А единственными игрушками Джулиана были грубые поделки, смастеренные его бабушкой. Много лет спустя, возмужав, он понял, что в юности жаждал не столько этих игрушек, сколько того, что они собой олицетворяли.
Эти чистенькие, хорошо одетые и накормленные мальчики были его братьями, порожденными его отцом. Отец обожал младших сыновей и презирал старшего.
Случались минуты, когда Джулиан вспоминал слова бабушки и считал себя законнорожденным, а двоих младших детей ублюдками. И то, что отец его не признал, было для него горькой пилюлей.
Джулиан часто фантазировал, что снова явится в Гордон-Холл с доказательствами своего права на наследство. Воображал, что они бросятся ему на шею, а он отвергнет их. А возможно, он проявил бы благородство и позволил им остаться при нем.
Тогда выбор был бы за ним.
Сравнивая их благоустроенность с тяготами своей жизни, он все время мучился, пока не возмужал. Им все давалось легко по праву рождения, ему же приходилось все брать с бою, вырывать силой у неподатливой и жестокой судьбы. Включая даже эту крошку, чье ровное дыхание теперь он слышал у своего сердца.
Его бесило то, что один из этих счастливцев и получил ее первым. Пол любил ее, женился на ней, стал отцом ее ребенка и даже после своей смерти сохранил ее привязанность.
А для Джулиана это была первая женщина, которую так трудно пришлось завоевывать. Когда-то его взяла в лакеи похотливая графиня, поставившая целью соблазнить его. И до того момента, как он завоевал прелестную, но безмерно изменчивую Амабел, он всегда оказывался в выигрышном положении – ведь ухаживали за ним, а не наоборот.
Все они желали заполучить его в свою постель, но выйти за него замуж хотели только шлюхи, барменши и служанки. Графиня, когда-то просто рассмеялась ему в лицо. А он, наивный юноша, вообразил, что постель и любовь – одно и то же. Ведь любовь, думал он, следует увенчать браком, поэтому и предлагал им выйти за него замуж. Не пожелали они взять его в мужья! Его, полуцыганского происхождения. Конечно же, он казался им недостойным. Хотя Джулиан всегда знал, что в нем есть что-то такое, что привлекает женщин. Разумеется, были мужчины красивее его, многие были и богаче, и могущественнее, но они не пользовались таким успехом у леди, не с такой легкостью попадали к ним в постель.
После графини он никогда больше не думал о любви.
С Анной все было иначе. К своему ужасу, он понял, что слишком дорожил ею. Казалось, если он затащит ее в постель, битва будет выиграна. Но, к его изумлению, выяснилось, что это не так. Он мог одержать победу только тогда, когда завоюет ее сердце.
В ту ночь, когда он нашел Анну в саду, с постели его поднял инстинкт. Он и сейчас не мог понять, зачем он тогда подошел к окну – ведь было уже за полночь. Джулиан тогда не поверил своим глазам. Там, в саду, в полной темноте, он увидел фигуру в белом. Сначала вообразил, что это дух, по спине даже пробежала дрожь. Потом из-за облака вышла луна, и он увидел женщину неземной красоты. Это было вовсе не привидение и не дух. Ни у кого не было таких серебристых волос, как у Анны!
Какого черта она бродит там в эти предутренние часы? И все-таки Джулиан оделся и вышел.
Начался дождь. Джулиан уже собирался бросить свои поиски, подумав, что она придет в чувство и вернется в дом сама, но вдруг увидел ее, съежившуюся, на земле, возле самой могилы мужа. Она стояла на коленях под проливным дождем.
Его охватила ярость. Такой он не испытывал никогда в жизни! Разъяренный, он бросился к ней, запрокинул голову, но вдруг увидел слезы, смешанные с дождевыми каплями. Они катились по щекам. В этот момент ему захотелось задушить ее, но он все-таки сдержал свой гнев и понес ее в дом.
Именно гневом были вызваны его первые яростные поцелуи.
Но вышло все не так, как он хотел. Он вдруг понял, что не только он, но и она его желает не меньше.
«Наконец-то!» – подумал он. Как долго ждал, как страстно жаждал ее! Она была для него сладкой отравой. Ну не мог он насытиться одними невинными прикосновениями к ней! Эти тихие стоны, выдававшие ее желание и наслаждение, буквально доводили его до безумия. Он бесконечно желал ее. И даже теперь он все еще не насытился ею. И опасался, что никогда, никогда не насытится.
Если бы он знал, чем рискует, то оставался бы в Англии и не подвергал себя такой опасности.
Даже возможность найти изумруды не стоила этого, потому что впервые за свою взрослую жизнь Джулиан по-настоящему испугался. Испугался настоящей любви.
Для него было бы трагедией, крахом всей жизни, если бы она не ответила на его чувства или не полюбила его так, как он этого хотел.
Он любовался ее прекрасным лицом на своей груди.
Джулиан знал, что она не была легкомысленной кокеткой, прыгающей в постель к мужчине. Но ведь с ним-то легла, да при этом еще была охвачена такой страстью! И он решил, что, когда зеленые глаза, от которых захватывало дух, откроются, пробуждаясь, он попытается подвергнуть ее испытанию.
Он прямо спросит ее, любит ли она его. Если она скажет «да», то он наберется храбрости и попросит ее выйти за него замуж. Он хотел Анну, но больше всего желал, чтобы она стала его женой.
Анна вздохнула, что-то пробормотав во сне, и пошевелилась. Джулиан явно нервничал.
Не желая ждать, когда она проснется, он склонил голову, прижавшись губами к ее виску, и разбудил ее поцелуем...
И тогда она едва слышно выдохнула слово, от звука которого кровь в его жилах заледенела.
Он стиснул зубы. Во сне она произнесла имя его брата!
29
Джулиан встал с постели, не заботясь больше о том, что может разбудить Анну, и потянулся за бриджами.
Анна продолжала спать. Джулиан яростно покосился на нее, спящую. Подложив руку под щеку, она выглядела как ангел, каковым он больше ее не считал. Чертыхнувшись сквозь зубы, Джулиан хлопнул дверью и вышел вон.
Надо было поскорее выбираться отсюда.
Он затопал по коридору, не позволяя больше себе размышлять о ней.
Никогда он и пальцем не тронул женщину! С тех самых пор, когда еще был с графиней. И не собирался учинять расправу над этой серебристоволосой девочкой. Он ведь подумал, что она оказалась как все, ничуть не лучше, чем следовало ожидать.
Дверь в его комнату была закрыта, но из-под нее выбивалась слабая полоска света. Он удивился, потому что не оставлял там зажженной лампы или свечи. Слишком разгневанный, Джулиан пнул дверь ногой, не собираясь проявлять осторожность.
Джим даже вскочил со стула, на котором развалился. Он хотел уже было сказать, но захлопнул рот, бросив всего лишь один взгляд на Джулиана. Он вдруг заметил на Джулиане надетую наизнанку и не застегнутую рубашку, почти расстегнутые штаны, босые ноги и сапоги в руках. Увидел глаза, налитые кровью, и перекошенное свирепое лицо.
– Ах, черт возьми, Джули, ты все-таки сделал это, – пробормотал Джим с отвращением, выпустив струю слюны в плевательницу, которую Джулиан раздобыл для него.
– Хочешь сказать что-нибудь еще? – свирепо спросил Джулиан, готовый к потасовке.
– Да.
Джулиан сразу же почувствовал, что нашел подходящую мишень для своего гнева, но Джим сменил тему и заговорил о другом:
– Если ты хоть на минуту сумеешь отвлечь свои мысли от спальни, думаю, я могу сказать, что нашел твои чертовы изумруды.
– Где? – довольно резко прорычал Джулиан. Для него, конечно же, было облегчением сосредоточиться на чем-то другом, кроме своего истерзанного и разбитого сердца.
– Какой-то Аниаур или Анур, какой-то чертов городишко. Толстый Хансама купил их для одной из своих жен, Получить их обратно будет очень непросто. Особенно если учесть, что у нас нет для этого денег.
– Черт, так мы их украдем! – проговорил Джулиан, уже натягивая сапоги.
– Но эти дамы содержатся в гареме. Туда не сможет проникнуть ни один мужчина, даже родственник! А драгоценности тоже там, у них.
– Мы что-нибудь придумаем.
Джим мрачно наблюдал за Джулианом, пока тот одевался.
– Я думал подождать хотя бы до утра. Мне кажется это более разумным.
– Я хочу получить их сегодня. Джим тяжело вздохнул.
– Я понял, о чем ты думаешь. Какая муха тебя укусила? А? Джулиан наконец-то переодел рубашку и заправил в штаны.
– О какой мухе ты толкуешь? – спросил он, свирепо хмурясь.
– Мой мальчик, ты влюблен, можешь даже не отрицать это. Со мной тоже такое случалось разок-другой, я тебе очень сочувствую.
– Хорошо, – процедил Джулиан сквозь зубы, – но если ты скажешь что-нибудь еще, я выкину тебя из окна головой вперед. Собери все, что нам нужно. Черт возьми, давай-ка побыстрее выбираться из этого дома.
Анна проснулась с ангельской улыбкой на устах, чувствуя себя так замечательно, чудесно! Потянулась, выгнула спину, подняла руки над головой, понежилась в прохладных гладких простынях. Многие месяцы ей уже не было так хорошо. Да что там месяцы – годы!
Со стороны, где пробивался яркий солнечный свет, одна занавеска оставалась незадернутой. День был чудесный, подстать ее настроению. «Который час?» – подумала она. У Анны было ощущение, что она проспала много часов. Никогда еще она не чувствовала себя такой отдохнувшей, полной энергии. Ей очень хотелось выпрыгнуть из постели и объять необъятное.
Она поняла, что ее прикрывают всего лишь простыни, и на мгновение оцепенела. А потом она вспомнила все, что приключилось этой ночью.
Джулиан.
Она повернула голову в надежде увидеть его...
Не обнаружив его, она, конечно же, не расстроилась.
Умом она понимала: это хорошо, что у него хватило порядочности уйти из ее спальни, прежде чем их кто-нибудь увидит. Но ее сердце... ах, сердце... Неужели она предпочла бы, чтобы он не уходил?
Представив, что могла бы встретиться с ним лицом к лицу после всего, что произошло между ними, Анна вспыхнула. Что она могла бы сказать мужчине после ночи, проведенной с ним в порыве страсти?
Может быть, лучше было и не говорить ничего?
Зная Джулиана, Анна была уверена в том, что он не позволит ей отделаться таким образом.
«Как только он меня увидит, вероятно, схватит, снова унесет в постель и повторит все эти восхитительные упражнения».
На лице Анны даже появилась глуповатая улыбка.
Прошлой ночью она вела себя как девка, как распутница, к тому же с мужчиной, который не имел на нее никаких прав. И все же она не могла сожалеть об этом.
Теперь она уже не имела возможности отличить праведное от неправого, достойное от недостойного, будто он лишил ее способности к здравомыслию в тот момент, когда она купалась в наслаждении.
Сердце ее отозвалось тупой болью при мысли о том, что та любовь, которую она разделяла с Полом, была жалкой и бледной по сравнению с восхитительной страстью, которую она испытала с Джулианом.
Конечно, она любила Пола. Какой-то уголок ее сердца всегда будет принадлежать ему, но страшная тяжесть ее скорби непонятным образом испарилась всего за одну ночь, освободив сердце. Теперь она могла его подарить тому, кого изберет.
Неужели Джулиану?
При мысли о том, что она может любить Джулиана и быть любимой им, сердце ее подпрыгнуло и зачастило.
Это будущее было столь волнующим, столь опасным и столь притягательным, что дух захватывало.
Любил ли он ее? Она надеялась, что любил.
Любила ли она его? Конечно, да. Ей надо было услышать всего лишь слово его, и она упала бы глубоко в бездну этой любви.
Ее мечтательная улыбка стала шире.
«Если бы кто-нибудь меня сейчас увидел, то счел бы дурой из дур», – подумала Анна.
За последний год она уже и не помнила, когда была так счастлива. Ей казалось сейчас, что и солнце, проглянувшее сквозь тучи после бури, светило ярче, и на душе стало тепло и радостно.
Отбросив ногой простыни, Анна выпрыгнула из постели, готовая встретить предстоящий день с распростертыми объятиями.
Спустя некоторое время она вышла из спальни. Ее глупое сердце билось отчаянно, а улыбка продолжала играть на губах. Она, словно девчонка, летела вниз по лестнице, предвкушая встречу с Джулианом. Щеки ее рдели нежным румянцем, глаза блестели, губы пересохли от волнения.
«Как он посмотрит на меня? Что скажет?»
Но Джулиана в доме не оказалось. Анна поискала его во всех комнатах, для уверенности заглянула даже в сад, а потом тяжело вздохнула. Она подумала, что его и не могло быть здесь, ведь время близилось к полудню. Обычно в это время он присматривал за расчисткой полей, которую одобрил, даже несмотря на ее возражения.
«Должно быть, я влюблена». Еще вчера она буквально кипела от мысли, что он пренебрег ее пожеланиями насчет чайных плантаций, а теперь это ничуть не возмущало. «Если он считает, что нужно расчистить поля, пусть, я не возражаю, ничуть не возражаю», – подумала Анна.
Она услышала Челси, игравшую в саду с Кирти. Из кухни доносился соблазнительный аромат. Там пекли хлеб на всю неделю.
Был ли когда-нибудь в ее жизни такой чудесный день?
...Раджа Сингха появился неожиданно.
– Ты видел мистера Чейза? – спросила она, когда тот подошел ближе.
– Думаю, что сахиб и его друг отправились путешествовать, мэм-сахиб.
Анна нахмурилась.
– Путешествовать? Куда?
– Этого я сказать не могу, но Джама, что служит на конюшне, сказал, что лошадей нет, нет и кое-какой одежды сахиба.
– О... – На мгновение Анна задумалась. – Он оставил записку?
– Нет записки, мэм-сахиб. Мне не оставлял.
– Понятно... – еле слышно проговорила Анна. И ослепительный день померк...
30
С тех пор прошло пять дней. Было уже за полночь, но еще не брезжил рассвет. Город спал...
Джулиан выскользнул из окна в задней части одноэтажного приземистого дома на окраине Анурадхапуры. Все пятнадцать жен Хансамы мирно посапывали на тюфяках.
Как только Джулиан появился на подоконнике, Джим спросил:
– Они у тебя? – Ш-ш.
Джулиан легко спрыгнул на землю, сделав Джиму знак, чтобы тот побыстрее убирался подальше от дома.
– Они у меня.
– Ты это сумел? Сумел! – Джим широко улыбнулся. – Боже мой, Джули, ты просто чудо! Ты там не пробыл и получаса. А ведь мы всего-то знали, что изумруды находятся на женской половине.
– Ты собираешься идти? Мне вовсе не хочется, чтобы за мной сейчас погнался индус, вооруженный мечом, да еще со своими слугами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38