Она медленно дотронулась до его лица, ласково проведя рукой от щеки к губам. Импульсивно она наклонилась к нему и прижалась губами к его рту.
Торн резко отпрянул назад.
— О, извини, — она смутилась и отвернулась. Ее рука опустилась. — Я не хотела…
Но он схватил ее руку и прижал к своему лицу. Другую руку он погрузил в ее волосы, повернув ее лицо к себе. Его темные глаза сверкнули, он поцеловал ее с такой страстью, что колени у нее задрожали.
Торн гладил руками ее спину.
— Трилби, я просто не ожидал этого, — он смущенно засмеялся. — Ты обычно не дотрагивалась до меня.
— Я хотела бы, если тебе это нравится.
Лицо Торна напряглось.
— Мне очень это нравится, не сомневайся.
Трилби встала и погладила его лицо медленно и нежно.
— Ты очень красив, — прошептала она. — И мне нравится, как мы целуем друг друга.
Его дыхание стало шумным.
— И мне тоже, — его глаза остановились на ее губах. — Я готов сейчас положить тебя на этот кухонный стол и…
— О, Торн…
Звук приближающихся шагов заставил их опомниться. Он быстро отстранил ее от себя и неуверенно засмеялся.
— Я едва дышу из-за тебя.
— Как хорошо, — прошептала она кокетливо.
— Ты хочешь, чтобы я сошел с ума?
Ее веки задрожали. Она чувствовала себя настоящей женщиной, сознающей свою власть над мужчиной.
— Если по секрету, — прошептала она ему на ухо, — я едва сдерживаю себя.
— Ты будешь спать сегодня со мной?
— Конечно.
Его скулы покраснели, и когда МакКолум появился в дверях, в глазах Торна было что-то неистовое.
— У вас все в порядке? — спросил тот, чувствуя в комнате какое-то напряжение.
— Со мной все хорошо. В самом деле. Просто немного закружилась голова. У меня это бывает время от времени. Серьезно.
— Ты уверена? — обеспокоенно спросил Торн.
Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
— О да, я уверена.
Трилби не хотела, чтобы МакКолум по возвращении рассказал Сисси о Наки. Тот обещал хранить тайну.
— Мне очень жаль Наки, — грустно сказал МакКолум.
— Мне тоже, — с сожалением согласился Торн.
— Он может еще объявиться, вы же знаете, — добавил МакКолум улыбнувшись. — От него всего можно ожидать.
— Да, он такой, — Торн поигрывал вилкой, не сводя глаз с Трилби. Его глаза горели желанием.
Прошлой ночью он целовал ее до тех пор, пока его губы не стали болеть, но не решился позволить себе большее, после того как они так страстно занимались любовью накануне днем. Поэтому он просто прижал ее к своему сердцу, и так, обнявшись, они провели ночь. Этим утром между ними были совсем другие взаимоотношения. Она открыто смотрела на него теплым, только им двоим понятным взором, он отвечал ей взглядом, полным страсти. Когда он обнимал ее за плечи, она больше не отстранялась.
Наоборот, теснее прижималась, положив голову ему на грудь. Он был счастлив и впервые не задумывался о мотивах или причинах ее нежности. Он постарался отодвинуть мысль о Ричарде на задний план и жить сегодняшним днем.
Тремя днями позже МакКолум и его студенты уехали. Они планировали провести здесь две недели, но вынуждены были уехать раньше. Торн объяснил Трилби, что МакКолума отозвали из-за обострившейся ситуации в Агва Приете, там снова возникла угроза атаки со стороны мятежников. Поезд на Накозари, который отправился из горнодобывающих поселков в Соноре, был остановлен и задержан отрядом «El Capitdn» — Лопесом в районе мексиканской границы. Они намеревались доставить поезд в Агва Приету, но в поезде оказались женщины и американцы, поэтому Лопес не стал рисковать их жизнью. После этого в глазах Торна акции Лопеса сильно повысились.
Не успели Трилби, Саманта и Торн вернуться с вокзала в Дугласе, как на горизонте они увидели одинокого всадника, направляющегося к их ранчо.
Трилби завела Саманту в дом. Торн поджидал всадника на крыльце, острым зрением он уже определил, кто это.
— Наки! — закричал он, когда всадник сошел с лошади. — Неужели это ты?!
Он вынужден был задать этот вопрос, потому что всадник ничем не напоминал ему апачи и был одет, как ковбой, в сапогах, поясе для оружия и в большой мексиканской шляпе. Даже волосы были коротко подстрижены. Когда он снял шляпу, его можно было принять за прирожденного испанского гранда с высокомерным взглядом и орлиным носом.
— Да, это я, — он взволнованно дышал. — Где она? Мне сказали, что у тебя гостят МакКолум и несколько студентов. Я надеялся, что она здесь. Я гнал коня всю ночь, чтобы добраться сюда… Она в доме?
Торн молча смотрел на него.
— Ее здесь нет.
Наки удивленно глянул на него.
— Но они же говорили…
— Она не приехала. Приезжали только сам МакКолум и несколько юношей-студентов. МакКолуму рассказали, что ты сражаешься на стороне мадеристов, и достоверно о тебе ничего не известно. Джордж сказал, что ты пропал без вести и, возможно, мертв.
Лицо Наки помрачнело.
— Александре это известно? Кто-нибудь сказал ей, что я погиб?
— Нет. Еще нет. Трилби умоляла МакКолума хранить это в секрете.
Наки провел рукой по лбу, вытирая пот.
— Да, у меня были кое-какие неприятности во время боев. Мне представилась возможность помочь освобождению угнетенного народа. Я сражался на стороне повстанцев полковника Хосе Бланко, в основном, в отряде Красного Лопеса. Было чертовски тяжело, меня ранили в плечо, и мне понадобилось несколько недель, чтобы встать на ноги, но я не умер.
— Слава Богу.
— Возможно, даже к лучшему, что Александра не приехала, — сказал Наки тусклым голосом. — Бланко пообещал, что после победы революции я, возможно, получу ранчо одного из фазендейро или даже смогу купить собственный дом. В Мексике меньше предрассудков, за исключением того, что там очень настроены против белых и богатых испанцев. Если я не признаюсь, что я апачи, то меня даже не принимают за него.
Торн изучающе смотрел на Наки.
— И как долго ты собираешься отказываться от своего прошлого и своих предков?
Наки посмотрел вдаль.
— Я не могу от этого отказаться. Я горжусь своим народом и тем, что я апачи. Я не пытаюсь это скрыть даже в Мексике, но среди мятежников почти нет предрассудков. Все мы там чувствуем себя не в своей тарелке. После революции, если мы победим, там не будет иметь значения, какой я расы, — он повернулся к Торну. — Я люблю ее.
Боль, прозвучавшая в его голосе, потрясла Торна до глубины души.
— Я знаю, — с трудом произнес он. — Но она не захочет, чтобы ты отказался от своего народа. Она принимает тебя таким, какой ты есть.
Наки посмотрел на него.
— Торн, я никогда не смогу жить на Востоке страны, а жизнь в резервации погубит ее, несмотря на ее решимость. Мексика — единственная страна, где мы могли бы жить вместе.
— Мексика сейчас в огне революции.
— Я это знаю, — сухо ответил Наки.
— Заходи и побудь у нас хоть немного. Ты мог бы хоть рассказать нам, что там происходит. Джордж у нас — единственный источник, от которого мы узнаем о революции.
Трилби очень обрадовалась, увидев Наки живым и невредимым, поставила дополнительный прибор на стол, и Наки за обедом рассказал им о последних событиях.
— Здесь, на севере Мексики, у нас очень хороший командир, полковник Бланко, есть и другие способные командиры. Есть очень смелый парень по имени Артуро Лопес, который руководит боями. Его называют «Красным». А сейчас в его отряде… — он покачал головой, — Вы не поверите, там можно встретить людей очень многих национальностей. Я встречал там французских легионеров, немцев, датчан, очень много ковбоев из Техаса, Аризоны и Нью-Мексико. Даже есть пижоны с Восточного побережья, один из них — выпускник Гарварда, — Наки усмехнулся, на его темном лице зубы ослепительно сверкнули. — Ходит слух, — он конспиративно наклонился к ним, — что среди мятежников есть один индеец апачи!
— Не может быть! — воскликнул Торн.
— Никто не поверит этому, — вторила Трилби.
— Мадеро победит?
— Конечно, — ответил Наки. — Но даже если он победит, я сомневаюсь, что долго продержится у власти. У него доброе сердце, но для того, чтобы руководить страной, нужно что-то большее. Здесь нужна безжалостность.
После обеда Торн проводил своего друга в загон, где его лошадь накормили, напоили водой и подготовили к обратной дороге.
— Ты уверен, что не можешь провести у нас ночь?
— Я дал слово, что вернусь к утру, — последовал ответ. Наки заколебался. — Я помогаю в качестве переводчика, когда Лопеса нет на месте. Я полагаюсь на вас, что вы будете держать это в секрете. Обстановка очень серьезная. Благоразумнее сейчас остаться на ранчо и не ездить в Дуглас. Я не могу сказать большего, и вы не должны никому рассказывать о моих словах.
— Разумеется. Спасибо тебе, — хотя Торну хотелось узнать больше, он не настаивал. — Что нам ответить Сисси, когда она напишет?
Наки заколебался. Он уже оседлал лошадь и молча теребил в руках поводья.
— Ничего не говорите ей, — наконец, сказал он, лицо его было твердым и решительным. — Пока революция не закончилась победой или поражением, лучше, чтобы она ничего не знала.
Торн засомневался. Трилби говорила ему, что Сисси в отчаянии и ждет любых вестей о Наки. Если она решит, что Наки мертв, она способна на безрассудный поступок.
— Я надеюсь, МакКолум будет держать язык за зубами, если Сисси будет расспрашивать его. Он все понимает, но не может противостоять просьбам женщины, в особенности несчастной женщины. Что, если он расскажет о твоей смерти?
— Я почти понимаю, что ты имеешь в виду, — проницательно заметил Наки. — Но ты недооцениваешь Александру, Я знаю, что она чувствует, но она достаточно сильная, решительная и целеустремленная, чтобы не лишать себе жизни. Если кто-нибудь ей скажет, что меня нет в живых, она переживет несчастье и станет сильнее. Я знаю ее.
— А что, если ты ошибаешься? — спросил Торн. — Сможешь ли ты с этим жить?
— Конечно, нет, — последовал спокойный ответ.
— Но я не ошибаюсь. Если я смогу обосноваться в Мексике, я сам ей сообщу об этом, и у нее не будет выбора. Если я не смогу, тогда пусть она думает, что я мертв. Так будет лучше для нее.
— На твоем месте я не был бы таким благородным. Ради Трилби я готов и убить, и умереть.
— Я знаю. Ты сказал ей об этом?
Торн холодно рассмеялся.
— Она все еще влюблена в того парня с Восточного побережья. Она привыкла ко мне, но ее сердце мне не принадлежит.
— Не теряй надежды. Этого парня здесь нет, а ты здесь.
— Я знаю. Это очко в мою пользу, — он пожал другу руку. — Не теряй головы, будь осторожен.
— Не спи слишком крепко ночью. Хотя ты продал свою мексиканскую землю, твой скот привлекает голодных людей, которые отчаянно дерутся за победу революции. Держи ухо востро. И помни, что я сказал о Дугласе.
— Буду помнить. Удачи.
— De nada.
— Постарайся поддерживать с нами связь, хотя бы через родственников Джорджа. Не мог бы ты сделать это?
Наки выпрямился в седле, он выглядел очень элегантно и прекрасно держался верхом.
— Я постараюсь.
— Adios.
— Vaya, con Dios, — последовал ответ. Наки повернул лошадь и поскакал прочь. Его одинокий силуэт еще долго виднелся на горизонте.
— Но почему он не хотел, чтобы мы рассказывали все Сисси? — жалобно спросила Трилби. — Разве он не понимает, что известие о его смерти может убить ее?
— Он все понимает. Ради нее самой он не хочет подавать ей надежды, чтобы потом не лишить ее.
Он пытается сделать невероятное, Трилби. Он отказался от своей страны ради любви к женщине.
— Трудно предположить, чтобы мужчина сделал это просто ради женщины, — она взглянула на него из-под ресниц.
Торн улыбнулся. Саманта уже ушла спать. В доме было тихо и безлюдно, лишь тиканье старинных дедушкиных часов громко раздавалось в холле.
— Я хочу тебя, — нежно сказал Торн.
Такие откровенные слова очень сильно действовали на Трилби, и она покраснела, как невеста.
— Торн!
— Я понимаю. Я опять не совсем цивилизован, не так ли? — спросил он, приближаясь к ней почти вплотную, так близко, что она почувствовала жар, идущий от его тела, слышала запах табака и кожи от его одежды.
— Я слишком груб и слишком принадлежу моему Западу, чтобы подходить такой воспитанной женщине, как ты.
— Нет, совсем нет! — прошептала она, дрожа. — Я тоже тебя хочу!
Он тяжело задышал. Взглянув в его глаза взором, полным разгорающейся страсти, она подняла руки к вороту платья и, не отводя глаз от лица Торна, начала сама расстегивать его. Он молча смотрел, пока она полностью не обнажила грудь, дыша так тяжело, как будто бежала.
— О, Трилби, — прошептал он благоговейно.
Она взяла его лицо своими прохладными ладонями и нежно притянула к себе.
— Моя любимая, — с трудом произнес он, обнимая ее, — моя любимая.
В его глубоком голосе звучала не только страсть! Он поцеловал ее грудь, и она сразу же ответила на прикосновение его губ — соски стали твердыми и чувственными. Торн поднял ее на руки и, не отрывая губ от ее мягкой груди, быстро понес через холл в спальню, остановившись только для того, чтобы запереть дверь.
Он положил ее на постель и в темноте начал снимать с нее одежду, но Трилби остановила его.
— Разве ты не хочешь меня? — неуверенно спросил он.
— Зажги лампу, я хочу видеть, как ты будешь обладать мною!
Торн дрожащими пальцами достал спички и чуть не опрокинул лампу, торопясь зажечь, повернулся к ней, дрожа от страсти, пожирая жадным взглядом ее тело.
— Я тебя шокировала? — спросила она тихо, приподнявшись на локтях. — Я слишком тороплюсь и веду себя неприлично?
— Нет, совсем нет, — его голос охрип от страсти, жаркие губы впились в ее рот.
— Соблазни меня, — выдохнул он ей на ухо, в то время как его рука расстегивала последние застежки ее платья. — Я никогда не упрекну тебя за это. Будь настолько смелой, как тебе хочется. Мне это очень нравится.
Она дала волю своим самым сокровенным желаниям, погрузившись в мужскую силу и в свою женственность.
Она дотрагивалась до него, шептала ему самые нежные слова, обожала его так, как только возможно было в мечтах. Он позволял ей ласкать себя, поощрял, его голос прерывался, когда он подсказывал ей, что делать.
Когда он накрыл ее своим телом, она так непереносимо желала его, что из горла ее вырывались рыдания во время каждого глубокого движения его тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39