Оставшиеся в таборе следить за порядком старики и дети радостно приветствовали Мануэля. Сам король Карл мог бы позавидовать такому проявлению преданности, и Мануэль держал себя с поистине царственным величием и необыкновенным достоинством.Мануэль подвел девушку к вагончику Розы, легонько подтолкнув к двери. Дженни вошла и устало опустилась на топчан. Она чувствовала себя униженно и глупо, ноги кровоточили, в животе урчало от голода.– Рита готовит рагу из кролика. Пойду принесу тебе поесть, – предложил Мануэль, сжалившись над девушкой.Вскоре он вернулся с двумя деревянными мисками, доверху наполненными густым ароматным рагу. Дженни никогда ничего вкуснее не пробовала. Цыгане приправляли простые блюда какими-то своими специями, от чего они приобретали экзотический вкус. Мануэль ел, не сводя глаз с девушки, и ей это было крайне неприятно.– Что ты на меня уставился? – не выдержала Дженни.– Ты не похожа на Джози. Я по крайней мере братских чувств к тебе не испытываю, – с многозначительной ухмылкой изрек Мануэль.– Ну что же, по-моему, это только к лучшему – я тоже не испытываю к тебе сестринской любви.Мануэль удивленно приподнял брови. Он не привык, чтобы женщины давали ему отпор, но, по своему обыкновению, пожелал оставить последнее слово за собой.– Я знаю, Роза хотела как лучше, но туфли тебе все равно нужны. Ты не похожа на цыганку, даже босиком и в этом наряде. Тебе надо одеваться как все горджио, так будет лучше. Жди здесь. Сейчас я все принесу.На удивление быстро – всего через пару минут – Мануэль вернулся с мешком за плечами. Без церемоний он вывалил его содержимое на кровать Розы – груду яркого расшитого атласа с кружевными оборками.– Какая прелесть! – воскликнула Дженни, разглядывая пышную юбку из золотистого атласа и расшитый золотом лиф фиалкового цвета. Тончайшую батистовую нижнюю рубашку с брюссельскими кружевами по вороту не грех было надеть и графине. Под грудой одежды обнаружились туфельки – узкие, с квадратными носками, из гладкой коричневой кожи, украшенные розочками. Дженни приложила наряд к себе, примеряя, впору ли, и только сейчас заметила, что подол в застарелых пятнах от уличной грязи, которые уже не вывести, на проймах рукавов темные пятна от чужого пота, а кружева вокруг ворота рубашки несколько пообтрепались.Мануэль, заметив разочарованное выражение Дженни, пожал плечами:– Хочешь – бери, не хочешь – не бери.– Конечно, возьму, – сразу же согласилась Дженни. У нее никогда не было такого ослепительного наряда – что с того, что его уже кто-то носил. – Где ты его раздобыл?– Женщина не должна задавать такие вопросы, потому что она может узнать то, чего ей знать не хотелось бы.– Тогда не отвечай, мне все равно.Дженни повернулась к нему спиной, и он, усмехнувшись, заметил:– Уверяю тебя, дама сняла свой наряд с большой охотой. Дженни обернулась к нему, щеки ее пылали то ли от стыда, то ли от возмущения.– Не хочу ничего об этом знать! Мануэль не желал униматься.– Но за мои великие услуги она могла бы расплатиться и пощедрее.– Ты и впрямь украл наряд бедной девушки?– Она все равно его никогда не хватится – когда я уходил, она спала как убитая.Дженни вопросительно взглянула на своего благодетеля, пытаясь понять, не шутит ли он, но уверенный взгляд, усмешка чувственного рта и еще что-то неуловимое в этом сильном и темпераментном мужчине говорили ей, что он не лжет и не шутит. Они смотрели друг другу в глаза, и внезапно Дженни почувствовала, что с ней что-то происходит – по телу ее прокатилась дрожь, и она поняла, почему дамочки без слез расстаются со своими нарядами в обмен на любовь этого многоопытного мужчины.– Презренный ты человек.– Вот уж ни разу меня так не называли.– Ну что же, раз мне суждено носить это платье, я прежде хочу искупаться. Брат ты мне или нет, прошу тебя выйти.Дженни решила, что он откажется – так сильно потемнели его светло-зеленые глаза, так напряглись скулы.– Разумеется, миледи, – с шутливым поклоном сказал он и вышел, бросив у двери: – Пойду навещу своих подданных!Умывшись свежей ключевой водой, Дженни надела рубашку. Тонкая, белоснежная, с длинными пышными рукавами, она ласкала тело. Лиф облегал фигуру как влитой, грудь в нем приподнималась и чуть не выскакивала наружу, а ткань была настолько прозрачной, что, если захотеть, можно было разглядеть соски. Да, если юбка в талии сидела идеально, то фиалковый лиф с вышитыми на нем золотой и белой розами был явно туговат.Скрипнула дверь, и Дженни оглянулась на звук. Мануэль смотрел на нее с одобрением. Перемена к лучшему была очевидной.– Готова?– А если я скажу «нет»?– Ну хватит, довольно ссориться. Никто не покушается на твою скромность. К тому же, по правде говоря, ты не кажешься мне испуганной девственницей. Уверен, что по крайней мере один мужчина уже узнал твои тайны.Мануэль протянул ей щетку с серебряной ручкой. Прислонившись к стене, он с удовольствием наблюдал за тем, как Дженни расчесывает свои каштановые, с рыжим отливом, роскошные волосы.– Предложение, миледи, – сказал Мануэль и, подойдя к ней, отделил вьющуюся прядь и, опустив ее на лоб, ловко подрезал так, что на лицо упал короткий локон. После чего, свернув шелковые волосы в жгут, он перебросил их через ее плечо на грудь.Дженни пребывала в недоумении.– Что ты делаешь?– Вот сейчас ты настоящая придворная красотка. И не смей ничего портить, – добавил он, заметив, что Дженни собирается заколоть волосы в узел. – Именно такую прическу сейчас носят модницы. Кстати, каждый локон имеет свое название. Вот этот, что у тебя на лбу, зовется «люби меня», тот, что возле щеки, – «доверься мне», а тот, что на плече, – «разбей сердце».– Откуда такая осведомленность в дамских модах?– Вы недооцениваете моего обаяния, миледи. Вот приедем в Лондон, тогда посмотришь, как, увидев меня, сами придворные дамы начинают вилять хвостиками и облизываться. Вот увидишь…– Мануэль! Мануэль! – Глаза Марты светились радостью, но, стоило ей заметить Дженни, да еще так разодетую, как в глазах ее зажглась ненависть.– Марта! Сколько лет, сколько зим!Мануэль заключил цыганскую девушку в объятия и звонко чмокнул в щеку.– Что она тут делает? – ревниво спросила Марта, указав на Дженни.– Она? Живет тут, разве ты не знаешь, любимая. – Мануэль с удовольствием любовался стройной, но пышной фигурой цыганки, с тонкой талией и полной грудью, потом снова привлек ее к себе, погрузив пальцы в шелковые, черные как смоль волосы Марты.У Дженни в горле застрял комок. Нахлынули воспоминания о навсегда сгинувшем в пучине любимом.– Она ушла, – донеслось словно издалека. Легкий непривычный акцент придавал его словам странное, мистическое звучание. Дженни обернулась, поспешно приложив руку к губам, чтобы он не заметил, что они дрожат.– Странно. Я думала, ты ее в постель потащишь.– Довольно! – со злостью воскликнул Мануэль и схватил Дженни за руки. Только сейчас он увидел, что губы ее дрожат, а в глазах стоят слезы. – Почему ты плачешь? – неожиданно нежно спросил он.– Жалко стало себя. Но тебя это не касается. Мануэль пребывал в недоумении не больше минуты.Догадка озарила его лицо.– Какой же я болван! Ты плакала, потому что я поцеловал Марту, а не тебя! А того, кто заслужил твои поцелуи, и след простыл. Я прав?Дженни только кивнула в ответ, боясь разрыдаться. Мануэль оказался тоньше и деликатнее, чем она думала.– И ты его сильно любишь? Вижу, можешь не отвечать. И он тебя бросил. Нет, не то, вижу. Он умер?– Да, пропал в море. Я так мало его знала. – Дженни повесила голову, она внезапно показалась самой себе такой маленькой и ранимой, такой глубоко несчастной.– Иногда нехватка времени восполняется избыт-50 ком чувств, – философски заметил Мануэль. – Не ты первая, не ты последняя. Вспоминай, если хочешь, сладость пашей любви, но не терзай себя понапрасну.Мудрый совет. Дженни благодарно посмотрела Мануэлю в глаза.– Спасибо тебе за доброту. Не держи на меня зла.– Ну, довольно хныкать. Нам пора возвращаться на ярмарку. Солнце уже садится, а я еще не показывал свой коронный номер. Если Роза узнает, что мы отлыниваем от работы, нам достанется!Мануэль торопливо скинул рубашку и камзол и предстал перед ней, обнаженный по пояс, поигрывая неправдоподобно мощными мускулами. Кожа у него была гладкая и не слишком смуглая – цвета легкого пива.– Вот это номер, – пробормотала Дженни, смущенно отворачиваясь от завораживающего зрелища, – я хотела спросить, что собой представляет твой номер.– Ты не знала? Я силач. Сегодня у тебя будет возможность и представление посмотреть, и подзаработать – обойдешь публику со шляпой. Часть заработка возьмешь себе. – Мануэль окинул Дженни оценивающим взглядом. – Знаешь, ты самая красивая девчонка-горджио среди тех, что я знал. Будешь трудиться как следует, и я обещаю тебе купить красивое платье.Дженни не могла не поддаться грубому обаянию этого красивого и сильного человека. Он волновал ее как мужчина, и она не умела этого скрыть. Мануэль был достаточно наблюдателен.– Не бойся за свою добродетель, красавица. Звезды выбрали мне в подруги Марту. Наш союз должен принести процветание племени. А со звездами не спорят. – Мануэль привлек Дженни к себе и, согревая ее жарким дыханием, добавил шепотом: – Как бы я хотел, чтобы звезды ошиблись! Но и тогда Роза ни за что не позволила бы мне взять тебя в жены. – Неохотно отстранившись, он потащил ее за собой на шумную ярмарочную площадь.Дженни, спотыкаясь, еле поспевала за ним – туфли оказались на несколько размеров велики.– Что там опять? Снова идти не можешь?– Туфли большие.Дженни в изнеможении опустилась на траву. Мануэль, ругаясь под нос, нарвал травы и набил в носы.– Я пойду вперед, а ты смотри не задерживайся. Единственное, что от тебя требуется, – это выглядеть красиво. Сегодня ты заработаешь свои самые легкие деньги.Дженни смотрела вслед Мануэлю, с удовольствием наблюдая, как он легко бежал, как на ходу стащил пирог с бараниной, воспользовавшись тем, что торговка на мгновение утратила бдительность и наклонилась, чтобы поправить туфлю. Дженни смотрела на него, гадая о том, что заставило ее так внезапно и так ненужно проникнуться чувством к цыгану, который к тому же совершенно ясно дал ей понять, что обещан другой.Весь остаток лета цыганский табор путешествовал по зеленому графству Суррей, ненадолго задерживаясь на ярмарках, которые от деревни к деревне становились все беднее. Постепенно Дженни перестала отличать одно местечко от другого. Все они стали для нее как близнецы. Не раз Дженни подумывала о побеге, но уж слишком много шаталось вокруг всякого сброда. Дженни ничего не рассказывала Розе о своих планах относительно Лондона. Она чувствовала, что у Розы на неё свои виды, и цыганке не понравилось бы, узнай она, что Дженни просто ее использует, коротая время до прибытия в Лондон.Между тем доходы были такими низкими, что, если бы не природная цыганская хитрость, им нечего было бы есть. Дженни, как горджио, была выбрана для исполнения почетной роли в операции с колоритным названием «Отрави свинью». Собственно, название полностью соответствовало выполняемой работе. И жертва была определена – упитанный пятнистый боров, пасшийся возле ручья, огибавшего табор.Дженни совестно было опускаться до мелкого мошенничества, но грозное урчание в животе заставило смириться со своей участью. Притворяясь праздно прогуливающейся, Дженни попросила жену фермера дать ей воды из колодца. Дружески пообщавшись, Дженни на обратном пути задержалась возле борова, чтобы почесать ему за ушком, а на самом деле чтобы скормить бедному животному губку, намоченную в жире. Свинья с радостью проглотила деликатес, но губка, разбухнув в животе, сдавила внутренние органы и вызвала смерть – впрочем, не сразу, что было особенно важно. Между тем Роза, переходя от дома к дому в попытке продать приносящие удачу талисманы, остановилась у ворот владельцев обреченной свиньи и стала предвещать свиную болезнь, которая унесет самого лучшего борова. Хозяйка, никак не ожидавшая такой подлости, в ярости прогнала Розу метлой. Некоторое время спустя Роза вернулась. Справляясь о судьбе свиньи, она предложила вывезти тушу, чтобы остальные свиньи не заразились и не подохли. Таким образом свинья попала в табор, и триумфаторы пировали несколько дней.Роза протянула Дженни миску с тушеной свининой.– Молодчина, Дженни. Если бы кто-то из нас задумал подойти близко к дому или свинье, фермер спустил бы на нас собак.Дженни поблагодарила Розу за добрые слова и отошла к вагончику, чтобы поесть там. До сих пор она не слишком уютно чувствовала себя среди цыган. Все они, собравшиеся вокруг вечернего костра, были одной семьей, в которой для нее не нашлось места. Порой они говорили на своем языке, учить который Дженни не хотела. Со стороны костра доносились обрывки разговоров. Дженни встрепенулась, услышав английскую речь.– Она никогда не станет одной из нас, Роза! Иногда мне кажется, что ты всерьез приняла эту горджио за свою Джози!Роза ничего не ответила. Марта была племянницей главы племени, к тому же невестой Мануэля, поэтому ей разрешалось говорить то, о чем другие сказать не посмели бы.– Благодаря ей мы сейчас сыты, – спустя некоторое время сказала Роза. – Ты станешь с этим спорить?– Нет, я благодарна ей за еду.– Тогда закрой рот и не мешай мне думать.Рита проводила дочь взглядом – Марта отошла от костра.– Она ревнует, Роза, вот и все.– Ревнует? К горджио?– Она думает, что Мануэль и горджио… Ну, ты знаешь, о чем я.– Не бывать этому! Никогда рядом с ним не будет женщины – горджио! Он один способен изменить к лучшему судьбу нашего племени.– Конечно, он на ней не женится, Роза, и все же я хочу сказать…– Знаю, что ты хочешь сказать. – Роза уставилась в огонь своими черными глазами. – Путешествия по морям и землям… Удача, богатство и злой рок… Опасность для многих… Я ясно вижу, что его ждет, если он попадет под чары этой женщины. Но на ее ладони я заметила знак королевского величия. Возможно, она будет близка с человеком высокого ранга, возможно, с самим королем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47