Сдержанная улыбка снова осветила его лицо, и Линнет затрепетала от радости.
– Конечно. Но если бы даже и не заметил, этот негодяй обязательно похвастался бы мне.
– Значит, вы довольны?
Он убрал с ее лица прядь волос, и его пальцы скользнули по ее шее. Она ощутила это нежное прикосновение всем своим существом до самых кончиков пальцев.
– У тебя хорошо получается, – ответил он, играя завитком на ее шее. – Отек вокруг его больного глаза исчез. Я рад, что ты умеешь творить такие чудеса. Но травы лучше собирай в аббатстве, не выращивай здесь.
– Но почему? Я только начала ухаживать за растениями… и все так замечательно получается… Сад действительно очень запущен. Но работа мне в радость. Ваша мать…
– Кто говорил тебе о моей матери? – прервал ее Дункан.
– Мне ничего не говорили… только… – Линнет запнулась. – Фергус упоминал как-то, что она ухаживала за садом, и я подумала, что вы будете довольны моей работой.
– За садом не следили по моему приказу.
– Наверное, я чего-то не понимаю?
– Ты и не можешь понять.
Дункан направился к калитке и еще какое-то время стоял спиной к ней, держась за ржавую щеколду.
Линнет напряглась, даже на расстоянии почувствовав исходящий от него холод. Но что-то заставило ее подойти к нему.
– Я хочу понять, Дункан, – тихо сказала она, все еще не привыкнув называть его по имени, хотя ей это очень нравилось. Его могучие руки снова легли ей на плечи, и он привлек ее к себе.
– Хорошо, только будь очень осторожна. И дай слово, что знаешь каждую травинку и каждое семечко, которые произрастают здесь.
Линнет слегка отстранилась и удивленно посмотрела ему в лицо.
– Но, сэр, я знаю травы с тех пор, как научилась ходить. Уверяю вас, здесь нет ни одного растения, которое можно было бы употребить со злыми намерениями.
– Хотелось бы, чтобы так оно и было.
– Вы опасаетесь, что я могу причинить кому-то вред? – Она замерла при мысли, что он мог так плохо о ней подумать. – Но я никогда…
– Ты здесь ни при чем. – Он приподнял ей подбородок. – Но это место связано у меня с тяжелыми воспоминаниями. – Он помолчал и медленно произнес: – Мои мать и сестра умерли от яда, подсыпанного им в пищу. Полагают, что это могло быть какое-то ядовитое растение из нашего сада.
– Милосердные святые! – Линнет прижала ладони к щекам. – Это был, конечно, несчастный случай?
– Не уверен. Ничего нельзя было доказать, потому что женщина, которую мы подозревали, погибла прежде, чем ее успели допросить.
– Я ничего об этом не знала. – Она облизнула пересохшие губы. – Для вашего спокойствия могу больше не работать в саду.
Он заколебался, потом погладил ее по щеке.
– Нет. Может быть, настало время, когда этому саду снова нужна заботливая женская рука.
Линнет кивнула, тронутая нежностью, прозвучавшей в его голосе. Внезапно он шагнул к ней, обхватил ее лицо ладонями и запечатлел на ее губах поцелуй. У Линнет перехватило дыхание, она раскрыла губы, желая слиться с ним в одно целое, но в этот момент он выпустил ее из объятий и ушел прочь.
Линнет, прижав пальцы к губам, смотрела ему вслед, пока он не растворился в утреннем тумане. Потрясенная до глубины души вспыхнувшим в ней страстным желанием, Линнет наклонилась, чтобы убрать несколько крупных улиток с недавно расчищенной грядки мяты и тимьяна. Может быть, это результат ее ночных попыток разрушить барьер между ними?
Она не могла не заметить нежность его прощального поцелуя и тревогу о ней.
Неужели он знал, что она дожидалась каждую ночь, пока он не уснет? Неужели чувствовал, как она касалась пальцами благородных линий его лица? Может быть, он лишь притворялся, что спит, когда она осторожно изучала руками его могучее тело?
Только в эти минуты она позволяла себе помечтать.
С каждой ночью она смелела все больше и больше, изучила все части его тела, и теперь осталась самая загадочная – его мужское достоинство.
Коснувшись его, Линнет отдернула руку.
Вдруг он проснется? Ведь неизвестно, какая будет реакция. Он никогда не скрывал, что хочет держаться от нее подальше. Лучше не рисковать.
Но после прощального поцелуя, нежного, почти страстного, и проявленной о ней заботе у Линнет появилась надежда.
Природа не наградила Линнет благородной красотой ее сестер. Разве что пышными волосами, и то непослушными и слишком густыми. Да и цвет скорее подошел бы девице легкого поведения или, как говорил ее отец, колдунье. Личико у нее было простенькое, губы толстые, кожа хоть и белая, но с веснушками, как у отца, пьяного мужлана. Он хохотал бы до упаду, узнав, как она тоскует по Дункану Маккензи.
Потому что пока ее супруга интересовал ответ только на один вопрос, который он задавал ей каждое утро и каждый вечер.
Но она хранила молчание, и это не улучшало его настроения.
Каждое утро она просыпалась с надеждой.
Надеждой, что все будет хорошо у нее и у Робби.
Но все ее усилия что-то изменить оканчивались неудачей, что бы она ни предпринимала. Расположения мужа она так и не добилась, а от Робби он по-прежнему старался держаться подальше.
Чертыхнувшись, она пнула лежащий на дороге камень и пошла к небольшому домику, пристроенному к стене замка.
Только там и еще рядом с Робби она отдыхала душой.
Вот и этим утром, стоило ей переступить порог домика с невысокими потолками, сплошь увешанного свисающими со стропил связками высушенных трав, как проблема, которую она поставила перед собой, уже не казалась неразрешимой. Многочисленные полки были заставлены бутылками, банками, горшками, на столах стояли ступы с пестиком и деревянные миски. Здесь Линнет чувствовала себя как дома. В угловом шкафу она нашла весы с набором гирь и целую коллекцию маленьких деревянных коробочек для хранения готовых лекарств и еще несколько рулончиков полотна, которые могли пригодиться для перевязки ран, если, не дай Бог, это когда-нибудь потребуется.
В тихом сумраке мастерской, где пахло травами, она находила успокоение.
Достав с полки глиняный горшок с эликсиром зверобоя, она отлила немного во флакон. Она придумала для сэра Мармадьюка особую мазь, тщательно продумав ее состав, и очень надеялась, что этим средством сможет заметно улучшить состояние его плохо заживших ран на лице.
Довольная собой, она плотно закрыла флакон, чтобы по дороге не разлить ни капли драгоценного лекарства.
Опустив бутылочку в маленький кошелек, привязанный к переднику, она обернулась и чуть не споткнулась об огромную собаку, растянувшуюся на полу позади нее. Узнав Мейджера, Линнет улыбнулась, потому что старый пес везде следовал за ее приемным сыном.
Она не слышала, как они вошли. Линнет почесала Мейджера за ухом, заглядывая под столы.
– Робби? Ты здесь, малыш? Ну зачем же прятаться от меня?
Он не ответил, но легкий шорох в дальнем углу выдал его. Робби сидел под столом, и его невозможно было разглядеть.
Линнет опустилась рядом на колени и увидела, что он плачет. Плечи его вздрагивали.
Она прикоснулась к нему, но он еще плотнее прижался к стене и даже не посмотрел на нее.
– Робби, мой мальчик, может быть, ты вылезешь из-под стола и объяснишь, что произошло?
Мальчик продолжал всхлипывать. Лицо его было залито слезами. Линнет залезла под стол и прижала мальчика к себе, желая утешить. Ласково гладя его по голове, краем передника вытерла ему слезы.
Он всхлипнул и крепко обвил ручонками ее шею.
– А почему ты не с сэром Мармадьюком? Ведь именно в это время он обычно учит тебя драться мечом?
– Дядя Мармадьюк уехал, – пробормотал Робби, вытирая глаза.
Дядя Мармадьюк? Интересно. Надо будет спросить об этом Робби. Потом. А сейчас гораздо важнее успокоить малыша.
– Хотелось бы знать, что ты здесь делаешь в такую рань?
Он продолжал молчать, но видно было, что кто-то его сильно обидел.
Подошел Мейджер, положил свою огромную круглую голову на колени Робби и жалобно заскулил, словно умоляя помочь хозяину.
– Мейджер, было бы неплохо, если бы ты объяснил, что произошло, – сказала Линнет, положив свободную руку на загривок собаки. – Робби, здесь нет посторонних, а ты знаешь, как мы с Мейджером тебя любим.
Из глаз Робби снова хлынули слезы. Он вылез из-под стола и начал рассказывать:
– Я пошел на кухню, потому что Фергус сказал, что кухарка напекла пряников, и… и…
– И что?
– Там слуги разводили огонь в очаге, и я услышал их разговор. Они сказали, что скоро ты родишь папе нового сына и тогда… – Робби перевел дух и быстро договорил: – И тогда я больше не буду ему нужен.
Линнет взяла личико мальчика в ладони и заглянула в его глаза.
– Запомни, малыш, твой отец любит тебя больше жизни, никогда не сомневайся в этом, а также в том, что ты его сын. Разве ты забыл, что я тебе сказала в тот день, когда мы встретили в лесу его брата?
Робби покачал головой.
– Всем известно, что ты его сын. Я поняла это сразу, как только тебя увидела. А я могу видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, и ты это знаешь.
Она помолчала.
– Я знаю, это трудно, но надеюсь, святой дух укрепит тебя, и ты сможешь вести себя так, как подобает будущему главе клана. Небо никогда не посылает нам испытаний, которых нельзя вынести. – Она отступила на шаг и сложила на груди руки. – Если Господь когда-нибудь наградит меня ребенком, это будет твой братишка или сестренка, и он будет тебя любить и уважать как будущего господина. И ты тоже будешь его любить.
– Но почему нельзя сказать папе, что я его сын, чтобы он перестал сомневаться?
«Быть может, Робби прав?» – мелькнула мысль, но внутреннее чувство подсказывало Линнет, что не следует этого делать, и она надеялась, что Робби ее поймет.
– Твой отец должен сам к этому прийти. Это для него испытание. Тяжелое испытание. Он должен извлечь из него урок. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Робби поковырял носком башмака утоптанный земляной пол.
– И долго он будет его извлекать?
– Думаю, нет, потому что он хорошо образованный и мудрый, – заверила Линнет мальчика, искренне надеясь, что так оно и будет на самом деле. Ведь для шестилетнего Робби даже две недели – целая вечность.
– Думаешь, папа мудрый?
– О да, конечно, – кивнула она, с радостью заметив, что при этих словах малыш гордо выпрямился. Даже у Мейджера уши встали торчком, будто он понял сказанное. – Все знают, что он – самый отважный из всех вождей Шотландии. Самый уважаемый. Я знала об этом задолго до того, как он меня сюда привез.
Робби порозовел и слегка прикусил нижнюю губу.
– Но ведь ты из рода Макдоннелов, – робко подняв на нее глаза, возразил он. – Откуда же ты знала?
– Мало кто не слышал о нем, – ответила Линнет. – Наши кланы хоть и враждовали, а все знали друг о друге. Бродячие менестрели воспевали подвиги твоего отца и его предков.
– Ты слышала их песни о моем отце? – испуганно спросил Робби.
– Чаще, чем мне тогда хотелось, – усмехнулась Линнет. – О храбрости людей рода Маккензи ходят легенды, и не важно, какой расцветки плед, любой шотландец, патриот своей родины, будет с уважением относиться к доблести соплеменников, если даже они принадлежат к недружественному клану.
– А как ты думаешь, барды споют когда-нибудь обо мне?
– Уверена в этом. – Линнет взъерошила его шелковистые волосы, приподняла подбородок и увидела, как его лицо осветилось надеждой. – У твоих предков славное прошлое, Робби, и ты приумножишь их подвиги, когда станешь главой клана.
Казалось, он повзрослел на глазах, но что-то его тревожило.
– Я стыжусь своих слез, – произнес он. – Мужчины не плачут.
– Кто тебе это сказал? Надо иметь мужество, чтобы говорить о том, что тебя мучает.
Робби обнял ее.
– Я так счастлив, что ты здесь.
От этих слов на сердце у Линнет потеплело.
– Я тоже рада, что приехала сюда, – призналась она. – Поможешь мне засеять грядку семенами капусты? Будущий хозяин должен знать все хозяйственные работы в замке не хуже, чем владеть мечом и копьем. Ну так как?
Робби кивнул.
– А можно тебя попросить…
– О чем?
Робби бросил на нее робкий взгляд.
– Научить меня метать нож, как ты тогда метнула в дядю Кеннета?
– Конечно, научу, и не только этому, – рассмеялась Линнет, передавая малышу мешочек с семенами.
Она распахнула дверь, и все трое вышли из дома.
Лишь поздно вечером, после легкого ужина, состоявшего из сельди, хлеба и вина, Линнет вспомнила о приготовленном для англичанина травяном эликсире, который хранился в кошельке у нее на поясе. Конечно, потерянного глаза не вернешь, но отек и краснота, обезобразившие его некогда прекрасное лицо, заметно уменьшились. В благодарность он каждый день посылал ей букеты цветов и кувшины самого лучшего вина.
Но самую большую радость Линнет испытала, когда случайно увидела его во дворе склонившимся над водой и внимательно изучающим свое отражение. Не желая смущать его, она поторопилась скрыться в доме, успев заметить довольное выражение его лица.
Неожиданный металлический звук за спиной заставил ее обернуться, и она с удивлением увидела Фергуса. Старый дворецкий стоял перед ней в заржавленной кольчуге, которая болталась на нем и казалась еще более древней, чем ее нынешний владелец.
В одной его руке у него был меч, в другой – булава. Линнет сильно сомневалась в том, достанет ли у него сил использовать это грозное оружие, но свирепое выражение его лица говорило об обратном.
– Фергус! – воскликнула она. – Куда вы собрались со всем этим железом?
– Сейчас моя очередь обходить крепостную стену, – пропыхтел он, выпятив грудь. – Наш господин и англ… то есть сэр Мармадьюк отправились в поход, и мой долг – защитить вас и всех, кто остался в замке.
Линнет не сдержала легкой улыбки.
– Разве они не оставили часовых?
– Конечно, оставили. И эти ребята хорошо знают, что произойдет, если я не застану их на посту.
– Но… я никогда прежде не видела вас полностью вооруженным. – Линнет старалась говорить серьезно. – Нам действительно угрожает опасность?
Старик украдкой огляделся, пристально всматриваясь в огромное пространство зала, словно из глубины его могло выступить бесчисленное рыцарское воинство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30