На прием съехалось немало привлекательных женщин. Многие из них были моложе Элизабет, и некоторые могли считаться более красивыми, чем она. Но, несмотря на свое состояние, Элизабет была самой пленительной женщиной на этом вечере. В ее облике, в ее манере было что-то завораживающее. Элизабет умела быть и властной и притягательной одновременно. О'Брайен имел право гордиться тем, что такая женщина выбрала его в мужья. Кто бы мог подумать! Леди из рода Таррингтонов замужем за одним из О'Шэев! Но О'Брайену при мысли об этом становилось совсем невмоготу. Черт! Надо еще выпить и прийти в себя. Если бы он был в «Свином ухе», то обязательно затеял бы потасовку.
Элизабет стояла в компании двух джентльменов, делая вид, будто прислушивается к их разговору. Она следила взглядом за О'Брайеном. Элизабет чувствовала, что сегодня вечером он ее избегает. Она была с ним слишком резка. Но в последнее время голова Элизабет была занята столькими вещами! Нужно было управлять заводом; тайна смерти Пола по-прежнему была не раскрыта; они так и не решили, как поступить с Клер. Кроме того, приближение родов вызывало у нее настоящую панику. Она была совершенно не готова стать матерью. Элизабет понимала, ей следует разобраться в своих отношениях с О'Брайеном, но она надеялась сделать это после рождения ребенка, когда у нее появится время на раздумья.
О'Брайен скрылся из ее поля зрения, и Элизабет попыталась принять участие в разговоре, который вели мужчины рядом с ней. Они говорили о политике. Элизабет с трудом выдавила улыбку. Ей жали туфли и платье не давало дышать. Но она хотела быть при полном параде на случай, если придет Джессоп, который обещал заглянуть на минутку. Пусть он видит, как они с О'Брайеном счастливы.
Внезапно до Элизабет донесся из смежной гостиной звук бьющегося стекла, вслед за ним грохот опрокинутой мебели. Это было вовсе не похоже на оплошность одной из горничных. Элизабет мило улыбнулась.
— Простите, господа.
И она стала пробираться к дверям, где уже столпилось несколько человек. Элизабет пропустили вперед, и она увидела двоих мужчин, сцепившихся на полу в передней гостиной. В одном из них она с ужасом узнала своего мужа.
— О'Брайен! — прошипела она. — Прошу вас, джентльмены, немедленно прекратите!
Элизабет никак не могла разглядеть, кто был второй участник драки. Музыканты прекратили играть и с интересом присоединились к толпе гостей, следивших за дракой, которая не утихала, несмотря на старания Элизабет. Дерущиеся уже опрокинули столик, на котором стояла высокая фарфоровая ваза с цветами. Весь пол был усыпан осколками дорогого фарфора.
Элизабет не знала, что ей делать. Самой разнимать драчунов или просить одного из гостей рискнуть получить увечье? Или, может, оставить все как есть? Гости, не испытывая никакого смущения, столпились, наблюдая за дракой. Благовоспитанные джентльмены и изысканные леди явно получали Удовольствие от этого ужасного зрелища. Элизабет вдруг захотелось уйти и оставить всех этих людей, которые, казалось, были вполне довольны друг другом. Наконец ей удалось разглядеть лицо второго участника потасовки. Это был Чарльз Донэлли, недалекий человек и большой любитель выпивки. Он был одним из лучших поставщиков угля, который никогда не подводил Элизабет. В ужасе Элизабет схватилась за голову. Дерущиеся вскочили на ноги и продолжили тузить друг друга, хрипло переругиваясь.
Вдруг Элизабет заметила в углу большую чашу, полную воды со льдом. Горничные охлаждали в ней бокалы, прежде чем подавать напитки. Не обращая внимания на возбужденный гул голосов, Элизабет подняла чашу и направилась к дерущимся.
— Черт бы тебя побрал, О'Брайен! — пробормотала она. — Надеюсь, это охладит твой пыл!
С этими словами Элизабет опрокинула ледяную воду на обоих драчунов, которые к тому времени вновь оказались на полу. Под хохот гостей О'Брайен и Чарли поднялись на ноги, мокрые и ошарашенные.
— Теперь, когда мне удалось удостоиться вашего внимания, джентльмены, — едко сказала Элизабет, — я попросила бы вас избавить мою гостиную от дальнейших разрушений. Могу я поговорить с вами, сэр? — обратилась она к О'Брайену.
— Як вашим услугам, дорогая, — ответил О'Брайен с безупречной вежливостью.
Его косичка растрепалась, один рукав камзола был оторван, нижняя губа разбита. Гости расступились перед ними, пропустив на крыльцо. В первую минуту Элизабет не могла произнести ни слова. Она была не просто рассержена, она чувствовала себя опозоренной. Ей было больно, что О'Брайен мог так с ней поступить. Элизабет глубоко вдохнула теплый ночной воздух, напоенный запахом цветов и свежевскопанной земли. Вдоль подъездной дорожки горели факелы, над которыми роились насекомые.
— Ну? — наконец произнесла Элизабет.
— Он начал первый, — ответил О'Брайен зло.
— Господи, ты говоришь, как школьник.
— Я не могу позволить ему говорить такие вещи о моей семье.
— Ты же знаешь, Чарли — дурак и пьяница, ты сам мне это говорил. Какое имеет значение, что он думает? Почему тебе неважно, что подумаю я? — В ее голосе звучала обида.
О'Брайен отвернулся и стал ковырять ступеньку носком башмака.
— Нам следовало знать, что ничего не получится, — сказал он. — Я должен был это предвидеть.
— Ах вот, значит, как! — всплеснула руками Элизабет.
— Я не могу жить так, как ты хочешь, Лиз. — Он смахнул волосы со лба и посмотрел ей прямо в глаза. — Я говорил тебе это и раньше: я никогда не стану тем, кем ты хочешь меня видеть.
О'Брайен был так печален, что Элизабет захотелось вдруг обнять его, проявить терпимость и нежность.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она холодно.
— Все ты прекрасно понимаешь! Какие мы были глупцы, если думали, будто сможем ужиться вдвоем. Мы, как два быка на одной поляне, все время бьемся лбами.
— Все не так плохо, как ты думаешь. На некоторых вечерах не только дерутся, но и вообще занимаются Бог знает чем. Так что ты ошибаешься.
— Ты права, я совершил ошибку, — ответил О'Брайен и повернулся, готовый уйти.
Слабая попытка Элизабет шуткой разрядить обстановку явно не удалась.
— Куда ты?
— Я зайду с черного хода и отправлюсь наверх. Хватит с меня праздников на сегодня. Попрощайся от моего имени с гостями.
Его тон испугал Элизабет настолько, что она совсем забыла о своем гневе.
— Не ложись спать без меня. Я думаю, все скоро разойдутся, — попросила она.
— По-моему, будет лучше для нас обоих, если я перееду… — О'Брайен говорил, не глядя в ее сторону. — Перееду в другую комнату.
Элизабет захотела возразить. Она вовсе не желала спать одна, без него. Но его ровный тон выводил Элизабет из себя. Если О'Брайен не хочет больше спать с нею, не будет же она навязываться.
— Прекрасно, — ответила Элизабет. О'Брайен помедлил минуту и, так и не взглянув на нее, скрылся за углом дома. Элизабет осталась одна в темноте и изо всех сил сдерживала слезы. Ей казалось, что О'Брайен предал ее. Но все же Элизабет овладела собой. Она заставила себя улыбнуться и вернулась к гостям.
27
Элизабет стояла, опершись о поручень, и смотрела на мощную струю воды, которая приводила в движение мельничное колесо. Это величественное зрелище никогда не переставало восхищать ее. Иногда Элизабет мерещилось, что ее увлекает такой же безудержный поток воды и несет в неизвестном направлении.
Прошло уже больше двух недель с того памятного званого вечера, а О'Брайен по-прежнему отказывался вернуться в их общую спальню. Элизабет перепробовала все: крики, уговоры, пыталась пробудить в нем чувство вины. Все тщетно, он вбил себе в голову, что их брак не удался, и тут ничего нельзя было поделать. Элизабет лишь теперь поняла: во многом она была виновата сама. Она бы с удовольствием взяла назад иные свои слова и поступки. Ее терзало раскаяние. Элизабет и не представляла, что О'Брайен чувствовал себя настолько несчастным из-за нее. Может быть, он прав и они не предназначены друг для друга?
Чем ближе подходил срок родов, тем страшнее ей становилось. Элизабет боялась не физической боли. Нет, она опасалась, что у нее не хватит сил в одиночку дать ребенку, который так резво шевелился в ее чреве, необходимые ему любовь и заботу. Для этого Элизабет был нужен О'Брайен. Она, которая так долго боролась за свою независимость, теперь нуждалась в нем.
Элизабет услышала позади голос О'Брайена, отдававшего распоряжения кому-то из рабочих, и машинально поправила волосы. Им, по крайней мере, удалось сохранить хорошие отношения. О'Брайен охотно разговаривал с Элизабет, если беседа шла о делах завода. Их общее дело, завод, сближало их.
О'Брайен подошел и оперся о поручни рядом с ней.
— Сегодня мы привезли муку, сахар и специи для лавки.
— Думаю, лавку пора открывать, — ответила Элизабет деловым тоном. — Правда, склад загружен не полностью, но это не беда.
— Я займусь этим сегодня же, — кивнул О'Брайен. — В задней комнате лавки еще нужно установить полки, но мы справимся с этим за неделю. У Перкинса, которого ты недавно наняла, золотые руки.
Элизабет посмотрела на О'Брайена. Сегодня он был особенно хорош собой — в обтягивающих штанах и простой миткалевой рубашке с засученными рукавами, которые открывали сильные загорелые руки. Его лицо посмуглело, волосы посветлели от солнца, но выражение лица было печальным и озабоченным.
— Ты хочешь меня о чем-то спросить? — Элизабет старалась говорить как можно мягче.
— Ты что-нибудь знаешь о втором человеке, который погиб во время взрыва?
Элизабет задумалась. Первые дни после взрыва неразличимо слились в ее памяти. Тогда она еще плохо знала людей, работавших на заводе.
— Честно говоря, нет. Мне стыдно, но я не помню даже, как его звали, помню только, что у него не было семьи. Надо посмотреть в книгах.
— Он погиб при взрыве или после него, во время пожара? Ради всего святого, Лиз, твоему мужу нечего было делать на заводе среди ночи, и уж тем более там не должно было быть никого из рабочих! Может, он имел какое-то отношение к происшествию? Или даже был виновником?
— Я обязательно посмотрю в книгах, — пожала плечами Элизабет. — Попробуй порасспрашивать рабочих. Сэмсон или Джонни, наверное, смогут тебе о нем рассказать.
— Возможно, но я не хочу разглашать свои подозрения. Если рабочие узнают, что мы полагаем, будто Пол был убит, начнется паника. Страх меняет людей, они начинают подозревать и обвинять друг друга. Это будет очень плохо для завода.
— Мистер О'Брайен! Мистер О'Брайен! — раздались крики одного из рабочих. Шум воды мешал расслышать остальное.
— Подожди меня здесь, Лиз, — сказал О'Брайен. — Я сейчас вернусь. Схожу узнаю, чего хочет Джо.
Элизабет кивнула и повернулась спиной к реке, глядя ему вслед. Она оперлась о поручни, чтобы дать пояснице немного отдохнуть. Мелкие водяные брызги приятно освежали лицо, спасая от полуденного зноя. Элизабет не успела понять, что затем случилось. Раздался треск дерева, и в следующую минуту она уже летела спиной в бездну.
Время остановилось, как во сне. Элизабет слышала свой собственный крик. На мгновение ее парализовал страх. Она попала прямо под струю, падавшую с мельничного колеса. Ее рот, нос и уши были полны воды. Поток тянул ее все глубже вниз, ко дну. Он грозил смертью Элизабет и ее ребенку.
Элизабет отчаянно барахталась в надежде снова глотнуть воздуха. Она пыталась плыть, хотя намокшие юбки тянули ее ко дну, опутывая руки и ноги. Элизабет к тому же не могла сообразить, куда ей плыть, потому что вокруг нее вода закручивалась вихрями.
Растерявшись, Элизабет перестала двигаться, позволяя потоку тянуть ее туда, где уже не придется прилагать никаких усилий. Леденящий холод воды, от которого поначалу захватило дух, сейчас притуплял все ощущения. Рассудком Элизабет понимала, что умрет, но эта участь почему-то не слишком страшила ее.
Но у нее был ребенок, ребенок О'Брайена! Внезапно Элизабет охватила паника. Где О'Брайен? Хоть бы он ей помог! Она не хочет сдаваться!
Элизабет боролась из последних сил. Она догадалась, куда ей плыть. Мощная струя воды тащила ее вниз, но она стремилась наверх, наверх, против течения.
Когда Элизабет первый раз вынырнула на поверхность, ей удалось глотнуть совсем немного воздуха, и вода тут же снова утянула ее вглубь. Но теперь Элизабет во что бы то ни стало решила выжить. Ей еще так много нужно успеть! Нужно сказать О'Брайену то, что она давным-давно боится открыть даже себе самой. Она любит его.
Элизабет продолжала борьбу с рекой. Ей снова удалось на мгновение вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха. И вновь течение затянуло ее вниз. Ею овладело отчаяние.
Неожиданно она ощутила его прикосновение. Конечно, это был он, О'Брайен. Он обнял ее за талию, которая так сильно расплылась в последнее время, и потянул вверх. Теперь он боролся за нее. Элизабет обняла О'Брайена руками за шею, и он поднял ее над поверхностью воды. Наконец она получила возможность дышать.
— Лиз? Лиз? Ради всего святого, ты меня слышишь?
Она не могла ему ответить, но ей удалось кивнуть и изобразить подобие улыбки. О'Брайен выбрался из стремнины и быстро плыл к берегу со своим бесценным грузом. Элизабет совсем ослабела в его объятиях: О'Брайен был рядом, значит, все страхи позади.
О'Брайен вынес ее на берег и пошел вверх по склону. Элизабет хотела было попросить, чтобы он опустил ее: она вполне могла идти сама, но она так устала, а в его руках ей было так хорошо…
О'Брайен отнес ее домой прямо в спальню. Горничным он приказал приготовить чаю, уверив, что все остальное сделает сам. О'Брайен снял с нее мокрую одежду и вытер ей тело и волосы большим полотенцем. Элизабет не хотела, чтобы он видел ее полностью обнаженной. С каждым днем ее фигура становилась все более смешной и неуклюжей. Но О'Брайен, кажется, не обращал на это внимания. Он помог Элизабет надеть ночную сорочку и уложил ее в постель. Измученная Элизабет почти засыпала. Она едва приоткрыла слипающиеся глаза.
— Не уходи, — прошептала она, — я хочу поговорить… сказать тебе…
— Тс-с. — О'Брайен погладил ее по голове. — Молчи, тебе нужно отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35