— Ради Бога, уберите женщин! — взмолился Торн.
— А что, апачи с кого-нибудь снял скальп? — спросила одна из них, конечно, это была Джулия.
— Нет, апачи никого не скальпировал, — сердито ответил Наки. — Апачи уже давно не снимают скальпы и не грабят поезда. Сейчас 1910 год, спаси нас, Боже.
Трилби посмотрела на убитых, и ужин забурлил у нее в желудке. Она бросилась в кусты, и ее стошнило. Вид убитых людей, даже в темноте, был настолько впечатляющ и жесток, что она не смогла вынести этого зрелища.
Сисси быстро обогнала Ричарда, ее глаза широко раскрылись от удивления.
— Нет, — сказал Наки. Его голос был также тверд, как и взгляд темных глаз. — Отойдите.
— Кто вы такой, чтобы приказывать моей сестре? — возмутился Ричард. — Иди сюда, Сисси, — добавил он многозначительно.
— Он не может мне приказывать, а ты можешь? — высокомерно возразила Сисси, глядя на брата. — Меня не тошнит. Если они живы, я могу оказать первую помощь.
— Они, без сомнения, мертвы, — холодно произнес Наки.
Сисси знала из его рассказов, что у него были причины ненавидеть мексиканцев. Но он совсем не выглядел победителем, наоборот, был подавлен. Ей хотелось подойти к нему, но не позволяла обстановка, да и его неприступный вид тоже.
Сисси в последний раз осмотрелась вокруг, затем повернулась и пошла к остальным. Смерть не пугала ее, она верила в жизнь после смерти. Но все равно, ей было жаль убитых мексиканцев, хотя сейчас, решила она, не время говорить об этом.
— Как ты можешь смотреть на это? — возмутилась Джулия, когда Сисси вернулась к ним. — Это же дикость.
— Я должен согласиться. — Ричард был чрезвычайно высокомерен. — Так уж было необходимо убивать их?
— У них была равная возможность прирезать нас, — сказал Наки без обиняков, выпрямившись во весь рост и пристально глядя на белого. — Имеете ли вы представление, что бы они сделали с женщинами? — добавил он с холодной улыбкой.
Сисси понимала, о чем он говорит.
— Ричард, прекрати, — сказала она, видя, что Ричард намерен продолжать спор.
— Ты не забыла свое место?
— Мое место там, где я пожелаю. У тебя нет на меня никаких ни прав, ни власти. Не забывай об этом.
— Я обязательно расскажу маме о твоем поведении, — пообещал Ричард.
— Думаешь, меня это волнует?
— Ты должна волноваться, учитывая, с кем ты водишься.
Сисси размахнулась и дала ему звонкую пощечину. Ричард схватился за щеку и уставился на нее с изумлением.
— Ты ударила меня! — он задохнулся от гнева.
— Да, действительно ударила, и мне это доставило большое удовольствие. А сейчас пошли, дорогой братец.
Он не сказал ни слова в ответ. Сисси, не взглянув на Наки, прошла мимо брата и пошла назад по дороге, по которой они пришли. Она следовала традициям апачи, и Наки это понял. Он действительно понял. Он улыбнулся про себя и присоединился к Торну, чтобы похоронить мексиканцев.
Их похоронили в неглубоких ямах и засыпали каменистой землей. Это была очень тяжелая работа, — выкопать могилы в каменистой почве, хотя это было необходимо сделать, чтобы их никто не смог найти.
— Мы должны известить о случившемся военных, — сказал Торн после этого. — Этот инцидент может иметь неприятные последствия Мне не нравится, что мексиканские революционеры так легко переходят нашу границу, хотя я сочувствую их целям. Я ставлю десять долларов против этого жестяного ведра, что они хотели взять заложников.
— Именно это они и собирались сделать, но эти мексиканцы не принадлежат к революционной армии. Я подслушал, о чем они говорили — Наки пересказал Торну разговор мексиканцев. Торн взглянул на Трилби, которая вернулась к остальной группе, и вдруг подумал, что его жизнь закончилась бы, если бы бандитам удалось захватить девушку.
Они собрали всех вместе, сняли палатки и уложили вещи. Охота определенно закончилась. К счастью, она не закончилась трагедией для них.
Трилби оказалась рядом с Торном, когда они спустились с гор и поехали по пыльной дороге ведущей на ранчо. Она все так же плохо управляла лошадью, как и в начале поездки, но не вынесла бы, если бы Торн предложил ей снова ехать с ним на лошади. Казалось, он все понимал и не настаивал на этом.
— У тебя все хорошо? — тихо спросил он.
Она все еще была бледна, но, как уже один раз он сказал ей, выдержки ей не занимать.
— Да.
Торн посмотрел на нее с любопытством. Девушка выглядела моложе своих лет, казалась такой хрупкой и ранимой. Ему хотелось подхватить ее на руки, нести ее всю дорогу и больше никогда не отпускать.
— Я имел в виду замужество.
— Я знаю. Но… ты не должен считать, что обязан…
— Не будь смешной. Я хочу жениться на тебе, — он переложил поводья в другую руку, его тело грациозно покачивалось в такт движениям лошади. Он казался единым целым со своей лошадью.
Трилби, наоборот, все время съезжала с седла, с трудом удерживаясь на нем. — Меньше чем через три недели Рождество. Мы можем пожениться до этого, если хочешь.
— Это… будет хорошо, — наконец, согласилась она. — Мы будем жить в Лос Сантосе?
У Торна поднялось настроение.
— А где же еще? — тон его стал уверенным. — Это мой дом, мой и Саманты.
Она почувствовала, что двери за ней наглухо закрываются. Действительно, другого выхода не было. Но даже сейчас она не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. Она смущалась и нервничала в его присутствии, так же, как это было в самом начале их столь неудачного знакомства.
— Я бы могла уехать на Восточное Побережье… — начала она.
Взгляд его темных глаз пронзил ее.
— И что дальше? Притворяться, что у тебя приемный ребенок, если я действительно дал тебе ребенка? И где ты будешь жить, Трилби?
Трилби поморщилась.
— Трудно сказать.
Лицо Торна посуровело, когда он заметил, как она искоса бросила взгляд на Ричарда, который снова ехал рядом с Джулией. Они едва разговаривали, лишь иногда он бросал на нее взгляды. Джулия выглядела совершенно другим человеком по сравнению с той, какой она прибыла сюда. Ричард ясно показал, что он собой представляет. И Трилби было очень больно из-за того, что она так долго заблуждалась, думая, что любит его. Даже у Джулии появились сомнения на его счет. Возможно, Ричард был красив, но он был мелочен, эгоистичен и ненадежен.
— Из-за него? — резко спросил Торн. — Ты не успеешь и глазом моргнуть, как он передумает.
— Я это теперь знаю, — ответила она сухо.
— Мы с тобой спали вместе, ты была девственницей. В моем окружении в таком случае мужчина обязан жениться. Мы должны исправить нашу ошибку, ты выйдешь за меня замуж, — мягко добавил он. — Ты согласна с этим хоть частично?
Она подняла на него свои большие серые глаза.
— Ты решил поступить так давно, Торн. Я не знаю, планировал ли ты то, что случилось, может быть, даже бессознательно. Но до меня тоже доходят слухи.
— Какие слухи? — медленно спросил он.
— Что на ранчо Лос Сантос и в твоих мексиканских владениях все источники воды отравлены, и тебе срочно нужен доступ к воде на наших землях, — храбро сказала она. — Ведь женитьба на мне решает эту проблему?
Торн кивнул.
— Да, решает, — честно ответил он. — Но ты должна понять, что мне нужна ты. Даже невежде было бы ясно, что мои интересы не корыстны.
— Я тоже это понимаю, — согласилась она. — Но это означает, что я больше никогда не попаду к себе на родину, — она сказала это почти самой себе. — Я должна буду остаться с тобой, — Трилби закрыла лицо руками. Было так тяжело сразу привыкнуть к этой мысли.
— Перестань, Трилби, — сердито сказал Торн, сильно задетый тем, что девушка совершенно не проявляет никакого энтузиазма по поводу замужества. Он же не предлагает каждой встречной женщине стать его женой. Сэлли была единственной, которой он до этого делал предложение. — Это не конец света, если ты выйдешь за меня замуж, Трилби.
— Разве нет?
На его лице прорезались незнакомые суровые складки. Он явно был оскорблен. Торн хотел напомнить ей, что она вела себя с ним, как и другие женщины, побывавшие в его постели, но это было бы несправедливо. Ее руки были связаны. Она выйдет за него замуж, но ее сердце принадлежит этому мужчине с Восточного Побережья. Что он может против этого сделать? А еще более важный вопрос — почему он хочет это сделать. Эта мысль мучила его всю дорогу.
Двумя днями позже Лайза Моррис все еще находилась в военном лазарете. Ей уже было лучше, но не настолько, чтобы уйти отсюда. Она поедет к миссис Мойс, но для этого она была еще недостаточно здорова.
Тем временем ей было приятно лежать и слушать, как сердитый Тодд Пауэл занимается вечером приготовлением ужина. Он постоянно ворчал, готовя в горшочке тушеное мясо. В результате оно оказалось полусырое, а овощи переварены, но блюдо соответствовало сезону. Он принес Лайзе целую тарелку и не успокоился до тех пор, пока она не съела все, до последней капли.
Она была слишком худа. Во фланелевом платье, которое было на ней надето, было видно, что она еще больше похудела.
— Ваш муж передал вам, что он не будет возражать против развода. Похоже, он собирается жениться на этой женщине из Дугласа.
Лайза кивнула.
— Я не удивлена, — она со вздохом откинулась на подушки. — Это к лучшему. Еще задолго до потери ребенка мы уже были почти врагами.
Врач отложил в сторону тарелку и ложку и взял ее руку проверить пульс. Он был немного учащенным, и Тодд улыбнулся этому, явному доказательству, какое действие он оказывает на нее.
Он повесил стетоскоп себе на шею, приладил его к ушам.
— Покашляйте, — приказал он, скользя стетоскопом под ее платьем по мягкой теплой коже.
Она сделал, как он просил, но его рука заставляла женщину чувствовать себя неловко. Она поняла, что ее сердце начало бешено биться, и он, конечно, слышит это. Ее тело сжалось от легких прикосновений его пальцев.
Тодд поднял голову, заметив вдруг ее волнение. Он внимательно посмотрел на нее, однако руку не убрал. Очень медленно, испытывая ее, он опустил стетоскоп и дотронулся пальцами до обнаженной женской груди. У Лайзы перехватило дыхание, но она не пошевелилась. И не оттолкнула его руку. И не протестовала. Ее глаза лишь широко раскрылись от удивления.
Он внимательно смотрел ей в глаза и одновременно медленно продолжал ласкать ее грудь, задерживаясь на сосках, ставших твердыми и упругими. Большим и указательным пальцем он продолжал медленно и нежно ласкать ее сосок.
— О, Боже, — пробормотал он глухо.
Лайза вся дрожала. Он не мог не заметить этого, снял стетоскоп и отбросил его в сторону. Дрожащими руками начал судорожно расстегивать пуговицы ее платья.
Она накрыла своими руками его руки и нежно прижала их к своей груди. Ему потребовалось время, чтобы расстегнуть пуговицы, он был так неловок в своем нестерпимом желании увидеть ее тело, дотронуться до него. Тодд помог ей сесть и опустил до талии ее платье, стараясь не причинять боль в тех местах, где были ожоги.
Лайза полулежала, охваченная желанием, и, не отрываясь, смотрела, как он ласкает ее грудь кончиками пальцев.
Хрупкая, даже худенькая, она была прекрасно сложена.
— Я никогда… не знала… этого раньше…
Он заглянул ей в глаза.
— Ты прекрасна. Ты так прекрасна.
В ее глазах появился страх боли.
— Я буду очень осторожен, — прошептал он, обняв ее одной рукой. Потом наклонился к ее груди, к твердым соскам, и начал медленно и нежно целовать их, постоянно поглаживая своей большой рукой. Лайза гладила и перебирала пальцами его густые волосы, все крепче прижимая его к своей груди. Дыхание ее стало глубоким и частым, тело слегка вздрагивало. Он положил снова ее на подушки, любуясь ее белой нежной грудью, продолжая целовать и ласкать ее.
Лайза стонала и вздыхала под его жаркими поцелуями, полностью отдавшись наслаждению.
С каждой минутой он все меньше контролировал себя, а когда дотронулся до ее мягких бедер, то совсем потерял голову.
Она приподнялась на подушке навстречу ему, чтобы подтолкнуть к более смелым действиям. Он лишь на мгновение заглянул ей в глаза. Его жесткие изголодавшиеся губы впились в ее рот, он застонал и прильнул к ней всем телом. Лайза напряглась, ощутив на себе его обнаженное тело, у нее перехватило дыхание.
Тодд оторвался от ее губ.
— Позволь мне доставить тебе удовольствие, — прошептал он нежно. — Я так тебя люблю. Позволь мне показать, как это может быть, и как это должно быть.
Лайза смущенно смотрела ему в глаза, непроизвольно останавливая ласковые поглаживания его рук, ее лицо стало немного напряженным от непривычных ощущений.
— Не сопротивляйся, дорогая, — прошептал Тодд ласково. — О, Лайза, не сопротивляйся мне, — он осторожно лег на нее, стараясь не причинить боли ее обожженному телу. Он задыхался от приступа счастья — это были его первые близкие отношения после гибели жены.
Поток движений застал Лайзу врасплох, но протестовать было уже поздно. Волна наслаждения нарастала. Она схватила его за плечи, ее глаза застыли, губы раскрылись от напряжения, растущего в теле. Она как будто была охвачена пламенем. Лайза никогда не испытывала такой невероятной полноты обладания, не думала, что ее тело может принести такое наслаждение. Напряжение было таким сильным, что она даже испугалась.
— Тодд! — в волнении вскрикнула она.
— О, да! — страстно шептал он. — Да, да, милая, да!
Она выгнула спину, стараясь еще сильнее слиться с ним, короткие вскрики вырывались у нее из горла, она как будто плыла по волнам штормового моря, ощущая что-то могущественное и далекое, о чем и представления раньше не имела.
Он шептал ей на ухо тайные, бесстыдные слова, они были такими эротическими, как и прикосновения. Когда женщина снова начала изгибаться под ним, ее последний мыслью было, что она до сих пор понятия не имела, что такое жизнь…
Потом он успокаивал ее нежными словами и ласками, держал, прижимал к себе, как маленького ребенка, пока она не заснула. Когда Лайза проснулась, то сказала себе, что все это было только сном. Она ни словом не обмолвилась о случившемся, он тоже молчал. Но когда Лайза покинула госпиталь и поехала к миссис Мойс, то была уверена, что после развода никогда не будет одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39