Под конец грязь доставала Звездочке почти до колен, и было тяжело пробираться обратно по вязкой, илистой жиже. По пятам за Звездочкой бежал Джаспер, здоровый лохматый пес неизвестного происхождения, которого она взяла себе щенком. Джаспер был еще грязнее Звездочки и бежал, высунув язык, но отлично провел время, гоняясь за белками и опоссумами, поэтому Джесси не испытывала из-за него особенных угрызений совести. Но вот перед Звездочкой чувствовала себя виноватой. У нее должно было хватить ума не тащить изящную кобылу в болото. Однако в тот момент она была слишком расстроена, чтобы думать о последствиях.Селия собирается вступить в новый брак. Эта мысль была настолько шокирующей, что казалась нереальной. Джесси весь день пыталась свыкнуться с этой новостью, но сейчас была ничуть не ближе к тому, чтобы принять ее, чем несколько часов назад, когда сбежала с галереи. Эта мысль была просто невероятна. Ее невозможно было вынести.Подъездная дорога разветвлялась надвое, одной ветвью образуя круг перед домом, а другой ведя к конюшням. Огромные старые дубы, уже зазеленевшие молодой листвой, сплетали ветви над головой, образуя шатер на всем пути к конюшням и дальше, до хижин рабов и дома надсмотрщика. Джесси направила Звездочку к конюшне. Два одинаковых столба дыма поднимались из летней кухни рядом с большим домом и из общей кухни для рабов. Острый аромат горящего хвороста наполнял воздух.Когда Джесси подъехала ближе к дому, его узкие вытянутые окна осветились один за другим, вначале на первом этаже, в приемных покоях, затем наверху, в семейных комнатах. Сисси, юная дочка Роуз, которую обучали, с тем чтобы однажды она заняла место матери на кухне, переходила из комнаты в комнату, зажигая лампы и свечи, что являлось ее ежевечерней обязанностью. Свет из окон отбрасывал мягкое сияние на побеленный камень, из которого в начале столетия была выстроена главная часть дома. Составленная из солидных прямоугольных каменных глыб, «Мимоза» в последующие годы достраивалась и теперь имела форму буквы «Т», верхняя перекладина которой была сделана из прессованного кипариса, и все сооружение побелено, чтобы скрыть разностильный неравный союз дерева и камня. Двенадцать внушительных дорических колонн поднимались мимо галереи второго этажа к искусно вырезанному карнизу. Его великолепие подчеркивалось длинной лестницей, которая вела от верхнего портика на подъездную дорожку.Джесси остановила Звездочку и откинулась в седле, с наслаждением любуясь видом дома. Она любила «Мимозу», любила с неистовством, которое только теперь обнаружила. Плантация принадлежала Ходжам, семье ее матери, многие поколения. Когда ее мать, Элизабет Ходж, единственный ребенок в семье, вышла замуж за Томаса Линдси из Виргинии, вопроса о том, где молодожены будут жить, ни разу не возникло. «Мимоза», вполне естественно, однажды должна была перейти к Элизабет, и в последующие годы у Джошуа Ходжа было достаточно времени, чтобы обучить своего нового зятя всем сложностям управления плантацией, которая включала в себя десять тысяч акров хлопковых полей, лесопилку, мельницу, кузницу и девятьсот девяносто два взрослых раба.Чего никто не мог предвидеть, так это того, что Элизабет Линдси переживет своих родителей только на два года, что Томас Линдси вновь женится всего лишь через год – Селия Брэдшо была хорошенькой юной мисс, которую он встретил во время поездки в Новый Орлеан – и сам умрет чуть больше года спустя. Все еще сильно увлеченный своей молодой женой, Томас напишет завещание, оставив «Мимозу» целиком Селии с двумя условиями: первое, что его дочь от Элизабет, Джессика, сможет, если пожелает, всю жизнь жить здесь, и второе, что никто из рабов, живущих на плантации на момент его смерти, не будет продан.Джесси было всего девять, когда умер отец, поэтому то, что «Мимоза» была оставлена Селии, не особенно ее беспокоило. «Мимоза» – ее дом, всегда была им и всегда будет, и никакие юридические тонкости относительно прав собственности не могли этого изменить. И только шок сегодняшнего заявления Селии заставил ее понять, насколько неопределенно ее положение. Почему-то ей никогда не приходило в голову, что Селия снова выйдет замуж, а должно было бы. Но она никогда всерьез не задумывалась об этом. Но даже если и думала бы, то скорее всего пришла бы к заключению, что Селия слишком любит мужчин, всяких разных мужчин, чтобы остановиться на ком-то одном. Как страус спрятав голову в песок, Джесси отказывалась видеть неприятное. Какой же дурой она была! И какая она дура, что, услышав заявление Селии, даже на мгновение могла понадеяться, что новый брак мачехи будет означать ее отъезд.Разумеется, Селия ни за что не покинет «Мимозу». Она принадлежит ей. Она совершенно безнаказанно может привести сюда мужа, любовника и вообще любого, кого пожелает, и передать ему плантацию, которая по праву крови и самозабвенной привязанности принадлежит Джесси. Может ли Селия продать имение? Эта ужасающая мысль потрясла Джесси вместе с осознанием, что она не знает ответа. Ей никогда не приходило в голову спросить. Со слепым доверием юности она верила, что жизнь и дальше будет идти так же, как шла всегда.Она ни разу даже не задумывалась, что все может измениться, до тех пор пока ее не ткнули в это носом. Теперь же она столкнулась с сокрушительным ощущением потери. «Мимоза», ее дом, принадлежит Селии, и это факт, против которого она совершенно бессильна. Если Селия и ее Стюарт поженятся и родят детей, именно эти дети почти наверняка унаследуют плантацию, а не она. Мысль была мучительной, парализующей и совершенно невыносимой. И мириться с ней Джесси не собиралась. Какой бы она, Джесси Линдси, ни была, но уж размазней ее не назовешь. Она по натуре борец и намерена сражаться за свой дом до последнего.После долгих и мучительных размышлений она решила, что ни за что не допустит этого брака, даже если для этого придется заставить Звездочку затоптать жениха копытами. Представив безукоризненного Эдвардса распластанным в пыли, Джесси мрачно усмехнулась. Она бы пристрелила его, если бы потребовалось, чтобы сохранить свой дом. Но по всей видимости, никаких таких крайностей не потребуется. Скорее всего она просто расскажет ему о склонности Селии к мужчинам, и он будет так шокирован, что удерет без оглядки. Джесси терпеть не могла сплетен и злословия, но в данном случае чувствовала, что у нее нет выбора. Селия уж точно не заслуживает ее преданности.Потом Джесси заметила, что все огни в доме уже зажжены и Джаспер покинул их, убежав в конюшню к своему обеду. Мягким толчком коленей она снова послала Звездочку вперед.Не стоит отчаиваться. Селия и ее ухажер еще не поженились. А как гласит пословица: «Пока стакан не осушил, не говори, что не пролил», а уж она позаботится о том толчке, от которого прольется это варево.Прогресс, худой, согбенный и древний, как египетские пирамиды, – каким он и был всю жизнь, сколько она его знала, – стоял в дверях конюшни, с тревогой наблюдая за приближающейся Джесси. Его морщинистое, кофейного цвета лицо заметно расслабилось, когда он увидел, что она едет к нему.– Давно пора вам вернуться домой, мисс Джесси, – приветствовал он ее, когда она натянула поводья с ним рядом.– Мы были на болоте, Прогресс. Звездочка вся в грязи, и мне ужасно стыдно. – Джесси соскользнула с седла, покаянно похлопала лошадь по шее и передала поводья Прогрессу.– Да уж вижу, мисс Джесси. – Обычно Прогресс высказывал свое неодобрение с прямотой человека, который жил в семье еще до рождения матери Джесси, но поскольку сейчас он не бранил ее многословно за глупость, Джесси догадалась, что он, должно быть, слышал о ее расстройстве. – Не волнуйтесь, я позабочусь о ней.– Ты слышал про мисс Селию? – Это был скорее вздох, чем вопрос. Новость разлетелась по дому как лесной пожар, а оттуда до конюшни рукой подать, особенно если учесть, что Тьюди – сестра Прогресса.– Да, слышал.– Я этого не допущу, Прогресс.– Ну-ну, мисс Джесси…– Не допущу! Не допущу, ты слышишь? – Ее голос был свирепым. Прогресс вздохнул:– Я слышу вас, мисс Джесси, слышу. Но порой бывает так, что мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить то, что намерены сделать другие.– Я не дам этому случиться! Не могу, разве ты не понимаешь? Селии всегда было наплевать на «Мимозу», и ему наверняка тоже, и они могут даже продать ее и…– Вы всегда перескакивали через препятствия раньше, чем добирались до них, мисс Джесси, даже когда были маленькой. Мисс Селия не будет продавать «Мимозу». С какой стати ей делать это? Это крупнейший производитель хлопка в долине еще со времен вашего деда. Так что перестаньте-ка лезть на рожон и бегите домой поужинайте. Тьюди уже три раза приходила сюда, искала вас. Она ужасно волнуется, скажу я вам.– Но, Прогресс…– Бегите, бегите. Кыш!– Ну ладно, иду. А ты дай Звездочке пропаренных отрубей, слышишь?– Дам, мисс Джесси. И, э… послушайте-ка… – нерешительно произнес Прогресс.– Что? – Уже сделав несколько шагов, она оглянулась. Это было не похоже на старика.– На вашем месте я бы поужинал на кухне, а потом сразу отправился в постель. Попросите передать мисс Селии, что вы дома, чтобы она не беспокоилась, и не встречайтесь с ней до утра.– С какой стати мне это делать? Я должна ей кое-что сказать. – Прогресс задумчиво пожевал нижнюю губу. Заговорил он с неохотой, словно не был уверен, стоит ли говорить то, что он собирается сказать:– Он все еще здесь – ухажер мисс Селии. Мне кажется, лучше было бы вам не затевать еще одну ссору с ними сегодня.– Все еще здесь! – Джесси резко повернула голову и уставилась на дом, стиснув кулаки. – Почему? Он что, уже считает себя здесь хозяином?– Не знаю, что он там считает, мисс Джесси. Я только знаю, что вы наживете себе кучу неприятностей, если не… мисс Джесси… если не будете вести себя прилично, слышите? – Последнее он прокричал брюзжащим, просительным тоном, когда Джесси решительно зашагала к дому, не дожидаясь, когда он договорит. Бормоча и качая головой, Прогресс смотрел ей вслед, рукой рассеянно гладя гриву Звездочки. Затем он поднял глаза к небу, словно прося Всевышнего о помощи, повернулся и повел кобылу в конюшню. Легче повернуть реку вспять, чем остановить мисс Джесси, когда она что-то задумала.Джесси напрочь позабыла о том, что собиралась пойти в кухню поужинать, забыла про свою усталость и растрепанный вид. Она маршировала к фасаду дома, чеканя шаг и воинственно выпятив подбородок. Ее гнев, который за эти полдня остыл, снова закипел. Она не позволит этому… этому самозванцу обосноваться в ее доме без борьбы.Сейчас они скорее всего в столовой, ужинают. Селия, разумеется, захотела произвести впечатление на своего ухажера, поэтому еда великолепна. От одной лишь мысли о возможном сочетании – ветчина с картошкой или, быть может, жареная курица – у Джесси заныло в животе. До этого момента она не сознавала, что проголодалась. Не считая вишневой тарталетки, большая часть которой пропала, она целый день ничего не ела.Джесси поднималась по лестнице, кипя негодованием, мысленно репетируя предстоящее столкновение. Мечты о собственном красноречии и силе, и даже еще более удовлетворительная картина побежденного Эдвардса, навсегда покидающего «Мимозу», соблазнительно мелькали у нее в голове. Потом, разумеется, Селия возненавидит ее еще больше, чем прежде, и сделает ее жизнь еще невыносимее, но это будет малая цена за сохранение «Мимозы». До появления следующего мужчины… Но она не будет об этом думать. Быть может, увидев, в какой ужас придет этот, узнав правду, Селия оставит мысль о новом замужестве. А если нет… что ж, придет время, Джесси справится и с этой бедой.С наступлением темноты воздух стал прохладнее, и Джесси могла бы продрогнуть в своей поношенной амазонке, если была бы в состоянии заметить прохладу. Она была настолько погружена в свои мысли, что не замечала ни похолодания, ни нежного аромата мимозы, витающего в воздухе вместе с запахом древесного дыма гикори и ветчины. Стрекотания цикад и пения ночных птиц она тоже не слышала. Мысли ее целиком и полностью сосредоточились на предстоящем противостоянии – на том, что она должна избавить «Мимозу» от наглого самозванца.Поэтому она не заметила ни яркого мерцания кончика горящей сигары на верхней галерее, ни мужчину, который прислонился к колонне и курил, прищуренными глазами наблюдая за ее стремительным подъемом.– Добрый вечер, мисс Линдси.Неожиданность этого тихого тягучего голоса, идущего словно из ниоткуда, заставила ее резко повернуться в ту сторону, откуда он доносился. Поскольку она только ступила на верхнюю ступеньку лестницы, это резкое движение лишило ее равновесия. Джесси испуганно закачалась, глаза сделались огромными, когда она поняла, что вот-вот скатится вниз по лестнице, по которой только что поднялась. Затем рука, с быстротой молнии мелькнувшая в темноте, схватила ее повыше локтя, удерживая от падения. Вместо того чтобы повалиться назад, она упала вперед, прямо на грудь своего спасителя.Сердце неистово колотилось оттого, что она едва избежала опасности. Обе ее руки лежали у него на рубашке, и несколько мгновений она была рада вот так стоять, пока дыхание немного не выровняется. Ступеньки скользкие, и падение с них почти наверняка привело бы к увечью. Он спас ее от этого, но, с другой стороны, он же сам и стал причиной того, что она чуть не упала. Джесси ничем ему не обязана.От него пахло кожей и дорогими сигарами. Хлопок его рубашки у нее под ладонями был гладким на ощупь. Грудь под ней – теплой и крепкой. Она была высокой, но он почти на голову выше ее. По сравнению с его плечами ее плечи казались маленькими, хотя она была отнюдь не хрупкого сложения. Джесси мысленно отметила все это в считанные секунды. Затем он отпустил ее левую руку, морщась и сгибая правую ладонь, словно она болела. Джесси быстро отступила назад, но его левая рука, которой он также ухватил ее повыше локтя, когда она упала на него, все еще держала ее.Джесси вскинула на него глаза, готовая высказать ему без обиняков все, что о нем думает, но что-то в выражении его лица заставило ее позабыть, что она собиралась сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42