Мать умерла вторыми родами. Джоанна жила в то время в Лондоне, иначе я бы остался.
– Да, но… как же право наследования?
– Уэксфорд принадлежит не моему отцу, а его сюзерену и достался бы мне разве что волею случая.
– И все же нарушить клятву рыцарской верности…
– В жизни каждого мужчины рано или поздно бывает момент, когда ему приходится решать, как он намерен жить дальше: по указке других или по собственному разумению. Свобода дорого достается, но превыше ее нет ничего. Кому и понять это, как не вам, миледи. Ведь вы предпочли проторить тропу в край, где почти не ступала еще нога женщины.
– Да, я вас понимаю, – тихо произнесла Филиппа и подняла на него свои большие глаза.
Наступила напряженная тишина, которая была вскоре прервана криками, донесшимися с лестницы. В трактир, с порога требуя вина, ворвалась большая группа школяров, уже и без того хорошо подвыпивших. Едва разместившись за соседним столом, они застучали кулаками, подгоняя трактирщицу.
– Я не поеду с вами в Вестминстер, – сказала Филиппа, повышая голос, чтобы перекричать шумных соседей. – Передайте лорду Ричарду, что я высоко ценю его доверие, но…
– Продолжим разговор в другом месте, – перебил Хью.
– Говорить больше не о чем! Я приняла решение.
Хью получил приказ не возвращаться без Филиппы де Пари. Он положил на стол плату и поднялся.
– Вы снимаете несколько комнат, верно? На Кибальд-Стрит?
– Все-то вы знаете, – с неудовольствием заметила девушка, вставая.
Она даже не догадывалась, сколько всего ему известно. Хью набросил плащ на ее плечи, казавшиеся особенно хрупкими в сравнении с его сильными ладонями.
– Надеюсь, вы не ожидаете, приглашения ко мне домой?
– Но проводить-то вас можно? – мягко осведомился он. – Что бы вы обо мне ни думали, я никогда еще не вламывался в девичьи комнаты. После того, что случилось в том переулке, вы вряд ли мне поверите, и все же это так. Меня не нужно опасаться.
Филиппа отвела взгляд, поправляя плащ.
Дождь кончился, даже тучи успели разойтись. Улицы были теперь щедро залиты лунным светом, воздух так чист и свеж, как бывает только после летнего ливня. Это мог быть идеальный вечер для долгой прогулки, не превратись дороги в реки жидкой грязи.
– Всем известно, – начал Хью, убедившись, что вокруг нет любопытных ушей, – что два года назад королева Элеонора покинула Англию и своего супруга. Вы наверняка знаете, что было тому причиной: король уж слишком афишировал свой роман с Розамундой Клиффорд. Сейчас королева с дочерью, Марией де Шампань, проживает в своем фамильном дворце в Пуатье вместе с многочисленными придворными. Французская аристократия смешалась там с философами, поэтами и менестрелями.
– О да, я много наслышана о нравах Пуатье, – сказала Филиппа, тщетно стараясь уберечь одежду и обувь от вездесущей грязи. – Королева с дочерью создали свод манер, применимых к любовной связи мужчины и женщины. Он называется «Куртуазная любовь» и служит учебником изысканности и галантности.
– А вам известно, что там изложены довольно смелые идеи? Например, любовная связь законна при любых обстоятельствах, ибо кто посмеет оспаривать полет стрелы Амура? Зато брак душит истинную любовь, поэтому нет ничего достойнее, чем соблазнить чужого мужа или жену. Обольщение возводится в ранг искусства…
– Разумеется, мне все это известно! – Хью удивленно запнулся, и Филиппа засмеялась. – Уж не хотите ли вы меня шокировать? Я всю свою жизнь изучаю самые смелые идеи самых просвещенных умов всех времен, и они меня ничуть не пугают, скорее вдохновляют.
Хью не успел ответить: он услышал в ближайшем переулке звук частого дыхания и сделал своей спутнице предостерегающий жест. Девушка открыла рот для вопроса, но он приложил палец к губам, требуя полной тишины. Однако когда он попытался схватиться за ятаган, того не оказалось у пояса. Тогда он откинул полу плаща Филиппы и выхватил оружие из ножен. Она замерла, повинуясь нетерпеливому жесту.
Хью приблизился к углу переулка, помедлил – и бросился туда, держа ятаган наготове.
Его приветствовал испуганный женский возглас, потом смех. Чуть впереди, у стены, можно было видеть белые в лунном свете женские ноги, скрещенные на мужской пояснице. Растрепанная блондинка насмешливо смотрела на непрошеного гостя поверх плеча в темном одеянии и своих обнаженных рук, обвивающих шею мужчины. Выше виднелась тонзура клирика. Не ведая о вторжении, любитель плотских утех продолжал ритмично двигать бедрами. Хью запоздало опустил ятаган.
– Эй, красавчик! – окликнула его потаскушка и призывно повела языком вдоль яркой верхней губы. – Если немного подождешь, я к твоим услугам всего за три пенни.
– Проваливай! – пропыхтел клирик через плечо.
– С радостью, – усмехнулся Хью. – Прости, дружище, что помешал.
– Два пенни, красавчик! Что-то мне говорит, что я не пожалею.
– Я тоже… не пожалел бы, если бы не спешил так.
– Жаль! А то, может, передумаешь… – начала блондинка, но умолкла и перевела взгляд на что-то за спиной Хью.
Оглянувшись, он увидел в переулке Филиппу, холодно смотревшую на занятую делом парочку. Должно быть, ей было не впервой лицезреть подобные сцены, раз уж она в одиночку бродила по городу по ночам.
– Ах, вот куда ты спешишь, красавчик! Что ж, удачи!
С этими словами потаскушка крепче обняла клирика и запечатлела на его губах поцелуй притворной страсти. Хью огляделся. Филиппы в переулке уже не было, она шла по улице немного впереди. Повернувшись к Хью, как ни в чем не бывало, девушка протянула ему ножны.
– Забирайте и это. Завтра у меня весь бок будет в синяках от такой тяжести.
– Жаль, что вам пришлось увидеть эту сцену… – начал Хью.
– В переулках по ночам чего только не увидишь, – перебила девушка с несколько деланным равнодушием. – Как-то мне пришлось наткнуться на магистра с двумя шлюхами сразу.
– Хм…
– Но это не значит, что я выискиваю такие зрелища!
– Нет? Похвально.
Несколько минут они шли в неловком молчании, потом Филиппе, должно быть, пришло в голову переменить тему.
– А вы слыхали о «любовных судах» при дворе королевы Элеоноры? Любовники в масках предстают перед советом фрейлин и излагают свои претензии друг к другу. Их защитники обсуждают существо дела, совет выносит вердикт, а королева его утверждает. Не правда ли, это чудесно?
– Вы серьезно? – Хью расхохотался. – Да ведь ничего не может быть глупее!
– А чем, по-вашему, любовные проблемы отличаются от любых других? Почему их нельзя представить на суд?
Хью помедлил, прежде чем ответить, и напомнил себе, что перед ним создание неискушенное, почти наверняка девственница. Он не знал, какой тон взять. С одной стороны, под заносчивостью интеллектуалки крылась детская наивность, с другой – Филиппа не моргнула глазом, наткнувшись на совокуплявшуюся пару.
– Процедура суда – признак цивилизованного общества, а в том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, нет ничего цивилизованного. В этом мы есть и будем на уровне диких зверей.
– Я говорю о сердечных делах, а не о постельных!
– Страсть начинается с вожделения и остается примитивной, даже поднявшись до уровня любви.
– То есть веление плоти, всегда опережает веление сердца и души, а духовная близость вырастает из низменной страсти?
Хью вновь не удержался от смеха.
– «Духовную близость» выдумали дамочки из Пуатье. Им не по зубам настоящий мужчина, они предпочитают существо бесполое. Чем меньше в мужчине мужского, тем легче им помыкать.
– Ну, знаете ли, Хью Уэксфорд!
– Я видел, что делает с мужчинами ваша «куртуазная любовь». Это марионетки в остроносых туфлях и с пышными рукавами, придворные дамы дергают их за веревочки по своей прихоти. Вместо соколиной охоты, игры в кости и хорошего поединка они заняты сочинением слащавых любовных поэм, в которых соловей непременно хлопается в обморок от аромата розы!
– Так вы бывали при дворе в Пуатье?
– Провел там три месяца полтора года назад. Если бы вы оказались на «любовном суде», то поначалу нашли бы его забавным, но потом…
– Полтора года назад… – Филиппа сделала гримаску, обходя особенно грязную лужу. – В то время вы уже служили у лорда Ричарда. И он отпустил вас на целых три месяца?.. О Боже! – Она остановилась как вкопанная. – Он сам послал вас туда! Вы шпионили… за королевой!
Хью помедлил с ответом, снова откупоривая флягу. Ему пришлось запрокинуть голову, выливая в рот последние капли вина.
– Дались вам эти слова: «шпион» и «шпионить»!
– Но вы не станете отрицать, что за этим стоял сам король Генрих? Когда муж отдает приказ шпионить за женой!..
– Брошенный муж, – невозмутимо поправил Хью. – Когда он в Ирландии был занят отчуждением земель Крепкого Лука, до него дошли кое-какие неприятные слухи.
– Слухи? – переспросила девушка, чуть запоздало, изображая удивление.
– Именно так. Слухи, что Пуатье стал оплотом мятежа и что во главе заговора стоит его супруга. Не слышали?
– Откуда? – На сей раз это прозвучало весьма убедительно.
– Ну, не знаю. – Хью снова был отчасти восхищен, отчасти раздосадован умением Филиппы лгать не моргнув глазом и подумал, что ошибся на ее счет: она была прирожденной шпионкой. – Говорили, что три старших сына – Генрих, Ричард и Джеффри – заодно с матерью.
– Как грустно, когда нет согласия между отцом и детьми!
– Нелегко иметь отцом человека могущественного и честолюбивого, – мрачно заметил Хью. – Его планы на будущее могут не совпасть с вашими.
– Что ж, вам виднее.
Чего ради бередить старые раны ей в угоду? Все это было так давно, что потеряло значение.
– Кроме сыновей Генриха, называли шотландского короля Вильгельма, графа Фландрии Филиппа, некоторых баронов Британии, Аквитании и Анжу и даже французского короля Людовика.
– Неужели?
– Так вот, – продолжал Хью невозмутимо, – если королева, в самом деле, готовит заговор с целью захвата трона, мне ничего об этом не известно. Это женщина удивительного ума, и ей под силу так все засекретить, что не докопаешься.
Он сильно подозревал, что его миссия в Пуатье провалилась из-за недостатка опыта, поскольку другим людям лорда Ричарда повезло несколько больше.
– Но ведь это ничем не подкрепленные слухи… – сказала Филиппа с ноткой тревоги в голосе.
– Что ставит короля Генриха в затруднительное положение. Он не может сделать первый ход против своих близких, пока не имеет убедительных доказательств их коварных замыслов. Он сам открыто изменил жене – пусть только на любовном фронте, однако это снискало ей всеобщее сочувствие. Необоснованное обвинение королевы окончательно его очернит.
– И я потребовалась лорду Ричарду в связи со всем этим… – медленно произнесла Филиппа после минуты тяжелого молчания.
– Король Генрих сейчас в Нормандии. Недавно к нему тайком явился граф Тулузский с известием, что переворот не за горами. Необходимо как можно скорее собрать доказательства. Думаю, это будет возложено на вас, но понятия не имею, каким образом.
Филиппа остановилась перед зданием с плотно закрытыми ставнями и деревянным сапогом над дверью. Хью нашел занятным, что дочь барона снимает жилье у сапожника.
– Должна сказать, что этот разговор ничего не изменил. Я и не подумаю ехать с вами в Вестминстер. Единственное, что осталось неясным и возбуждает любопытство, это почему именно я? Допустим, королевский юстициарий от кого-то обо мне наслышан. Это еще не причина вербовать меня. А если я на стороне королевы?
– Это возможно, но неверно, – усмехнулся Хью.
– Вам-то откуда знать? – Филиппа с вызовом скрестила руки на груди.
– Да вот уж знаю. По долгу службы мне пришлось перехватывать письма некой особы и знакомить лорда Ричарда с их содержанием.
– Какой еще особы? – спросила девушка, бледнея.
– Особы, подозреваемой в злом умысле против нашего короля. Это некий Лотульф де Бове, каноник собора Парижской Богоматери и исповедник благочестивого короля Людовика.
– Как, вы читали письма дядюшки Лотульфа?
– Юный служитель церкви, которому он доверял их доставку, оказался падок на серебро, и мне не составило труда…
– Все письма?
– Увы, миледи, все до одного за последние два года. Копии, разумеется. Оригиналы были отосланы вам.
Филиппа в очередной раз сдвинула брови, напряженно размышляя.
– Но когда я получала письма, печать была в целости…
– Существуют способы, – хмыкнул Хью.
– Ах, способы! – Девушка отвернулась и сжала виски дрожащими пальцами. – Значит, вам известно, что…
– Что это ваш дядя Лотульф первым заподозрил заговор? Должен заметить, с его стороны было неразумно доверять бумаге столь важные сведения. Что касается его отзывов о короле Генрихе, они могут привести его на плаху. Постойте, как он назвал нашего монарха… ах да! Гнусным распутником, подлым убийцей, пособником Люцифера. Зато своего ненаглядного Людовика возвел, чуть ли не в ранг святого. Ну что? Все верно?
– А если и так? – прошептала Филиппа, дрожа всем телом. – Отец Лотульф – подданный Франции и короля Людовика, и наказать его у вас руки коротки! – Взгляд ее метнулся к ятагану. – Или…?
– Я не наемный убийца, миледи. – Прежде чем она успела осознать это, Хью продолжал: – Но за такими далеко ходить не надо. Нашему ведомству случается обращаться к людям, которым нравится убивать. За деньги они охотно прирежут собственную бабушку. Поверьте, их меньше всего занимает, кто чей подданный.
– Боже милостивый!
Теперь Филиппа выглядела совсем юной и насмерть перепуганной. Все лучшее в натуре Хью толкало привлечь ее к себе и заверить, что ничего подобного у лорда Ричарда и в мыслях нет (чего он не знал наверняка), но долг повелевал невозмутимо смотреть, как она ломает руки. Приказ был ясен: во вторник утром явиться в Вестминстер с Филиппой де Пари. Окажись она более сговорчивой, до угроз бы вообще не дошло.
Так он говорил себе, стараясь подавить неуместное сочувствие.
– Мы перехватываем и ваши письма к дяде. Из них известно, что вы симпатизируете не королеве, а королю. В одном из последних вы писали, что за семь лет, проведенных в Оксфорде, стали больше англичанкой в душе, чем француженкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31