Ты провела здесь всю ночь, а я знаю, что у тебя болит спина. Пусть Алис разделает и вычистит все эти внутренности. Без сомнения, она и в темноте отыщет то, что нужно. Для разнообразия ей невредно поработать и ручками для нашей общей пользы.
Смех прокатился по толпе. В адрес Алис было отпущено несколько смачных замечаний. Стало очевидно, что большинство собравшихся сочувствовали Джоселин.
Алис еще несколько мгновений колебалась, а потом покорно приняла у Фелис разделочный нож.
Джоселин направилась к соседнему костру. Знакомый голос, раздавшийся из темноты, заставил ее вздрогнуть.
— Сначала искусная защита, а потом фланговая атака. Мадам, ваша стратегия безупречна!
Роберт де Ленгли выступил из тени. Его лицо мгновенно осветилось сияющей улыбкой, будто к горючей жидкости поднесли зажженный фитиль. Но в этот момент Джоселин не склонна была воспринимать его комплименты. Он стал ей даже чем-то противен.
— Вам будет легче управлять вашей прислугой, — отрезала она, — если вы воздержитесь от раздачи своих милостей служанкам. Лучше потратить несколько монет на обыкновенных потаскух. Служанки должны заниматься одним делом, шлюхи — другим. Каждому — свое.
Улыбка на лице де Ленгли стала язвительной.
— Прошлой ночью вы приняли меня за насильника, сейчас обвинили в том, что я развращаю служанок. Что происходит? Почему вы никак не слезете с этого конька? И что вы имели в виду, советуя мне, как распоряжаться моими деньгами и кому их платить?
Чтобы как-то успокоить себя, Джоселин глубоко вдохнула смрадный воздух. Разговор получался непристойный и даже абсурдный.
— Я имела в виду только то, что вы слышали.
— А я еще хотел бы узнать, как вы вообще относитесь к этому делу?
— Каким делом вы занимались с Алис, знаете только вы да она. Мне известны лишь его неприятные последствия. Но вот что я вам скажу, сэр. Алис и без вашего поощрения достаточно неуправляемое существо. Она приписана к кухне, но бейлиф смотрел сквозь пальцы на то, что она отлынивает от работы, пока…
— Пока она согревала его старые кости, — закончил за нее фразу де Ленгли. — Я угадал?
— Вы правильно меня поняли, сэр. Очевидно, она надеется, что все останется как прежде.
— Заверяю вас, мадам, что больше с Алис не возникнет никаких проблем. Никаких послаблений она не дождется. Я не вмешался сейчас и не заткнул ей рот только потому, что вы отлично справились с ней и без меня. Дайте мне знать, если она снова проявит гонор. Думаю, что нахальства в ней поубавится, если я уложу ее нагишом на лавку и пройдусь по спине плетью. Пожалуй, лучше это сделать не откладывая, чтобы заранее внушить ей, что к чему.
— Не надо! — воскликнула Джоселин, ошеломленная столь неожиданной его бессердечностью. — Разве это будет справедливо, сэр? Вы сами дали девчонке повод думать, что у нее есть некие привилегии.
— Я не давал ей повода для подобных выводов. Я принял Алис за одну из шлюх, о существовании которых вы, как выяснилось, имеете некоторое представление, мадам. Не скрою, что я обнаружил в Алис талант, который позволит ей преуспеть в этом ремесле.
Он вел разговор с Джоселин с бесстыдной откровенностью, будто с приятелем. И от этого тона ее бросило в жар.
— Хотя вас это совсем не касается, мадам, но если вы уж так заинтересованы в деталях, то сообщу вам — Алис было уплачено за услуги, но никаких милостей и привилегий не обещано. Я никогда и ничего не обещаю женщинам, и все они для меня одинаковы.
Джоселин, неизвестно почему, еще больше разозлилась.
— А как ваша жена воспринимает подобные отношения — как проклятие или как благо?
Лишь только эти слова были произнесены, тотчас же поменялось выражение лица Роберта де Ленгли. Рот его сжался и отвердел, в глазах угасла жизнь. Он был страшен, каким показался ей при первой встрече.
— Моя жена мертва, мадам! — Сказав это, он резко отвернулся и удалился прочь.
7
Никогда Джоселин еще не ругала свой острый язык, как сейчас. Чем же она так уязвила Нормандского Льва? Или обидела? Или расстроила? Его странная реакция была для нее неожиданна. Должно быть, он сильно страдает по своей покойной супруге.
Джоселин морщила лоб и кусала губы. Почему-то поступки де Ленгли озадачивали ее. Ее пониманию был недоступен их скрытый смысл. Уже по его внешности можно было сделать вывод, что он к женщинам не только не равнодушен, но и сластолюбив. Это легко читалось во всем его облике, в чувственных жестах, в хрипловатом, проникающем в самую душу голосе, в оценивающих взглядах, которыми он окидывал даже такую скромную особу, как Джоселин.
И чему тут удивляться, что этот сластолюбец поспешно уложил в постель податливую Алис. Кроме влюбленности, о которой поется в балладах, а в жизни встречаемой очень редко, и желания заиметь наследника, у мужчин возникают естественные потребности, которые надо вовремя удовлетворять.
Джоселин многое узнала про мужчин, когда ей пришлось самостоятельно управлять Уорфордом. После кончины матери она взяла на себя опеку над служанками, спасая их сперва от невыносимо похотливого бейлифа, которого прислал ее отец, а после, когда от бейлифа ей удалось избавиться, от замковых охранников.
Долгий путь она прошла, прежде чем люди начали принимать ее всерьез. Месяцами она сражалась молча, упрямо не отвечая на вызывающую наглость, на подлые смешки за спиной, на сплетни, подрывающие ее авторитет. Она даже пропускала мимо ушей прямые угрозы физической расправы со стороны людей, посланных отцом управлять этим поместьем.
Она все претерпела. И, несмотря на свою юность и неопытность, победила. Она не отдала поместье в чужие жадные руки. Наоборот, в ее руках достояние приумножилось, и все, кто хоть что-нибудь понимал в хозяйстве, преисполнились уважения к молодой хозяйке. Все… кроме ее отца.
В конце концов, победил именно он. После четырнадцати лет безразличия, редких наездов в поместье, которые вместо радости приносили ей только боль и разочарование, он соизволил вспомнить, что у него, кроме Аделизы, есть еще и другая дочь, уже почти взрослая, выросшая в дикой пограничной местности Уэльса.
Отец явился неожиданно, назначил своего кастеляна управляющим Уорфордом, а Джоселин увез с собой в Монтегью. В этот день она ощутила себя такой же беспомощной, как и в детстве, когда рухнуло в одночасье все, что она любила. То был день кончины ее матери.
Джоселин по опыту знала, что время не лечит душевные раны. Уже восемь лет прошло с того времени, как умерла ее мать, а Джоселин все еще горевала о ней. Единственное, на что было способно время, это заставить смириться с потерей. Так надо! Таков закон. Жизнь должна течь по своему руслу!
Но то страдание, ту непреходящую тоску, что отразилась на лице Роберта де Ленгли, Джоселин восприняла так, что он со своей потерей не смирится никогда.
— Миледи, кажется, уже разрубили последнюю тушу. Я послал своих солдат отоспаться, пока они вам вновь не понадобятся.
Джоселин очнулась от размышлений, когда Джеффри обратился к ней. Очевидно, он был правой рукой де Ленгли.
— Да, ваши люди мне больше не нужны. Я имею в виду, конечно, лишь эту ночь.
— Я вас понял, — Джеффри устало улыбнулся. — Днем предстоит еще немало работы. Мои парни в полном распоряжении миледи.
Он хотел было удалиться, но Джоселин окликнула его.
— Как давно скончалась супруга милорда?
На лице Джеффри появилось странное выражение.
— Почему вы спросили меня об этом? Джоселин густо покраснела и была рада тому, что вокруг царил мрак.
— Я не собираюсь вторгаться в чужие тайны… — Она с трудом подыскивала слова. — Почему-то я разгневала вашего господина, когда спросила его о жене… Я, вероятно, поступила бестактно… Я не знала, что ее нет в живых. Поверьте, я не хотела сыпать соль на его рану. Пожалуйста, передайте милорду мои извинения.
Сэр Джеффри мрачно уставился на носки своих сапог.
— Я это сделаю… при случае. — Он вскинул голову и добавил: — А впредь, мадам… чем меньше будет разговоров о леди Маргарет, тем лучше. Она умерла три года тому назад.
Три года назад! И воспоминание о ее смерти приводит такого мужчину, как Роберт де Ленгли, в состояние, описать которое Джоселин не могла. Он был страшен, когда она упомянула ее имя.
— Я понимаю, — тихо произнесла она.
— Вам следует знать еще и о том, что у лорда был сын Адам. Он прожил на свете четыре года. Замечательный малыш…
Сэр Джеффри колебался, не зная, стоит ли продолжать свой рассказ.
— С тех пор, как мы похоронили его, у нашего милорда на сердце камень. Я бы просил вас не упоминать при нем о сыне.
— Сколько потерь он пережил! — воскликнула она сочувственно.
Молодой воин молча поклонился, оценив ее благородный порыв. Он был суров и сдержан, но в каждом его слове угадывалось желание в любых обстоятельствах уберечь своего господина. Как редка была в те времена подобная преданность!
— Не сердитесь на меня, сэр. Не надо смотреть на меня так сурово. Хоть я и ношу фамилию Монтегью, я не причиню вреда вашему господину.
Сэр Джеффри тут же смягчился.
— Простите, миледи, если я чем-то задел вас.
Джоселин склонила голову, как бы принимая его извинения.
— Уводите своих людей на отдых, сэр Джеффри. Через несколько часов работа возобновится, так что пусть немного поспят.
Добравшись до постели, Джоселин ощутила, что все ее тело налилось свинцовой усталостью и промерзло до костей. Она навалила на себя все одеяла, какие нашлись в комнате, и попыталась забыться сном. Но, как и в прошлую ночь, перед ее глазами возникал призрак Роберта де Ленгли.
Следующий день был опять наполнен трудами. Визг закалываемых свиней терзал слух, вид окровавленного мяса вызывал тошноту. В живых оставили немного скота на развод.
Роберт де Ленгли, облачившись в кольчугу и оседлав своего серой масти боевого коня, отправился в лес с группой вооруженных людей. Он намеревался провести там целый день, расставляя посты наблюдателей, на случай возвращения войска Монтегью, как ненароком узнала Джоселин из разговоров на кухне.
К полудню Джоселин уже вконец измоталась, а во двор все загоняли свиней, обреченных на забой. Мужчины заталкивали визжащих и хрюкающих животных во временные загоны, где вся эта масса, сдавленная в тесном пространстве, ожидала своей очереди идти под нож.
Внезапно часовой, занимавший пост на стене, что-то выкрикнул, и солдаты, разбрызгивая кровяные лужи, поспешили занять свои позиции в амбразурах.
Мост был мгновенно опущен, решетка ворот поднята. Роберт де Ленгли со свитой проскакал по мосту и ворвался во двор.
— Монтегью совсем близко!
Новость всколыхнула всех, словно пламя сухую солому.
Джоселин отложила разделочный нож, подошла к чану с водой и вымыла руки. Те самые люди, с которыми она еще минуту назад трудилась в поте лица, теперь как-то странно поглядывали на нее.
Сэр Джеффри обратился к Роберту:
— Там еще остались люди в лесу, милорд.
— Черт побери! Всем было приказано вернуться к полудню. Кто эти глупцы?
— Несколько мальчишек, среди них сынишка Каррика.
Роберт де Ленгли словно окаменел. Джоселин, издали наблюдавшая за ним, удивилась, как могло подействовать на него это сообщение.
— Опустите мост! Держите ворота открытыми до моего приказа! Они еще могут успеть… Лучники, на стены!
Двор крепости захлестнули потоки людей, поднятых по тревоге. Каждый спешил занять свое место. В этом хаосе был свой порядок. Оружие, скрытое дотоле от глаз, явилось на свет — луки, копья, мечи. Солдаты торопливо облачались в доспехи. Напряжение витало в воздухе, а лошади, зараженные им, ржали и били копытами в предчувствии битвы.
Джоселин крикнула слугам:
— Эйнор, Гленнис, Фелис! Убирайте мясо на кухню. Уилл и Эдвайр! Собирайте ножи, ведра и бадьи и прячьтесь в цитадели. Да загасите костры. Мауди! Где ты, Мауди?! Готовь лекарства и тряпки для перевязок. И запасите свежей воды!
— Опять будет сражение, миледи? — осторожно спросила у Джоселин одна из женщин.
— Молитесь, чтобы его не было!
Джоселин быстрым взглядом окинула крепостные стены и башни и увидела одинокую фигуру Роберта де Ленгли, возвышавшуюся на крыше главной цитадели. Силуэт его четко вырисовывался на светлом небе. Ей вдруг захотелось оказаться рядом с ним, взглянуть на Нормандского Льва, готового к битве.
Она направилась к лестнице, но на первых же ступенях ее задержал часовой.
— Миледи, мне приказано…
— Тебе приказано следить за мной, — оборвала она речь молодого солдата. — Ты ходил за мной по пятам весь день, можешь и дальше заниматься этим делом, но не мешай мне подняться наверх…
— Но, леди…
— Леди разрешает тебе следовать за мной.
У вершины лестницы холодный ветер, проникший за преграду крепостной стены, сдернул с ее плеч плащ и впился ледяными иглами в лицо.
Джоселин поправила на себе одежду и приблизилась к стоящему в одиночестве де Ленгли.
— Кто вам позволил прийти сюда? — не оборачиваясь к ней, потребовал он ответа.
— Никто, но и никто не запрещал. — Она встала рядом с ним.
Глаза ее слезились от ветра. Роберт де Ленгли был совсем близко, она ощущала исходящее от его тела тепло. Ей вдруг подумалось, что, может быть, и он чувствует тепло ее тела. Прищурившись, Джоселин вгляделась в расстилающееся перед ними пространство.
— Там какая-то дымка справа. Это они?
— Да, это они. У вас хорошее зрение, мадам. Но вам сейчас лучше было бы спуститься вниз. Мой солдат проводит вас в вашу комнату. За вами пошлют, если возникнет необходимость.
— Я предпочитаю оставаться здесь. Роберт раздраженно взглянул на нее.
— Отсылая вас, я забочусь только о вашем благе. То, что вы в ближайшее время увидите, может вас сильно расстроить.
— А я хочу знать, что произойдет. Даже если это будет очень печальное зрелище. Мне сдается, что мы с вами, милорд, одинаково заинтересованы в благополучном исходе. Пожалуйста, не обрекайте меня на мучительную неизвестность, — добавила она просительно. — И если вы уже решили, как будете поступать, то действуйте, как будто меня здесь нет.
Он, размышляя, некоторое время разглядывал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51