Его обнаженный торс казался высеченным из гранита. Элизабет вздохнула, но вздох этот больше походил на стон. Ее губы жаждали его губ.
«Безумие, это какое-то безумие». Она отпустила платок, чтобы обнять его и еще крепче прижать к себе. Первый поцелуй не удовлетворил ее любопытства, а только разжег его. Элизабет ощущала на своих губах неповторимый вкус его губ, смешанный с ароматом виски — вкус запретного плода. Их языки встретились и нежно переплелись. Неожиданно она почувствовала прикосновение его натруженных ладоней к своей груди. Господи, ее корсет! Он же расстегнут! Первым побуждением Элизабет было отпрянуть. Только муж может так ласкать свою жену. Но нежное прикосновение О'Брайена было так приятно, она так давно не чувствовала ничего подобного…
Их губы слились в поцелуе. Элизабет прижалась к О'Брайену всем телом, ощущая бедром напряжение его плоти. Она чувствовала, как под его ласкающей рукой набухают ее соски. Элизабет понимала, чего он хочет, она знала, чего хочется ей самой.
Но ведь она была помолвлена с Джессопом, а О'Брайен — женат! Элизабет должна остановиться. Ей понадобилось собрать всю силу воли, чтобы отстраниться от него. Элизабет прижала руку к губам.
— Вы… вы поцеловали меня, — прошептала она.
О'Брайен дышал так же тяжело, как и она. Элизабет не смотрела на него, она просто не смела поднять глаза.
— Вы ответили мне поцелуем, — заметил О'Брайен с легкой насмешкой.
Элизабет взглянула ему в лицо, пытаясь выдержать взгляд его зеленых глаз.
— Я… Я не знаю, как это произошло. Я никогда…
Она вновь отвела глаза, нервно теребя концы своего платка, стараясь прикрыть полуобнаженную грудь. Господи, она только что позволила О'Брайену целовать себя, ласкать себя. Элизабет никогда не позволяла этого Джессопу. Она вообще не хотела, чтобы он к ней прикасался.
О'Брайен осторожно отстранил ее руки и завязал платок так, чтобы он прикрывал ей грудь.
— Я больше не буду целовать вас, если вам это не нравится, — сказал он мягко.
Она чуть было не улыбнулась, но разве у нее был повод для улыбок? Элизабет только что совершила грех. Она целовалась с женатым мужчиной. Она была растерянна. Элизабет все еще ощущала вкус его поцелуя на своих губах, чувствовала нежное прикосновение его рук. Даже теперь, осознав, как глупо она поступила, позволив О'Брайену целовать себя, Элизабет желала, чтобы он поцеловал ее снова.
Элизабет отступила на шаг, стараясь не глядеть на него. В лунном свете, с полуобнаженным торсом и светлыми волосами, спадавшими на широкие плечи, О'Брайен казался ей воплощением мужественности.
— Вы должны пообещать мне, О'Брайен, что никому не расскажете о происшедшем.
О'Брайен лениво улыбнулся и скрестил руки на груди.
— Обещаю, что не скажу никому ни слова.
— Я очень нервничала в последние дни, столько волнений… — Элизабет пыталась найти подходящее оправдание.
Внезапно дверь за спиной О'Брайена отворилась. Господи, в доме все время кто-то был! Их могли видеть из окна!
Молодая женщина с копной непослушных рыжих волос появилась на крыльце, ее наготу прикрывала только тонкая простыня. На вид ей было не больше двадцати лет, и она была очень миловидная.
— С кем это ты болтаешь, Пэдди? — проворковала она и погладила О'Брайена по руке, той самой, которую только что гладила Элизабет.
— Ты же обещал только на минутку. — Заметив Элизабет, она вежливо ей кивнула. — Добрый вечер, миссис. Ты идешь, милый? Я же сказала тебе, что не могу долго задерживаться: утром мне надо доить корову.
Элизабет почувствовала себя униженной. Она бросилась в объятия этого человека, а он… он развлекается с какой-то шлюхой! Элизабет целовала его рот, которого минуту назад касались губы этой вертихвостки. Она сделала шаг назад и чуть не упала. О'Брайен протянул было руку, чтобы помочь ей, но она отпрянула. Никогда в жизни ей не было так стыдно.
— Мы… мы закончим наш разговор завтра утром, мистер О'Брайен.
— Лиз, подождите! — Элизабет услышала его слова, но она уже повернулась и начала спускаться с холма. Она шла широким шагом, стараясь не бежать.
Ей удалось добраться до дома незамеченной. Пробравшись в свою комнату, Элизабет закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Она вся дрожала. Вкус его поцелуя, его страстность, нежное прикосновение его рук к ее груди — все эти воспоминания были свежи в памяти Элизабет. Господи, как только ей могло прийти в голову отправиться к О'Брайену среди ночи? Элизабет сорвала с себя одежду и бросилась в постель, не заботясь о ночной сорочке.
Элизабет не понимала, как позволила ему целовать себя, как могла сама хотеть этого, точно последняя потаскушка вроде той рыжей. Недаром ей никогда не нравились рыжие!.. Раньше Элизабет не теряла головы, всегда была сдержанной и целомудренной. Что же такого особенного в О'Брайене, от чего она утратила рассудок?
Она беспокойно ворочалась в постели, взбивала подушку, стараясь устроиться поудобнее. Наверное, сказалось напряжение прошедшего года, размышляла Элизабет, в этом причина ее неразумного поведения. У нее прежде не находилось времени разобраться в своих чувствах. Смерть Пола, восстановление завода, приезд О'Брайена — события следовали одно за другим, сводя Элизабет с ума. Дело вовсе не в О'Брайене, рассуждала она. Дело в том, что она слишком много работает и слишком мало спит. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором предстала рыжеволосая женщина и улыбающееся лицо О'Брайена.
— Сукин сын, — пробормотала Элизабет. — Этот человек женат, у него дети, и он изменяет жене с молоденькой потаскушкой.
Элизабет сама потворствует его неверности. Разве пристало ей идти к О'Брайену так поздно ночью? Она же предчувствовала, что он захочет ее поцеловать! Черт возьми, отправляясь туда, Элизабет в глубине души отдавала себе отчет, что и сама хочет его поцелуев!
Элизабет снова закрыла глаза. Сделанного не воротишь. Она скажет Джессопу, что пора назначить время их свадьбы. Просто она чересчур долго была одна. У женщин, как и у мужчин, существуют естественные сексуальные потребности. Вот и все.
Что же касается мистера О'Брайена, то она оставит его на заводе. Элизабет хорошо понимала, что без него ей не справиться. Но не далее как на этой неделе она предложит ему вызвать сюда свою семью. Это положит конец его свиданиям с рыжей потаскушкой. О сегодняшнем маленьком происшествии Элизабет постарается больше не вспоминать.
О'Брайену тоже лучше забыть о нем, если он хочет оставаться управляющим на заводе Лоуренса или на любом другом заводе в колониях.
Несколько вечеров спустя Элизабет как раз закончила проверять счета в своей бухгалтерской книге, когда из передней комнаты конторы до нее донесся голос О'Брайена. Она взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Было почти восемь. В девять Джессоп ждал ее к ужину. Элизабет слышала, как О'Брайен заговорил о чем-то с клерком и они засмеялись. Потом раздались шаги, направлявшиеся к кабинету. Лэйси и Фреклс подняли головы и зарычали.
О'Брайен просунул голову в дверь.
— У вас найдется для меня минутка? Если нет, могу зайти завтра утром.
— Нет, отчего же. Входите. — Она чувствовала себя неловко. С того времени, как он ее поцеловал, они разговаривали впервые. — Хотите, я отпущу Ноя, или он вам еще нужен.
Элизабет раздражал его беспечный тон. Ей казалось, О'Брайен должен быть смущен после того, что произошло. Но ему, видно, не привыкать, учитывая его успех у женщин. Джонни Беннет недавно рассказал ей, как пару дней назад О'Брайен чуть не подрался с одним рабочим с мельницы Таннера. Тот заподозрил, что О'Брайен переспал с его женой. Видимо, ее управляющий даром времени не теряет.
Элизабет бросила перо на стол. Ей не хотелось отпускать Ноя. Она не могла за себя поручиться. Оставшись наедине с О'Брайеном, она может поцеловать его снова. Или пристрелить ублюдка. А может поцеловать, а потом пристрелить…
— Ты свободен, Ной, — крикнула она. — До завтрашнего утра.
— Хорошо.
Элизабет слышала, как Ной встал со своего стула, снял шляпу с крючка и вышел из конторы. Теперь они остались с О'Брайеном наедине.
— Вы хотели меня видеть, мистер О'Брайен?
Он вышел из темного коридора на свет, и Элизабет заметила, что О'Брайен сбрил свои усики. О'Брайен, поймав ее взгляд, погладил свой чистый подбородок и сказал:
— В ваших краях слишком жарко, чтобы носить усы. Вы не находите, что так я выгляжу более респектабельно?
— У меня действительно очень мало времени, О'Брайен. Меня ждет Джессоп, — сказала Элизабет, стараясь не поддаваться его обаянию.
При упоминании имени Джессопа О'Брайен нахмурился.
— Я хотел показать вам чертежи. Мы можем ускорить процесс производства. — Он пожал плечами, обтянутыми чистой муслиновой рубашкой. Слава Богу, в этот раз на нем была рубашка. — Но это может подождать до завтра.
— Нет, давайте сюда ваши чертежи. — Элизабет протянула руку, упрямо глядя на свой письменный стол. О'Брайен вложил чертежи ей в руку, она расправила их перед собой. О'Брайен стоял у нее за спиной. Он не прикасался к Элизабет, но был так близко, что она чувствовала его дыхание, ощущала запах мыльной пены после недавнего бритья. Его волосы были еще влажны, видимо, перед визитом к ней он принял ванну. Он наклонился вперед и ткнул пальцем в чертеж.
— Серу и селитру нужно подвозить сюда. Тогда потребуется меньше рабочих, и они станут возить сырье в тачках, а не в вагонетках. Вагонетками же мы будем возить бочки из бондарной мастерской в упаковочный цех.
— Какая еще бондарная мастерская? — Элизабет обернулась к нему через плечо, сохраняя стоическое спокойствие.
— Об этом я тоже хотел с вами поговорить.
— У меня нет денег, чтобы держать на заводе бондаря. — Она полностью повернулась к нему на стуле.
— Понимаете, Лиз, я подсчитал, что мы тратим слишком много денег, покупая бочки в Уилмингтоне и перевозя их сюда. Мы должны найти бондаря, поселить его в коттедже и соорудить для него мастерскую.
— У нас нет свободных коттеджей.
— Надо построить.
— О'Брайен…
— Подумайте об этом, Лиз. — Он протестующе поднял руку. — Чем более независимым будет ваше производство, тем лучше для вас, если разразится война, которую вы предсказывали.
— Не знаю. — Элизабет снова взглянула на чертеж. Он был очень умело вычерчен, лучше, чем это могла бы сделать она сама. Кроме того, он был очень хорошо продуман. Она не могла не признать, что О'Брайен перевыполнял свои контрактные обязательства. Он не только руководил повседневной работой на заводе, но и пытался усовершенствовать процесс производства. Элизабет начала сворачивать чертеж.
— Мне пора идти, я изучу все это завтра.
— Постойте. Есть еще одно дело. — О'Брайен пересек комнату и положил перед ней еще один чертеж. — Вот. Так выглядел завод до взрывов. Темные линии обозначают очаги пожара. — Он повернул голову, и его лицо оказалось совсем рядом с ее лицом. — Лиз, вы заметили, что здесь что-то не так?
Она удивленно взглянула на план завода.
— Но ведь в этих местах нечему было взрываться.
— Вот именно.
— Так что же случилось? — спросила Элизабет, не в силах оторвать взгляда от черных пятен на плане, обозначавших взрывы.
— Это я хотел спросил у вас… — В голосе О'Брайена ей послышались обвинительные нотки. Элизабет посмотрела на него.
— Не думаете ли вы, что я…
— Я не знаю, что там произошло, Лиз, но я собираюсь это выяснить.
Ее глаза снова уперлись в чертеж. Она старалась говорить без всякого выражения, потому что боялась сделать какую-нибудь глупость, например, расплакаться.
— Джессоп говорил, я не должна постоянно думать об этих взрывах. Какая разница, как все произошло. Некоторые вещи необъяснимы… — Элизабет умолкла.
— Объяснения есть всегда. Все зависит от того, как глубоко копать. Я видел однажды, как взорвались четыре телеги с порохом на узкой парижской улице. Говорили, что это необъяснимо. — Он поднял палец и подмигнул ей. — Но я все понял. Лошадь, впряженная в одну из телег, случайно высекла искру подковой о камни мостовой. От искры загорелся порох, который просыпался из бочонка на землю.
— Все взлетели на воздух? — со страхом спросила Элизабет.
— Прямо в рай или в ад, в зависимости от того, был это человек или лошадь.
Элизабет невольно улыбнулась. Что ж, хоть он и волокита, но в уме ему не откажешь.
— Я попрошу вас сообщать мне все, что удастся разузнать о смерти моего мужа, мистер О'Брайен.
Элизабет повернулась к нему спиной. Она знала, что он смотрит на нее. Комната вдруг показалась Элизабет слишком маленькой и темной. В открытое окно вместе с теплым ветерком доносились ночные звуки. Она слышала птичье чириканье и стрекотание сверчков.
— Послушайте, Лиз. Насчет той ночи… — Элизабет вздрогнула. Она не хотела говорить об этом ни с кем — ни с ним, ни даже с самой собой.
— Забудьте это, О'Брайен, просто забудьте. — Элизабет смело взглянула ему в лицо. Ей нечего бояться.
— Я бы с удовольствием, да не могу. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу ваше лицо. Вкус вашего поцелуя все время у меня на губах.
Сладкоречивый болтун! Он даже дотронулся до своих губ, произнося этот монолог. Возможно, та рыжая клюнула на это, но Элизабет так просто не возьмешь.
— О'Брайен, это была ошибка. — Она смотрела ему прямо в глаза, желая дать понять, что говорит всерьез. — Это случилось помимо моей воли. Мы с Джессопом собираемся объявить о нашей помолвке на приеме в последнюю субботу месяца.
— Вы выходите замуж за этого осла? Лиззи, он не сможет сделать вас счастливой. Ему это просто не дано.
— Кто вы такой, чтобы говорить о женском счастье? У вас, сэр, есть жена и дети, а вы якшаетесь с проститутками! — Элизабет повысила голос, и одна из собак встревоженно подняла голову.
О'Брайен собрался что-то сказать, но передумал. Элизабет была уверена, что ему нечем крыть.
— Я хочу, чтобы вы вызвали сюда свою семью, О'Брайен, — сказала она начальственным тоном, на какой была способна. — На этой должности мне нужен женатый человек. Если у вас нет денег, обратитесь к Ною. Я готова ссудить вас необходимой суммой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35