не хочу… — начала Бесс, но осеклась, ощутив прикосновение его пальцев. Кожу будто иголочками закололо, и девушка невольно расслабилась. — Ты же, понимаешь, что это… — неуверенно заговорила она.
И тут ее окатил ледяной поток. Бесс вскочила, пошатнулась и, плеснув ногами по воде, упала прямо в объятия смеющегося Кинкейда.
— Ах ты, дьявол! — еще успела выкрикнуть она, прежде чем он поцеловал ее.
Дыхание его отдавало мятой и ромом, пальцы огнем жгли влажную обнаженную кожу. Казалось, сами по себе сплелись их руки, и Бесс поняла, что губы ее отвечают его губам.
Терпкий вкус поцелуя дурманил голову, раздувал угольки ее женской чувственности. Ладони скользнули вниз по стройному стану девушки, и она прижалась к разгоряченному страстному мужчине, оплела своими изгибами его тело, как лиана оплетает дерево.
Кровать была совсем рядом, всего в нескольких шагах, но, казалось, нет большего расстояния. Они не могли оторваться друг от друга; мужчина наслаждался прикосновениями к нежному свежему телу, женщина, постанывая, стягивала с него одежду. Не было больше имен. Они стали просто мужчиной и женщиной.
Он опустился на одно колено и, горячим влажным ртом лаская груди девушки, в одно мгновение сорвал с себя оставшуюся одежду.
— Бесс, Бесс, — стонал он, утопая в ее полных душистых грудях. — Девочка моя сладкая, моя дикая розочка…
У Бесс подкосились ноги. Его звучный низкий голос вызвал у нее головокружение и еще больше разжег полыхавший в ее лоне огонь желания. Дыхание женщины участилось, она стонала, извивалась под мужскими руками, пробегала пальцами по мускулистой спине, плечам, сжимала и гладила его тело и жаждала только одного, чтобы не кончались эти сладкие судороги. На свете не существовало уже ни здравого смысла, ни страха, ни смущения, ни сомнений…
Рот мужчины перебирался с одной груди на другую, губы целовали, зубы покусывали, язык лизал нежно-розовые соски, доводя их до изнеможения, от которого только одно избавление — еще… И еще, и еще раз он увлекал женщину на грань экстаза, но не переступал этой грани, а вновь возвращался к вожделенным пыткам, находя в этом особое удовольствие.
— Умоляю… — хрипло выдохнула Бесс. — Прошу тебя… Кинкейд…
Она молила его о пощаде? Она не знала, о чем молила.
Мужчина нежно куснул кожу на внутренней стороне ее бедра, и девушка вскрикнула от чувственного удовольствия, когда его влажные губы скользнули вниз, к нежной ямке под коленом.
Внезапно Он навис над ней.
— Бесс, девочка моя, ничего не бойся, я сам обо всем позабочусь, — прошептал Кинкейд.
Так вот значит, что воспевают поэты, мелькнул в сознании Бесс обрывок мысли. Какой же дурак был Ричард…
Грудной смех вперемежку со слезами наслаждения не выражал и толики ее переживаний. Она уже была уверена, что сгорит дотла в следующее мгновение, что тела их не выдержат такого темпа и такого жара, но тут произошло чудо. В ней взорвался огненный фонтан и, увлеченная его раскаленными искрами, она низверглась в бездонную пропасть… Все исчезло — время, свет, звуки…
— Так всегда бывает? — немного придя в себя, спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Кинкейд, приподнял за подбородок ее голову и нежно поцеловал в губы. — Ты женщина, каких я не встречал.
Бесс пошевелилась.
— Пол такой жесткий, — пожаловалась она.
— Тогда надо перебраться на кровать. Он поднялся и потянул девушку за собой.
— Разве ты не отнесешь меня на руках? — игриво поинтересовалась она.
— Да после твоих ласк, девочка моя, даже не знаю. Скажи спасибо, что меня, бездыханного, ворочать не приходится. — Он легко поднял ее, бережно перенес на мягчайшую кровать и осыпал поцелуями лицо. — Тебе понравилось?
— Даже очень, — ответила Бесс. — А можно еще раз?
В притворном отчаянии Кинкейд громко застонал.
— Еще раз?! Дай мне пару недель, чтобы восстановить силы. Может, и месяц понадобится.
Девушка рассмеялась.
— Кинкейд, — пропела Бесс, — Кинкейд. Ты же дал честное слово.
— Я наврал.
Бесс снова засмеялась и спрятала в ладонях лицо.
— Ты такой ненасытный!
— Я?! Да нет, девочка моя, не я, а ты. Это ты просишь все повторить, когда я едва успел перевести дыхание, когда пот еще не просох на моем изможденном теле, — шутливо вскинулся он.
— Ну, я же не говорю — сейчас, — мягко возразила Бесс. — Я имею в виду вообще… когда-нибудь. — Румянец тронул ее щеки. — Просто я не знаю, правильно ли вела себя…
— Хм-м. — Кинкейд перевернулся и, подперев голову, стал смотреть на девушку. Она водила пальчиком по буграм его мускулов. Он притворился, что всерьез задумался. — Нет, — наконец произнес он. — Думаю, не совсем правильно. Для первого раза неплохо, но ясно, что практики тебе не хватает.
— А ты не захочешь быть моим учителем?
— Лучшего не найдешь, — ухмыльнулся он.
— Я буду очень медленно учиться, — соблазнительно играя голосом, пропела Бесс.
Кинкейд засмеялся.
— Сдается мне, что путешествие в Панаму обещает быть небезынтересным.
15
Мелькнувшие в углу комнаты неясные тени вырвали Кинкейда из сладкого полузабытья. Нагой, с кинжалом в руке он одним прыжком перескочил комнату, чтобы отразить нападение вторгнувшегося врага, которого толком не успел разглядеть. Внезапно разбуженная Бесс села в кровати, изумленно глядя, как шотландец с грозным видом замер у дальней стены.
— Ты чего? — пробормотала она. — Почудилось что-то?
Несколько мгновений Кинкейд стоял не шелохнувшись, соображая, что же он только что видел. Это было что-то… нет, кто-то… Кто-то совершенно точно был в этой комнате минуту назад. Кинкейд встряхнул головой. Да, вчера он выпил, но не бочку же. Галлюцинациями он никогда не страдал.
В висках стучала кровь. Мыслимо ли здоровому мужику повернуться к женщине, с которой провел ночь любви, и сообщить ей, что видел привидение?
— Кинкейд! — встревожилась Бесс. — Что случилось?
Он расслабился и с непринужденным видом вернулся в постель.
— Крыса, — сказал он. — Да такого размера, что ее можно оседлать и верхом ехать. Но я, похоже, потерял скорость. Она меня перехитрила.
Бесс вздохнула с облегчением.
— Я думала, что в этой гостинице не водятся крысы, — закутываясь в простыню, сказала она.
Кинкейд устроился рядом и обнял ее за плечи.
— Конюшни рядом. Кухня здесь же. Там хранится столько запасов, что вряд ли возможно избавиться от грызунов. — Он нежно поцеловал ее. — Ну, здравствуй, девочка моя. Извини, что нарушил твой крепкий сон таким грубым образом.
Бесс тихо засмеялась и уткнулась в его плечо. Ей было тепло, уютно и спокойно. Воспоминания о прошедшей бурной ночи грели душу.
— Как все непросто, — задумчиво произнесла она.
— Ты о чем? — рассеянно спросил Кинкейд.
Мысли его были заняты этим непонятным шевелением в темном углу спальни. Неужели разум начал подводить его? Всю жизнь он смело полагался на свой здравый смысл, смекалку, быстрый ум, и если на них уже нельзя надеяться в полной мере, то лучше пойти и сразу утопиться. Все равно дни его сочтены.
— Ты же знаешь, о чем. — Девушка смотрела на него широко распахнутыми хрустально-голубыми глазами, на дне которых поблескивали золотые искорки. — О нас.
— Да, здесь все очень непросто, — согласился Кинкейд, проводя по ее щеке мозолистым пальцем. Она поймала его ртом и лизнула, от чего чувства Кинкейда сразу обострились.
Это женщина. Женщина, твердил он себе. Сейчас она как котенок, свернулась у тебя под боком, ластится и мурлычет… Но ведь это та самая стерва, которая исхлестала тебя кнутом до полусмерти.
Золотисто-каштановые ее волосы пышным веером закрывали подушки. Под тонкими простынями явственно угадывались очертания округлой и полной груди. Он хотел эту женщину сегодня еще сильнее, чем вчера.
— Кинкейд…
— Да?
Он хотел поцеловать мягкую ямку на шее, он хотел ощутить, как ее стройные ноги обхватывают его торс, он хотел вкусить ее жарких губ…
— Я не знала, не подозревала, что… это так… что между мужчиной и женщиной бывает так… Понимаешь, когда Ричард… — лицо ее вспыхнуло румянцем, — в общем, когда он овладел мною, я не испытывала ничего, кроме отвращения и…
— …Досады. Его вина, — заявил Кинкейд, ощутив, как накатывает на него острое, теплое чувство к этой девушке. Будь Ричард здесь, он бы убил его голыми руками. — Может, мне разыскать этого негодяя и разделаться с ним?
Шотландец предложил это с легкостью, будто в шутку. Но Бесс знала, что он настроен серьезно.
— Он давно умер.
— Тем лучше, — усмехнулся Кинкейд.
Густые ресницы девушки затрепетали, и она вдруг еще шире распахнула свои бездонные сияющие глаза.
— Я бы хотела, чтобы первым был ты, — молвила она.
— Ты говорила, что была совсем девчонкой, когда это случилось. Сейчас ты женщина. Ты хотела получить удовольствие, и ты получила его. Не говоря уж обо мне. Будем считать, что это был твой «первый раз». — Он усмехнулся. — Для меня, правда, далеко не первый, но… — Он замялся, подыскивая слова, чтобы передать те ощущения, которые она всколыхнула в нем. — В общем, если ты станешь еще жарче и слаще, мне верная гибель, — наконец с улыбкой сказал Кинкейд.
— Значит, никаких уроков не будет? — с наигранным разочарованием протянула она.
— Может, это ты должна давать мне уроки, — серьезно ответил он, сжимая ее груди.
Девушка вздохнула, закрыла глаза и подняла лицо в ожидании поцелуя. Кинкейд не стал ее разочаровывать. И скоро жар женского тела приглушил все его тревожные раздумья. Кинкейд и Бесс вновь ринулись в сияющий восторг страстного соития.
Много позже, когда в гостинице заскрипели половицы под ногами постояльцев и слуг, Кинкейд, нежно поцеловав девушку, встал и начал одеваться. Она наблюдала за ним, все еще находясь в сладостной истоме. Шотландец собирался по делам; взял оружие, кожаный мешочек с только вчера «заработанными» деньгами.
День разгорался. Кинкейд понимал, что ему следовало выйти уже давно. Жизнь кипела вовсю. Гремели утварью повара на кухне, покрикивали конюхи, ржали лошади. Когда-то он теперь доберется до Чарльстона!
— Много между нами было колкостей и неприязни, — заметил он, обращаясь к Бесс. — Теперь, похоже, мы все можем изменить.
Бесс села, прикрыв свою наготу.
— Что нам менять? Мы оба взрослые люди. Мы не давали друг другу никаких обещаний…
Комок встал у него в горле.
— Да? Я бы сказал, мы чересчур много наобещали друг другу. Только не словами, — резко произнес он. — В общем, я отправляю тебя домой, где ты будешь в безопасности, — поколебавшись, выпалил Кинкейд.
— Меня? Домой? — сдавленным голосом переспросила Бесс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34