Патрик разбудил в ней вожделение, от которого изнемогало готовое взорваться тело. Она чувствовала, как он раздвинул ей ноги, как дотрагивается до ее тайн… На миг она замерла от изумления, так он был велик, а потом внутри вспыхнула острая боль, и она не смогла сдержать крика.Патрик остановился, легким поцелуем коснулся ее губ.— Это сейчас пройдет, милая, — шепнул он. — Мне нужно было предупредить тебя. — И хотел отступить. Но боль уже стихала, и Марсали качнула головою:— Нет. Не уходи.Он еще подождал и снова начал двигаться внутри ее, и теперь ее обожгло наслаждение, сменившееся новой болью, — болью нетерпеливого желания, все возраставшей, хотя Патрик входил все глубже, сливаясь с нею, наполняя ее собою. Он двигался медленно, чтобы дать ей привыкнуть к новому ощущению, как будто кружил в колдовском, чувственном танце.Марсали вздрагивала от блаженства, крепче обхватывала его руками, почему-то точно зная, что, как бы ни было ей хорошо сейчас, скоро будет еще лучше.Так и случилось.Его движения убыстрились, обрели четкий ритм, и она затрепетала, как натянутая струна, и прижала его еще ближе к себе, проникаясь его ворожбой, стремясь куда-то, сама не понимая куда. Вдруг точно молния вспыхнула перед глазами, и в этой ослепительной вспышке она поняла, куда стремилась и куда он увлекал ее всей силой своей страсти.Теперь, невесомо-легкая, свободная от всего, она качалась на волнах наслаждения, терялась в них. До нее долетел низкий стон Патрика, его тело напряглось, он проник в нее совсем глубоко, и на мгновение, на несколько ударов сердца, они вместе вошли в иной мир, где были только упоение друг другом, свет и радость, и в этом мире они были одно общее биение сердца, одно тело, одна душа. 17. Коровы все тощали и тощали.Патрик, верхом на коне, сокрушенно оглядел стадо. Несчастную скотину гоняли из Эберни в Бринэйр и обратно уже столько раз, что удивительно, как на костях вообще еще сохранилось какое-то мясо.— Вид у них что-то невеселый, — глубокомысленно заметил Хирам.Патрику и самому было не слишком весело. Всему на свете он предпочел бы оказаться сейчас с Марсали, в теплой постели, но отец не желал успокаиваться, пока не увидит чертовых коров своими глазами, так что пришлось снова забрать косматых страдалиц из Эберни и пригнать к воротам замка Бринэйр пред очи Грегора Сазерлен-да — всего на одну ночь. Завтра нужно отправить их на пастбище, где их найдет Гэвин и водворит обратно в Эберни. Вся эта кутерьма уже не казалась Патрику удачной затеей, и он проклинал собственную глупость при одной мысли о Марсали, которая ждет его сейчас в Бринэйре. В постели, одна.К нему подъехал встревоженный Алекс.— Пастухов не видно.Еще бы, об этом позаботился Гэвин. Ночь холодная, сырая; пара фляг вина — и все пастухи крепко заснули, опираясь на посохи. Утром Гэвин их разбудит, отругает за небрежение к хозяйскому добру и предложит никому не говорить о случившемся — особенно старому графу. Скажет, что сам вернет коров. И пастухи, ошеломленные его добротой, только поблагодарят его.Сам Патрик выдумал другой способ оставлять стадо без охраны, когда оно было на его земле: просто отпускал пастухов, говоря им, что сейчас пришлет других сменить их. Те рады-радехоньки были вернуться в теплый зал, к огню и горячему ужину, и не задавали вопросов. Какая разница, кто заступит на их место? Лишь бы их самих не заметили и не выслали снова в холодную ночь.Граф Эберни пребывал в уверенности, что стадо его, благодаря недосмотру маркиза Бринэйра, растет, и не мог нахвалиться молодцом-сыном. Маркиз Бринэйр свято верил, что богатство его прибывает награбленным у заклятого врага; он предпочел бы пустить кровь ротозеям Ганнам, но все же, как видно, был немало доволен сноровкой сына и наследника в набегах на земли соседа.Недовольны были только коровы.Алекс все еще бурчал что-то о неизвестно где скрывающихся сторожах.— Может быть, это вообще засада, — решительно закончил он.Патрик переглянулся с Хирамом; тот пожал плечами. Они обсуждали накануне, стоит ли посвящать Алекса в план, и Хирам высказался против. Но Патрик инстинктивно чувствовал, что младшему брату можно доверять. Он уже ошибся однажды, не доверившись Марсали, и это едва не стоило ему ее любви. Быть может, пора отбросить лишние подозрения? Тем более на то есть еще один, сугубо практический довод: Алекс может поделиться с отцом своим недоумением по поводу стада, оставшегося без сторожей.— Нет, парень, — возразил он брату, — сторожей нет не поэтому.Теперь Алекс и вовсе не знал, что подумать. Они дождались настоящей темноты; только тонкий серпик луны слабо светил сквозь тучи. Патрик видел в темноте как кошка, и от него не укрылись растерянность и страх на лице брата; Алексу незнакомы были будоражащее возбуждение от грозящей опасности и веселый азарт перед дракой, которые он сам порой испытывал в годы юности. И молил бога, чтобы младший брат никогда не узнал страшной цены этой обманчивой отваги.Кивком он велел Алексу ехать следом и направил коня чуть в сторону от пяти остальных сородичей Сазерлендов, что были с ними; отъехав достаточно далеко, чтобы их никто не услышал, он остановился и подождал, пока Алекс поравняется с ним.— Сторожей нет, — негромко пояснил он, — потому что мы с Гэвином договорились, что их не будет.Брат смекнул все на удивление быстро; Патрик видел, как просветлело его лицо, расширились глаза, а рот медленно расплылся в улыбке. Умный паренек.— Этот набег устроили Гэвин Ганн и ты?— Да.— И тот, на прошлой неделе, когда у нас угнали коров? Тоже вы подстроили?— Да.— И каждый из вас без сожаления отдает стадо другому, потому что…— Потому что мы оба знаем, что скоро оно вернется к хозяину.Алекс прищурился, окинул взглядом стадо.— Ты хочешь сказать, мы все время крадем одних и тех же коров?— Угоняем, братишка, — с негодованием поправил его Патрик. — Так у нас в горах принято издревле. Да, это те же самые коровы.Алекс тихо хохотнул.— Отец думает, мы уже забрали у Ганнов всю скотину.— А Эберни уверен, по-моему, что забрал всех коров у Сазерленда, — усмехнулся Патрик.— Бедные животные. — Алекс еще с минуту улыбался, но потом стал серьезным. — Но зачем вы это делаете?— Тянем время, — вздохнул Патрик. — Я не сомневаюсь: тот набег на земли Ганнов — дело рук Синклеров, но доказательств у меня нет. Думаю, скоро набег повторится: терпение Эдварда на исходе. Я очень надеюсь, что нам удастся захватить пару Синклеров в пледах Сазерлендов…— И тем самым положить конец счетам Эберни с нашим отцом, — заключил Алекс. — Но ведь остается еще леди Маргарет…— Ты прав, — признал Патрик. — И почему-то мне кажется, что к ее исчезновению также приложил руку Эдвард Синклер. Если мы поймаем его на одной низости, то, быть может, докопаемся и до другой?— А те, что с нами, ничего не знают про коров? — помолчав, спросил Алекс.— Нет; надеюсь, они только рады, что пастухи именно в эту ночь пренебрегли своими обязанностями и теперь не придется проливать кровь соседей.Брат на глазах стал выше ростом, выпрямился, поднял подбородок; Патрик вдруг заметил, что в его лице уже не было страха и тревоги, а только гордость, — и все из-за капли доверия.Но все-таки лишний раз напомнить не мешало…— Алекс, о плане знают только Хирам с Руфусом, двое людей Гэвина, Марсали и вот теперь ты. Уверен, остальные узнают не скоро, но все же нам следует соблюдать осторожность.Спина Алекса стала еще прямее. Несмотря на недовольство Хирама, Патрик уже не сомневался, что, открывшись брату, поступил правильно. Столько раз отец при нем насмехался над младшим сыном, унижал его достоинство лишь потому, что Алекс пошел не в него и рос не таким, как ему хотелось; давно пора вернуть ему хотя бы часть того, в чем его обделяли всю жизнь.— Спасибо, — искренне поблагодарил Алекс. — Я рад буду помочь и сделаю все, что в моих силах.— Я рассчитываю на тебя, — тихо ответил Патрик. — Твоя помощь мне очень понадобится. И Марсали тоже.— Тебе не придется просить дважды. Для леди я сделаю все, что угодно.Патрик улыбнулся. Неудивительно, что Марсали уже завоевала сердце юноши. Все-таки его невеста — необыкновенная женщина, и, видимо, ему придется научиться спокойно наблюдать, как она будет покорять и другие мужские сердца.Братья пожали друг другу руки.— Я рад, что ты вернулся, — сказал Алекс. — Без тебя в Бринэйре было тоскливо.— Мы постараемся все переменить. Ты и я, вместе. А теперь давай-ка поскорей приведем стадо в Бринэйр, пока мы не наткнулись на Ганнов.Алекс ухмыльнулся:— А когда их опять угонят?— Думаю, послезавтра ночью. К тому времени я надеюсь разузнать, что там у Синклера. Эти ночные походы хоть кому наскучат.— Особенно когда этот кто-то предпочел бы остаться наедине с некой известной нам дамой, — съязвил Алекс. Патрик критически выгнул бровь.— Погоди, братишка, любовь придет и к тебе.— Сомневаюсь, что способен понравиться женщине, — фыркнул Алекс. — Я не храбр, не учтив, да и красотой бог обидел. — Он досадливо поморщился. — Отец говорит, я слабак и трус.— Отец ошибается, — возразил Патрик. — Храбрость не в том, чтобы не раздумывая хвататься за оружие. Скорее наоборот. Жизнь, брат, не дорога только дуракам. Настоящая храбрость — не изменять себе самому и делать только то, что считаешь правильным, — правильным для тебя, а не для кого-то, кто ищет свою славу в гибели других.— Но ты…— Да, я был на войне, — с горечью ответил Патрик. — И поначалу рвался в бой и убивал других людей только потому, что еще кто-то велел мне убивать. Но скоро мне стало тошно от крови, а выбора у меня не было, и приходилось убивать вновь и вновь. Многие из тех лиц по сю пору снятся мне, — добавил он тихо, — и, должно быть, будут сниться всю жизнь. Тебе, Алекс, я такого не пожелаю.И, не рассчитывая на ответ, повернул к ожидающим поодаль друзьям и дал знак гнать стадо к пастбищам Са-зерлендов.Дорогой Патрик украдкой присматривался к Алексу и был немало удивлен ловкостью, с которой тот разворачивал огромное стадо на юг. Оказывается, Алекс успел стать отличным наездником.Когда с ним поравнялся Хирам, Патрик заметил:— Гляди-ка, мой братец, оказывается, не только книжки читать умеет.— Да, — согласился Хирам, — в седле он сидит неплохо, да и вообще славный малый. Но все-таки надо ли было рассказывать ему?..— Если не доверять Алексу, так не лучше ли мне забрать Марсали и убираться отсюда куда глаза глядят?— Маловат он еще.— Ему уже семнадцать, — резко возразил Патрик. — Я в шестнадцать ушел на войну. И, если что-то случится со мной, он унаследует Бринэйр. Пора ему повзрослеть.Хирам кивнул:— Пожалуй, за эту ночь он подрос на голову-другую.— Видишь, и ты заметил.— Да. Воином ему не быть, но он парень с головой — если только научится полагаться на нее. Патрик усмехнулся:— Вот ты и научи его, идет? Помнится мне, ты в свое время тоже не сразу понял, что мозги могут послужить тебе получше кулаков.— Хм, — отозвался Хирам. — Пожалуй, лучше я останусь тут с ними, а ты поезжай к своей зазнобе.— Теперь ты думаешь головой, — заметил Патрик, ударил пятками в бока коню и поскакал вперед.* * *Марсали вошла в кухню замка Бринэйр в сопровождении Элизабет, хотя предпочла бы остаться у себя в комнате и помечтать о ночи с Патриком.После его любовного вторжения она совсем иначе ощущала собственное тело: оно стало теплым и живым, точно все чувства, как струны арфы, были теперь настроены на тон выше. Когда она думала о ночи, что они провели вместе, — а больше она ни о чем сейчас думать не могла, — в ней все трепетало и таяло. И как же остро было ее разочарование, когда Патрик сообщил, что следующей ночью не сможет прийти к ней, так как должен угонять коров. Хорошо еще, она точно знала, что Гэвин все подготовил, и ей не придется волноваться о безопасности мужа… Всю долгую ночь она, лежа без сна и тоскуя о Патрике, твердила себе об этом.Встав поутру, Марсали решила больше не тратить ни минуты впустую. И в первую очередь нужно было завоевать себе место в семье Патрика.Накануне вечером она отважно спустилась к ужину и села рядом с Элизабет. Члены клана вели себя с нею вполне достойно; маркиз милостиво не замечал ее. Он был в необычайно приподнятом расположении духа — потому, верно, что предвкушал увеличение своих стад за счет украденных у Ганнов коров. Хорошее настроение Грегора Сазерленда, как правило, основывалось на чьих-нибудь невзгодах.Марсали не обращала внимания на довольного хозяина. За ужином она размышляла, как быть с едой. Если удастся изменить к лучшему положение дел на кухне, доброе отношение всех чад и домочадцев ей обеспечено.Первым делом Марсали воспользовалась помощью Элизабет. Из замка выйти она не могла и потому дала Элизабет список необходимых приправ. Во главе списка значилась соль.В свои пятнадцать лет Элизабет страстно хотела учиться. Когда пропала Маргарет, ей было тринадцать; в этом возрасте девочки как раз начинают осваивать хозяйственные премудрости, но маркиз, как на грех, прогнал всех домашних слуг, обвинив их в пособничестве изменнице-жене.Новые слуги предпочитали ни во что не вникать и не особенно усердствовали, а Элизабет, из-за постоянных придирок отца, боялась взять хозяйство в свои руки, да никто и не учил ее, как это делается.Когда девушка вернулась с приправами, Марсали уговорила ее атаковать кухню вдвоем. Элизабет робко согласилась, но все озиралась по сторонам, точно была не полноправной хозяйкой замка, а самозванкой.Стоя на пороге кухни, Марсали глубоко вздохнула, собралась с духом и оглядела столпившихся пред нею слуг. Она заранее подготовилась к этой встрече, по опыту зная: важней всего сразу подружиться с кухаркой. Однако та глядела угрюмо и неприветливо.— Я хотела поблагодарить вас за чудесный ужин, — начала она, обращаясь к женщине, которую сочла старшей, и надеясь, что господь простит ей эту ложь.Кухарка, тощая, как жердь, — как видно, она питалась тем, что готовила, — подозрительно уставилась на нее. Наверное, ее никто еще никогда не благодарил.— Я подумала, — бодро продолжала Марсали, — что мы могли бы обменяться какими-нибудь рецептами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47