Может. Этот малыш обставит любого скакуна.
Они подошли к прилавку, где крестьянская семья — мамаша и две дочки — продавали жаренных здесь же на вертеле цыплят. Купив парочку, Кинкейд и Бесс прихватили еще хлеба, сыра и эля, которым торговал слепец, а после устроили в фургоне Гиста целый пир.
Теплое солнце и сытый желудок сделали свое дело. Бесс разморило. Заснуть сначала мешала надоедливая оса, но девушка незаметно для себя погрузилась в сладкий сон.
Пробудилась она от громкого голоса Кинкейда, который важно и хвастливо рассуждал о лошадях и скачках. Около фургона собралась группа местных мужичков, которые явно верили, что шотландец превосходно разбирается в этих вопросах. Между ними бродил Уилл Гист, предлагая всем свое доморощенное виски. Напиток, судя по всему, имел успех…
Слух о бесплатно раздаваемой выпивке быстро облетел всю ярмарку. Толпа у фургона росла на глазах. Кинкейд взахлеб спорил с каким-то незнакомцем о качествах чарльстонского чемпиона по скачкам, причем Бесс была уверена, что до этого момента он о нем слыхом не слыхивал. Озадаченная очередной выходкой шотландца, Бесс перебралась на место возницы, чтобы не пропустить ни одного слова.
Вскоре в толпе появился молодой человек в светлом атласном сюртуке. За собой он вел породистую гнедую лошадь.
— Что ты думаешь об этой кобылке, а? Я вижу, говорить ты горазд! — с насмешливым вызовом сказал молодой человек.
— Это Томас Риджвэй, — вполголоса сообщила Бесс стоявшая рядом светловолосая женщина. — Папаша его, сэр Джеймс Риджвэй, владеет огромным поместьем Хоупвелл, да и доброй половиной Чарльстона. А эта кобыла принесла ему двадцать фунтов стерлингов, обойдя всех на рождественских скачках.
— …Огрызок, а не кобыла, — тем временем резко заявил Кинкейд. — Она и мою мамку не перегонит. Ноги-то, как у мула.
— У кобылы или у твоей мамки?
— Да и у той и у этой! — грубо захохотал Кинкейд, хлопая себя по ляжкам. — Твою доходягу кто угодно обставит! — продолжал он, сделав хороший глоток виски. — Вот хотя бы моя баба! В два счета…
— Орать ты можешь, — сухо перебил его Риджвэй. — А как насчет денег? Что поставишь?
Сердце Бесс замерло, когда Кинкейд внезапно осекся, как человек, попавший сам в расставленные им сети.
— Ну… Я думаю… — запинаясь, начал он. Теперь все обратилось против Кинкейда. Толпа зароптала. Послышался смех.
— Да он нализался…
— Пьян, собака!
— Ах, так, тысяча чертей! — взорвался шотландец. — Сэл! Сэлли! А ну иди сюда. — Он ткнул пальцем в сторону Бесс.
Сбитая с толку, Бесс повиновалась. А что ей еще оставалось? Отерев рот ладонью, Кинкейд рывком притянул девушку к себе.
— Вот она, моя Сэлли, — обратился он к Риджвэю. — И на миле враз побьет тебя.
— Верхом на чем? — едко засмеялся Риджвэй. Шотландец огляделся и, прищурившись, указал на черного жеребчика, которого утром приобрел Уилл Гист.
— Вот на этом черненьком!
— Ты спятил, — буркнул Риджвэй.
— Сэлли все может! — обратился к толпе Кинкейд. — А ты что же, боишься с бабой сразиться?
Лицо Риджвэя потемнело от гнева.
— Три к одному, что Риджвэй перегонит девчонку! — издали прокричал торговец лошадьми.
— Ты нас за дураков держишь, Джиллс! — скривился смуглый молодой фермер.
— Ладно, — откликнулся торговец. — Четыре к одному. Ну, кто?
— Может, все десять?
Ставки росли. Джиллс горячился. Толпа гудела. Кинкейд взял Бесс за плечи и увлек ее в сторону от людей.
— Ты сможешь проскакать на черном?
— Думаю, да, но…
— А он сможет промчаться как ветер?
— Думаю, да, — кивнула Бесс.
— Тогда… — усмехнулся он, набрасывая седло на блестящую спину черного жеребца и туго укрепляя его. — Тогда, девочка, тебе предстоят настоящие скачки.
14
Гнедая вырвалась вперед сразу, как только прозвучал стартовый выстрел. Из-под ее копыт полетели пыльные брызги, обдавая Бесс и Черного с ног до головы. Жеребец метнулся в сторону, потом попятился. Толпа ахнула, закричала какая-то женщина. С трудом удалось Бесс направить его по беговой дорожке. Она намеренно ослабила вожжи, чтобы животное привыкло к неожиданной ситуации и набрало скорость самостоятельно.
Бесс низко пригнулась к его шее, приговаривая ласковые успокаивающие слова. Черный наконец почувствовал свою силу и пошел уверенным галопом. Бодрые крики Кинкейда, возбужденный гул толпы, вопли болельщиков соперника — все это уносил ветер. Бесс не слышала ничего, кроме ритмичного топота копыт по твердой проселочной дороге.
Бесс не требовала от Черного большего, чем он мог достичь. Пока не требовала… Она как бы слилась с телом животного, впитывая его страх и передавая ему свои любовь и ласку.
Когда Бесс поняла, что страх животного сменился истинным восторгом от скорости и движения, она позволила себе подумать о сопернике. Взглянув вперед, где несся тускло-желтый ком пыли, Бесс прикинула, какое же расстояние их разделяет. Не она придумала эти скачки, более того, затея Кинкейда привела ее в бешенство, но теперь делать нечего — надо выложиться до последнего.
— Но-о! Но-о! — подбадривала она Черного.
Бесс снова посмотрела на Риджвэя, и, к ее удивлению, промежуток между лошадьми оказался меньше, чем был только что. Они с Денди уверенно нагоняли Гнедую.
— Вот умница! — громко подбодрила жеребца Бесс. Поступь коня была жесткой — эта лошадь явно не для изнеженных барышень, — но какой он обладал волей, какой львиной силой, какой удивительной скоростью.
Дорога круто поворачивала. На вираже Денди вытянулся стрелой, прижав уши. Он, казалось, внезапно понял, что происходит. Он увидел перед собой соперника. Он ощутил вкус скачек. Бесс громко расхохоталась, когда жеребец с легкостью преодолел огромную лужу и, закусив удила, помчался еще быстрее. Теперь его было уже не остановить. Он принял Бесс как наездницу, как хозяйку, и отныне они существовали как одно целое.
Впереди была густая дубовая роща. Риджвэй увлек свою кобылу в обход, желая избежать ударов низких ветвей. Бесс же не думала уклоняться с дороги. Вместо этого она вытащила одну ногу из стремени, свесилась немного набок и вжалась, что есть силы в гривастую шею жеребчика. Ветки и прутья хлестали ее по плечам и голове, коса растрепалась, и теперь пышная копна волос развевалась на ветру как знамя.
Внизу в болотистых берегах протекал мутный ручей. Переправа была устроена на мелкоте, где чернела грязная жирная жижа. Рядом же Бесс увидела узенький бревенчатый мостик без перил и подпорок. Ясно было, что скакать по чавкающей грязи — верный способ потерять драгоценное время. И Бесс направила коня к деревянному мостику. Копыта звонко застучали о бревна. Денди одним махом прошел препятствие, не дрогнув и не оступившись.
На небольшом подъеме скорость чуть снизилась, но когда они вновь вышли на ровную местность, Бесс всадила каблуки в конские бока, понукая его к стремительной гонке. К ее восторгу и облегчению, жеребец, как метеор, рванулся вперед.
Устроители скачек установили дистанцию в два круга. Один был уже позади. Бесс только что прошла старт, но Риджвэй все еще оставался впереди. Денди отставал на два корпуса, и хоть расстояние это быстро уменьшалось, Бесс поняла, что не сделала еще ничего. На мгновение выхватила она взглядом Кинкейда, который отчаянно махал ей руками и что-то кричал.
Начиная второй круг, девушка пришла в какое-то лихорадочное возбуждение, которое только придавало ей сил и задора. Денди по-прежнему бежал великолепно. Его сильные ноги, казалось, не знали усталости.
Внезапно Бесс поняла, что Гнедая так близко, что можно было ее рукой коснуться. Клочья пены слетали с ее хрипящей морды, отчетливо слышалось тяжелое дыхание. От кобылы веяло отчаянным напряжением и усталостью, в то время как Денди бежал легко и будто в свое удовольствие.
Наездники стремительно приближались к переправе. Никто не отставал, но и не отрывался. Риджвэй начал теснить Черного, стараясь удержаться в более выгодной позиции. И Бесс поняла, что если к узкому бревенчатому мостику они подойдут одновременно, то одной из лошадей не миновать падения.
Вжавшись в трепетавшую гриву, она ударила жеребца в бока и издала пронзительный боевой клич древних индейских племен, которому научил ее Кьюти. Конь будто загорелся, но она прочно держалась в седле. Денди стремительно пошел вперед, в два прыжка преодолел деревянный мост, на одном дыхании взлетел на пологий холм и понесся к финишу. Он достиг его первым, обогнав благородную гнедую на три корпуса.
Бесс пришлось проскакать еще четверть круга, чтобы Денди унялся. Конь был полон боевого задора, даже когда она спешилась и повела его за собой. Уилл Гист со светящимся счастливым взглядом принял поводья.
И тут Бесс увидела Кинкейда.
— Ты выиграла! — кричал он. — Черт меня побери, но ты выиграла!
Кинкейд обхватил ее за талию, и чуть ли не подбросил вверх.
Что было кругом! Все орали, хлопали ее по спине, поздравляли. Шотландец крепко обнимал девушку, целовал ее и улыбался, как ребенок.
Едва Бесс успела отдышаться, как рядом возник Томас Риджвэй, который привел свою взмыленную загнанную гнедую кобылу.
— Ты выиграла в честной борьбе, — суховато сказал он. — Теперь ясно, что твой Черный — прекрасный скакун. — Риджвэй покосился на Гнедую. — Она произведена от знаменитого Шанхая. Хорошая кобыла. Предлагаю ее и двадцать фунтов в придачу в обмен на черного жеребца.
Кинкейд покачал головой.
— Да это не мой конь, поговори лучше с Гистом. Уилл Гист снял шляпу.
— Жеребчик мой, мистер Риджвэй. И я не прочь устроить сделку с вами.
Бесс вдруг стало невыносимо грустно. Она ведь победительница сегодня, так откуда это горькое чувство потери, поражения? Почему слезы наворачиваются на глаза?
Ерунда какая-то. Гист наверняка впряг бы Денди в плуг. Теперь черный жеребчик попадет в хорошие руки, к опытным конюхам. Уилл Гист отправится к своему многочисленному семейству с серебром в карманах, он сможет заняться племенным коневодством — с такой-то кобылой! Кажется, все довольны. Почему же у нее самой так скверно на душе?
…Невеселые ее мысли прервал неожиданно появившийся Кинкейд.
— Не грусти, — с легкой улыбкой сказал он. — Не всем же конягам быть в твоих руках. Да потом, это вовсе не твоя лошадь. Ты вроде как одолжила ее.
— Он… особенный… не такой, как все. Похож на мою Джинджер.
— Ну, киснуть тебе совершенно ни к чему. Мы, между прочим, заработали кучу денег.
— Каким образом?
— Во-первых, я заключил пари с Риджвэем. Потом нашлось еще десятка полтора азартных парней. — Кинкейд ухмыльнулся. — Предлагаю отметить нашу победу. В качестве приза ты получишь комнату в гостинице и шикарный ужин. Я уже разузнал у Гиста, что есть одна гостиница, где добрая порядочная хозяйка и прекрасная кухня. Уилл уверяет, там чисто и, главное, не бывает никаких проходимцев.
Бесс посмотрела на свои руки, оглядела босые ноги. Ее юбка, корсет, блузка — все было заляпано грязью. Ладони лоснились от липкого пыльного налета. Девушка ужаснулась своему виду.
— Можно мне устроить ванну? Настоящую, горячую ванну с мылом и лавандой?..
Кинкейд улыбнулся, стирая с ее подбородка грязное пятно.
— Для тебя, моя сладость, я готов лично натаскать воды, — молвил он.
Собирая у зевак выигранные деньги, Кинкейд не переставал удивляться на себя. Как это он рискнул последним поставить на неизвестного жеребца? Ведь здравый смысл подсказывал, что благородная лошадь Риджвэя неминуемо разобьет Черного в пух и прах. Да, Бесс говорила, что он может по-настоящему бегать, но это женские фантазии… Кинкейд давно уже не придавал значения тому, что выдумывают женщины. Он всегда следовал только своим решениям и только своей интуиции, и именно это позволяло ему выпутываться из многих переделок, в которых другие гибли десятками.
Что же побудило его изменить себе и пойти против собственного разума? Ответ был один: все дело в этой рыжеволосой Бесс. Он смотрел на нее днем, он мечтал о ней ночью, он думал о ней постоянно… Как ни претила эта мысль Кинкейду, Бесс будто разом уничтожила для него всех остальных женщин. Какая-то там Джоан Поллот казалась теперь чистым недоразумением. Впервые за много лет, впервые, с тех пор как он узнал, что жена не любит его, Кинкейда перестал удовлетворять секс как таковой. Теперь ему требовалось больше.
Конечно, Бесс — истинная леди, англичанка благородного происхождения, а он… солдафон, бродяга, преступник. Как это ни ужасно, но он даже не знал ни фамилии родителей, ни места рождения, возраст — и тот приблизительно. А потом, от его руки в сражениях погибло столько людей, столько за ним было темного, что он и не надеялся очистить свою душу и начать новую жизнь с такой женщиной, как Бесс. Она была воистину необыкновенной. А ее триумфальный финиш на черном жеребце привел его в такой восторг, что он от гордости чуть выше головы не прыгнул. Впрочем, все это ерунда. Главное он хочет ее. А Бесс хочет его. Остается только выбрать момент.
В бархатно-черном небе уже блестели звезды, когда Бесс наконец-то погрузилась в горячую ванну. Никогда еще она не испытывала от обычной гигиенической процедуры такого наслаждения. Бесс стонала от восторга, упиваясь теплом, чистотой, запахом чудом оказавшегося в гостинице душистого французского мыла.
Напевая, она терла себя губкой, окуналась с головой в горячую воду, снова намыливалась.
Девушка была одна в своей спальне на верхнем этаже гостиницы. Горничная посоветовала развести огонь в камине, чтобы в комнате стало теплее. В углу стояла огромная резного дерева кровать под поблекшим голубым бархатным пологом. Постельное белье стирали-перестирывали множество раз, так что оно все выносилось, но было при этом чистым и душистым. Для Бесс приготовили даже ночную сорочку, от которой исходил слабый аромат гвоздики.
Перед тем как раздеться и залезть в воду, Бесс еще раз проверила, надежно ли заперта дверь. Одежды у Бесс не осталось никакой — все вещи забрала горничная, пообещав к утру выстирать, высушить и выгладить их.
Девушка снова вздохнула в блаженстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34