– Умоляю, объясни, за что такая немилость? – воскликнул Мармадьюк вне себя от удивления.
– Я же сказал, что не собираюсь это обсуждать.
– Ты и вчера не хотел со мной советоваться, – напомнил Мармадьюк. – И вообще тебе мои советы не нужны.
– Оставь их при себе, жизнерадостный умник. Это не имеет никакого отношения к Кассандре и ее чертову портрету, – огрызнулся Дункан, схватив еще один кусок хлеба. – Все гораздо хуже.
– Хочешь сказать, что этот портрет ее совсем не встревожил?
– Конечно, встревожил! – Дункан повысил голос, не заботясь о том, что может разбудить спящих. – Она была очень огорчена.
Мармадьюк внимательно посмотрел на него своим единственным глазом.
– Что за чушь ты несешь? То говоришь, что портрет тут ни при чем, а теперь заявляешь, что он очень огорчил твою жену. – Он подпер подбородок ладонью. – Потрудись объяснить, что все это значит?
– Клянусь небом, ты и мертвого заставишь говорить! Так вот, все твои предсказания сбылись. Как всегда. – Дункан помолчал, уставившись на англичанина. – Она была вне себя от расстройства, но мне удалось ее успокоить.
Мармадьюк откинулся в кресле.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Ты сделал все, как я сказал?
– Нет, – дернулся Дункан. – Я сделал по-своему.
– И у тебя получилось? – В голосе Мармадьюка звучало сомнение.
– Еще как получилось!
– Что ты хочешь этим сказать? – еще больше удивился Мармадьюк.
– Я переспал с ней! – прорычал Дункан.
Мармадьюк усмехнулся:
– И это привело тебя в отчаяние?
Дункан наклонился к самому лицу друга:
– Она оказалась невинной, понимаешь, сукин сын? Девственницей.
Мармадьюк опешил.
– Ты что, только сегодня об этом узнал?
– Не могла же она остаться девственной после того, как я уже овладел ею, ты что, не понимаешь?
– Но…
– Ты надеялся, что, напоив меня до чертиков и заперев с ней в спальне, а наутро тряся у всех перед носом ее рубашкой с пятнами крови, сможешь убедить меня в том, что я переспал с ней! – Дункан схватил зятя за шиворот и вытащил из кресла. – И у тебя получилось! Я поверил, что овладел ею еще тогда. Но с того дня я к ней не прикасался. До этой ночи.
Дункан отпустил Мармадьюка и ударил кулаком по столу.
– Господи, Стронгбоу, твои проделки принесли столько зла, и я теперь не знаю, что с этим делать.
Поправляя накидку, Мармадьюк ошеломленно смотрел на Дункана.
– Ради всего святого, Дункан, это большая радость, что твоя невеста оказалась невинной. И я сожалею, что мы раньше времени сговорились оставить вас наедине. Но мы желали тебе только добра. Дай меч, я готов поклясться в этом на реликвии, которая заключена в его рукояти.
Дункан опустился в кресло.
– Я тоже сожалею, дружище. И очень благодарен своей жене за такой подарок. Я был потрясен. – Он помолчал и провел ладонью по лицу. – Тебе меня не понять.
– Где уж мне! – Мармадьюк наполнил кубки вином. – Может, ты был груб, когда овладел ею?
Дункана бросило в жар от этих слов. Англичанин был прав. Но признаваться в этом не хотелось.
Даже самому близкому другу.
Мармадьюк медленно покачивался в кресле, сложив на груди руки.
– Так-так… ну… ты поторопился, напугал ее, и теперь она боится близости?
Дункан нахмурился. Увы! Не все так просто. Он был бы счастлив проводить дни и ночи рядом с ней, добиваясь пробуждения ее чувственности.
Но его жена обладает врожденной страстью, ее не было ни у одной из женщин, которых ему довелось узнать.
– Ну? – Не отставал Мармадьюк.
– Что – ну? – проворчал Дункан.
– Придется давать тебе уроки деликатного обхождения с женщинами?
Дункан залпом осушил кубок и едва подавил желание запустить им в камин.
– Я давно перестал быть неотесанным юнцом и неплохо воспитан. Не хуже тебя знаю, как добиваться расположения женщины. Тем более собственной жены. Готов биться об заклад, в ней бурлит такая страсть, о которой ни одной из твоих девиц и мечтать не приходится. – Дункан снова откинулся в кресле. – Нет, проблема не в этом.
– Значит, так. – Мармадьюк начал загибать пальцы. – Твоя жена – честная женщина, у нее горячая кровь, и она не знает, до чего привлекательна. Клянусь честью, Маккензи, не понимаю, в чем проблема. – Замолчав, он забарабанил пальцами по столу. – Ума не приложу, в чем загадка. Если только… если только ты в нее не влюбился.
– Влюбился? – Дункан хмыкнул. – Любовь воспевают трубадуры долгими зимними ночами. Все, что я чувствую к Линнет, – это плотское желание.
– Ты в этом уверен?
– Да! – выпалил Дункан, чувствуя, что краснеет, и злясь, что не может скрыть это от Мармадьюка. – Она меня возбуждает.
– И все?
– Черт побери! Этого вполне достаточно! Какой мужчина устоит при виде голой женщины, растянувшейся на постели?
Англичанин глотнул вина и пристально посмотрел на него, отчего Дункану стало не по себе.
– Значит, тебе нужно только ее тело?
– Боже мой! – Дункан вскочил на ноги и уставился в потолок. Мармадьюк с улыбкой смотрел на него. – И убери эту дурацкую ухмылку со своей рожи. Мне нужно только ее тело. Вполне естественное желание. Любовь тут ни при чем.
Улыбка исчезла с лица Мармадьюка.
– А ты говорил ей об этом?
Дункан тяжело вздохнул и снова сел в кресло. Надо же! Мармадьюк догадался.
– Так вот, значит, в чем дело, – промолвил Мармадьюк.
Дункан с усилием заставил себя посмотреть в глаза друга и кивнул.
– Хочешь поделиться со мной? – Мармадьюк искренне встревожился. – Может, вместе придумаем, как решить эту проблему.
– Бесполезно. Ты понимаешь, что произошло? – Дункан понизил голос до шепота, чтобы их никто не мог услышать. – Я лишил ее девственности, посвятил в самые сокровенные тайны чувственного удовольствия, а когда посмотрел ей в глаза и увидел в них восторг и обожание – испугался, и сказал, что хочу лишь время от времени просунуть ей между ног.
– Надеюсь, ты выражался более деликатно?
– Разумеется, но смысл был тот же, и это сильно ранило ее. – Дункан сжал виски пальцами. Мысль о том, как бездушно он обошелся с женой, его мучила. – И она повернулась ко мне спиной. Я убил что-то в ее душе, понимаешь?
– Надо ее убедить, что ты вовсе не это имел в виду и питаешь к ней какие-то чувства.
– Но это неправда, – возразил Дункан. – Я просто хочу с ней спать.
Мармадьюк молчал.
– И не желаю ее обманывать, – продолжал Дункан.
– И не надо, – кивнул Мармадьюк. – Но обманывать самого себя еще хуже.
С этими словами английский рыцарь поднялся, допил свое вино, вытер губы и, не оглядываясь, покинул зал. Дункан проводил его взглядом, чувствуя себя провинившимся мальчишкой. Этот грубиян-всезнайка мог и ни в чем не повинного человека заставить почувствовать себя грешником.
Впрочем, Дункан не мог не признать, что грех на нем все-таки есть. А если точнее, он оказался настоящим ублюдком.
Хуже, лжецом. Самым презренным лжецом во всей Шотландии.
Линнет проснулась от саднящей боли между ног. Свернувшись калачиком, обхватила колени и закрыла глаза, надеясь, что снова заснет и боль утихнет.
Но боль все не прекращалась. Сквозь щели в ставнях пробивались узкие полоски солнечного света. Наступило утро. Ночь прошла и унесла с собой ее девственность, а вместе с ней надежду завоевать когда-нибудь любовь мужа. Она окинула взглядом комнату, убедилась, что никого нет и никто не станет с утра пораньше читать ей лекции о преимуществах плотских удовольствий.
Линнет вновь почувствовала, что ее предали. И досадовала на себя за то, что, несмотря ни на что, не увидев мужа в столь ранний час, испытала разочарование.
Казалось, все тело было истерзано и болело, но она заставила себя встать и одеться. Если повезет, она проскользнет незамеченной через зал и весь день проведет на своем огороде. А может быть, прокрасться мимо часовых на воротах и погулять по берегу залива? Ничто не успокоило бы ее так, как прогулка по пустынному берегу, где за высокими стенами замка она могла не опасаться длинных языков и любопытных глаз. Но все ее планы рухнули, как только она открыла дверь и, шагнув в коридор, едва не столкнулась с ним.
– Господи, женщина! – рассердился он, пытаясь удержать в руках огромный деревянный поднос с завтраком. – Надо смотреть, куда идешь.
Линнет отшатнулась.
– Сэр, клянусь, я не знала, что вы стоите за дверью.
Шагнув в комнату, он поставил тяжелый поднос на маленький столик у камина.
– Я принес тебе завтрак. Здесь овсяные лепешки и свежая пахта.
Линнет осталась стоять у двери, и Дункан нахмурился.
– Ты что, не хочешь есть?
– Не хочу. – Она поежилась под его взглядом. – Я могла бы поесть и в зале. Вам не нужно было себя утруждать.
Он фыркнул и выдвинул для нее стул, явно ожидая, что она сядет.
– Мне казалось, что… что тебе захочется сегодня поесть одной.
В полном недоумении Линнет вернулась в комнату. Может быть, он хочет, чтобы она вовсе не появлялась в зале? Упрячет ее, как Робби?
А может, боится, что по выражению ее лица все поймут, что между ними что-то не так?
Понимает ли он, что сердце ее разбито? Что он вознес ее к сияющим вершинам только для того, чтобы с этой высоты она рухнула наземь и ее заветные мечты разлетелись в прах?
Избегая встречаться с ним взглядом, она села и, не поднимая глаз, налила себе пахты.
– Спасибо, вы очень внимательны.
– Нет. – Он шагнул вперед и протянул к ней руки, но тут же опустил их, словно боясь прикоснуться к ней. – Так и должно быть… и даже этого мало. То, что вчера произошло… ты заслуживаешь намного большего. Я должен подарить тебе роскошные ткани и целый сундук драгоценностей. Я… это… о Господи, ну разве ты не понимаешь, что я не мастер говорить красивые слова?
– Мне не нужны красивые слова. – Она подняла глаза и с удивлением увидела, как густой румянец залил щеки ее мужа. – Роскошные платья и драгоценные камни тоже.
Он осторожно коснулся ее волос. От этой робкой ласки Линнет затрепетала.
– Вам нечем больше заняться? – холодно спросила она, полагая, что он оставит ее в покое, но втайне желая его прикосновений еще и еще.
Странное выражение появилось в его темно-голубых глазах.
– Мне есть чем заняться. У меня важное дело. Именно поэтому я здесь.
– Важное дело?
Он кивнул, и уголки его рта поползли вверх в соблазнительной улыбке.
– Важнее не бывает.
– Я вас не понимаю. – Линнет напряглась, отвела взгляд и с замиранием сердца ждала, что будет дальше.
Чтобы защититься от его пристального взгляда и соблазнительной улыбки, она сосредоточилась на еде.
Но это не помогло. Сладкая истома разлилась по всему телу Линнет, и она снова почувствовала, какую власть он имеет над ней.
– Вам срочно потребовалось снова удовлетворить плотское желание? – поторопилась спросить Линнет, боясь, что муж догадается о ее переживаниях. – Именно это дело так озаботило вас? Сейчас я разденусь и раздвину ноги… Я знаю, что это моя обязанность.
Дункан вскочил на ноги задел кувшин с пахтой. Какое-то мгновение он смотрел, как густая жидкость растекается по циновке, потом в ярости взмахнул рукой и сбросил весь поднос на пол.
Линнет вскочила следом и, прикрывшись руками, начала отступать назад. Он догнал ее в несколько шагов, схватил за плечи и прижал к себе.
– И долго ты будешь мучить меня? Я пришел извиниться! Хотел отплатить тебе…
– За что? За мои услуги? – Дункан так крепко сжимал ее, что ей трудно было дышать. – Так же как вы оплатили бы ласки продажных девок?
– Нет! Ты моя жена. И не надо придираться к словам. Я уже сказал, что не умею красиво говорить. – Он неожиданно отпустил ее и схватился за голову. – Ты ничего не понимаешь… Я не хотел причинить тебе боль. Я…
Дрожащими руками Линнет поправила платье.
– Вы ошибаетесь, сэр. Я хорошо понимаю. Вы были уверены, что на этот раз все пройдет безболезненно.
– Но я имел в виду другое! У меня и в мыслях не было тебя оскорбить.
От его искренней и неуклюжей попытки извиниться сердце Линнет дрогнуло. Но она продолжала молчать.
Ведь он сказал все, что думает о ней, об их браке, о прошедшей ночи.
Она никак не могла справиться с чувствами, которые пробуждала в ней его близость.
– Ты нужна мне, Линнет. – Он крепко взял ее за руки.
– Вы это уже говорили, – ответила Линнет со смелостью, которой сама от себя не ожидала. – Я нужна вам, как нужен мужчине острый меч или хороший конь.
Дункан побагровел.
– Клянусь честью, я пытался извиниться. Но ты слишком долго испытываешь мое терпение. С меня на сегодня хватит.
Резкий стук в дверь избавил ее от необходимости отвечать. Дункан направился к двери и распахнул ее настежь. В спальню вошли трое мальчиков, каждый нес по ведру воды. Четвертый, не старше Робби, держал в руках маленькую скамеечку.
Двое крепких парней втащили большую деревянную бадью, третий нес сложенные стопкой простыни.
– Я велел приготовить для тебя ванну, – сказал Дункан, пробуя воду. – Ее нагрели внизу, но в комнате слишком прохладно. Я разведу в камине огонь. А то замерзнешь.
Линнет с трудом сдержала язвительный смех. Единственное, от чего можно было замерзнуть, так это от каменного выражения его лица.
Сложив руки на груди, он молча наблюдал, как слуги выстелили бадью полотном, поставили в нее скамеечку, которую тоже накрыли тканью, а затем налили в нее воду. Комната наполнилась ароматом роз.
Дункан сделал знак слугам удалиться, и те опрометью выскочили из комнаты.
Наверняка они почувствовали гнетущую атмосферу, воцарившуюся в комнате. Ее горький привкус Линнет ощущала на губах. Да хранит ее святая Дева Мария, от леденящего взгляда супруга в жилах стыла кровь.
Должно быть, именно так он представлял себе их примирение.
Наблюдая, как он снова и снова пробует воду, она пожалела о своих резких словах.
– Я сказал Фергусу, чтобы кухарка добавила в воду несколько капель розового масла. Тебе нравится?
– Спасибо, милорд, – ответила Линнет. – Я люблю розы.
Гнев на лице Дункана сменился каким-то новым, еще незнакомым Линнет выражением.
– Ты забыла? Я просил называть меня по имени.
– Спасибо, Дункан… сэр. – Ей захотелось снова нырнуть под одеяло, чтобы укрыться от его раздражения.
– Дункан. Просто Дункан, – повторил он серьезным голосом и подошел к ней, приподняв на ладони прядь ее волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30