Но было уже поздно изменить что-либо – момент был упущен.
Когда они подошли к тому месту, где оставили седла, как и предсказывал Рамтат, на его резкий свист оба коня сразу же примчались к ним с холма.
Долгий путь в лагерь прошел в молчании. Рамтат замкнулся в своей печали и был уверен, что Даная тоже несчастна.
Глава 16
На обратном пути в лагерь бедуинов Рамтат усердно погонял лошадей. Тягостное молчание, установившееся между ними, по-видимому, угнетало и его, и Данаю, но никто из них не находил нужных слов.
Когда они вернулись в лагерь, Рамтат снял Данаю с лошади, и его вдруг поразила мысль, что, если он позволит ей так уйти, все между ними будет кончено навсегда. Он положил руку девушке на плечо, и она вопросительно посмотрела на него, словно ждала, что он что-то скажет.
– Я подумал, – сказал он наконец. – Не согласишься ли ты пообедать со мной сегодня вечером? – Рамтат произнес это небрежно, а сам внимательно следил за выражением глаз девушки, чтобы уловить ее реакцию. – Я был бы очень рад, если бы ты согласилась.
Она задумалась лишь на миг и ответила:
– Да, с удовольствием.
Рамтат смотрел, как Даная грациозно идет к шатру, и жалел, что не может изменить прошлое. Если бы ему представился еще один шанс, он обошелся бы с ней совершенно по-другому. Он мог бы не отпускать ее, когда они были у водопада, но ему хотелось, чтобы она отдалась ему добровольно и сознательно.
Когда девушка скрылась в шатре, он повел лошадей прочь. Невинность Данаи стояла между ними, как остро заточенный меч. Она, вероятно, была бы поражена, если бы узнала, как трудно ему было отпустить ее, когда они были в пруду. Она буквально разрывала его тело изнутри.
Сегодня вечером он пустит в ход все свое обаяние. Он будет ухаживать за ней и добьется, чтобы ее мнение о нем изменилось, – если, конечно, сумеет. Ни одна женщина прежде не казалась ему столь неприступной и неуловимой. Но Даная была не похожа на других женщин и постоянно ставила его в тупик. В прошлом Рамтат никогда не задумывался о духовной любви между мужчиной и женщиной, но последнее время, похоже, он не мог думать ни о чем другом.
Ее тело реагировало на него, но он понимал, что если не завоюет ее ум, ему никогда не овладеть ее сердцем.
Рамтату Даная нужна была не на какое-то время. Он хотел провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь.
Сидя рядом с Рамтатом на белой кушетке, Даная ощущала неловкость. После того сближения, что произошло между ними, девушка не знала, как ей вести себя с ним.
При виде низкого столика, устав пенного яствами, Даная широко раскрыла глаза. Никогда в жизни не встречала она такою изобилия. Посреди стола лежали жареная утка, рыба, завернутая в пальмовые листья, и куски медового пирога. Все это было окружено горами инжира, выдержанного в меду, и деревянными блюдами со всевозможными фруктами, которые только можно вообразить.
– Похоже, это напрасный перевод продуктов – ведь нас всего двое.
Рамтат улыбнулся.
– Возможно, мне хотелось произвести на тебя впечатление.
– Ты мог бы добиться этого и с половиной того, что здесь есть.
Рамтат относился к ней почтительно, угощая со своей тарелки, что египтяне делали очень редко. Даная опустила ресницы и откусила кусочек инжирины, выдержанной в меду. Она ощущала присутствие Рамтата каждой клеточкой своего существа и не осмеливалась поднять на него глаз из опасения, что он поймет, какие ее обуревают чувства.
Девушка остановила взгляд на его длинных тонких пальцах, когда он взял с блюда финик, и проследила за его рукой до самых губ – что было большой ошибкой. У него был красиво очерченный, чувственный рот, и она тут же вспомнила, что ощутила в тот миг, когда он прижимался к ее губам.
Рамтата обрадовало, что Даная надела платье, которое выбрала для нее его тетя. Когда он видел Данаю на борту корабля, а потом в царском дворце, она была одета скорее в египетском, а не в греческом стиле, который ввела в Александрии царская семья. То светло-зеленое, цвета нефрита, платье, которое было сейчас на девушке, мягкими складками облегая ее фигуру, как принято у женщин племени бедуинов, подчеркивало ее изящные формы, и у Рамтата жар разгорелся в крови.
– Ты сегодня необыкновенно прекрасна.
Даная покраснела.
– Это не я, – сдержанно сказала она и погладила ладонью легкий материал. – Это платье очень красиво.
– Не будем продолжать эту тему, а то я наговорю глупостей, как слишком часто бывает, когда я с тобой.
– Как это?
Рамтат положил в рот финик и снисходительно посмотрел на нее.
– Я мог бы ответить, что, даже если бы ты надела на себя мешок из-под муки, ты все равно была бы прекрасна. Так что это не платье, а ты красива, Даная.
Довольный смех сорвался с губ девушки.
– Ты прав, ты действительно сказал глупость.
– Ты разве не знаешь, как ты прекрасна?
– Не знаю, – чистосердечно сказала она. – Отец часто говорил, что моя мать была красавица и что я очень на нее похожа.
– Я в этом не сомневаюсь.
Девушка грустно посмотрела на него.
– То, что мой отец считал меня красивой, вовсе не делает меня такой. Он очень любил мою мать и считал ее красавицей и такими же глазами смотрел на меня.
Рамтат опустил взгляд, устояв перед желанием созерцать холмики ее грудей.
– Ты слишком быстро соображаешь. Мне трудно удерживать нить разговора, беседуя с тобой.
Девушка согласно кивнула.
– Я сама это замечаю за собой. Ты хочешь сказать мне комплимент, а я начинаю его анализировать и все порчу. Сама не знаю, почему я так делаю.
– Потому что у тебя не по возрасту зрелый ум, и ты во всем хочешь разобраться.
– Еще один комплимент?
– Еще одна правда. Сделай мне одолжение, – сказал Рамтат, откинувшись на кушетке и вытянув вдоль спинки руку, так что едва не коснулся плеча девушки. – Расскажи мне дальше, каково это – расти среди стольких животных. Должно быть, это довольно рискованно.
Даная немного расслабилась, потому что детство было безопасной темой, пока он не расспрашивал ее о матери.
– Я не могу вспомнить ни одного дня своей жизни дома, когда я не была счастлива. – Девушка смотрела мимо Рамтата, сосредоточившись на ковровой завесе, прикрывавшей вход, которая колебалась под внезапными порывами ветра. – Не считая того времени, конечно, когда заболел мой отец. Было невыносимо трудно видеть, как он становится все слабее, а его боли с каждым днем все усиливаются.
Рамтат заметил, что в глазах ее сверкнули слезы, и у него сжалось сердце. Требовалось срочно перевести разговор на более безопасную почву.
– Расскажи, как ты приручала животных. Наверняка у тебя есть, о чем вспомнить.
Даная радостно улыбнулась ему, и сердце Рамтата учащенно забилось. Эта хрупкая девочка покачнула основы его жизни.
– Как я тебе уже говорила, Обсидиана – моя собственная кошка, моя любимица. Как и белый тигр, она из числа самых редких животных, которых нам случалось дрессировать. – Девушка засмеялась и прикрыла рукой рот. – С глупой кошкой постоянно случались неприятности, потому что ей разрешали свободно ходить по дому. Она была еще слепым котенком, когда отец впервые принес ее мне, поэтому домашние слуги привыкли, что она бродит по дому. Ночью она спала в ногах на моей кровати, а днем ходила за мной по пятам словно тень.
– Ты говорила, что она ласковая?
Даная откусила кусочек дыни, и он показался ей восхитительным.
– Очень ласковая. Хотя я не уверена, что произойдет, если она подумает, что я в опасности. – Девушка взглянула Рамтату в глаза. – Она не привыкла к разлуке со мной и, быть может, пропадет без меня.
Рамтат неловко поежился, понимая, что это еще одна боль, которую он причинил Данае.
– У тебя есть сокол. Расскажи мне о нем.
– Тий – прирожденный охотник. У него очень независимый характер. Он ревнует меня к Обсидиане и все время пристает к бедной кошке. – Даная улыбнулась, словно вспомнив что-то. – Ты можешь не поверить, но Обсидиана его немного побаивается.
– Как такое возможно?
– Потому что Тий главенствует в этой паре. Он сверху бросается на бедную Обсидиану и заставляет ее съеживаться. Конечно, пантера могла бы ранить или даже убить сокола одним ударом лапы, но ей это не приходит в голову.
– Слабый может быть могущественным. Все сводится к храбрости, разве не так?
Даная согласно кивнула.
– Отец говорил, что птица так ведет себя из любви ко мне и что уважение к Тию удерживает кошку от ответных действий. – Девушка покачала головой. – Тий замечательный, очень умный сокол. Похоже, он понимает, что, если на мне нет кожаной перчатки, он может поранить меня когтями. Разве это не удивительно?
Рамтат смотрел, как в свете фонаря мерцают и переливаются ее волосы.
– Замечательно!
– Мой отец тоже так думал.
– Я встречал господина Мицерина, когда был моложе, но не разговаривал с ним. Он пользовался большим уважением у царских особ.
Даная теребила зеленую тесьму, обрамлявшую подол ее платья.
– Все любили его – он был честным и добрым человеком. Если бы ты только знал, как он был добр ко мне, ты бы понял… – Она внезапно замолкла. – Он был выдающимся человеком.
Рамтат налил в чашу вина и протянул ей.
– Ты и сама необыкновенная.
Глядя в глубину его темных глаз, Даная чувствовала, как ее влечет к нему.
– Еще один комплимент. Похоже, сегодня ночь восхвалений Ни один человек, кроме тебя и моего отца, не находил во мне ничего примечательного.
Рамтат смотрел, как она поднесла чашу к губам и отпила глоток. Не в сипах сдержаться, он взял у нее чашу и поставил на стол. Обхватив рукой ее талию, он медленно привлек ее к себе.
– Я хочу снова держать тебя в объятиях. Я не понимаю, что ты со мной сделала.
Даная не успела еще отреагировать, как он приподнял ее голову за подбородок и прошептал:
– Я испытываю невыносимые муки, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме тебя, с тех пор как мы вместе купались в пруду.
Рамтат склонился к ней, и Даная широко раскрыла глаза. Но при первом же легком прикосновении его губ к ее губам глаза ее закрылись. Их учащенное дыхание смешалось. Девушка услышала, как он застонал, когда притянул ее к себе на колени и полностью завладел ее губами.
Даная совсем потеряла способность думать. Она хотела бы никогда не расставаться с Рамтатом – ни в этой жизни, ни в следующей. Медленно и робко, словно украдкой, она подняла руки и обвила ими его широкие плечи.
Не прерывая поцелуя, Рамтат поднял ее на руки, и Даная не воспротивилась, хотя поняла, что он понес ее к себе на кровать. Он осторожно положил ее среди мягких подушек и опустился на постель рядом с ней, сжимая ее в объятиях. Хотя Рамтат, по-видимому, сдерживал себя, Даная без колебаний прижалась к нему всем телом и задохнулась от удовольствия, ощутив его отвердевшую плоть между своих бедер. Рамтат упивался сладостью ее губ, словно это был сладчайший нектар. Кожа ее была нежнее шелка, от волос исходил аромат экзотических трав. Теперь он хотел овладеть ею полностью.
– Подари мне себя, – прошептал он, целуя ложбинку между ее грудей.
Даная задрожала от желания, когда его ладонь ласково накрыла ее груди, плавно передвигаясь от одной к другой. Она испытывала внутри непонятное томление, неуемную жажду, предвкушение, и когда он прервал поцелуй, почувствовала себя обманутой.
– Будь моей, Даная! Стань со мной одним целым!
Даная почувствовала, как он остановился, когда его пальцы наткнулись на подвеску, которую она забыла снять.
Все волшебное очарование момента мгновенно улетучилось, и Даная в ужасе застыла. Предостережение отца внезапно всплыло в памяти. Она допустила неосторожность. Рамтат уже поднял подвеску и поднес ее к свету. Огромный изумруд засверкал, подобно зеленому пламени, заявляя о своей исключительности.
Рамтат нахмурился.
– Что это такое?
В панике Даная вырвала украшение из его пальцев и сунула снова под платье.
– Это всего лишь безделушка, принадлежавшая моей матери.
– Нет, это не безделушка, – сказал он, пристально глядя на нее. – Если я не ошибаюсь, это царское украшение.
Даная попыталась придумать что-нибудь, что удовлетворило бы его любопытство, – сказать ему правду она не могла.
– Мой отец был придворным дрессировщиком животных, – напомнила она ему. – Он получал много прекрасных подарков от царя.
«Что вполне соответствует истине, – подумала она. – До некоторой степени». Конечно, отец никогда не получал такого драгоценного подарка, как эта подвеска. Даная опустила глаза, чтобы Рамтат не смог прочесть в них обман.
– Я не сомневаюсь, что твой отец получал много подарков, – сказал он с недоверием. – Но царскую кобру, думаю, вряд ли.
Она явно что-то скрывала! И незнакомое ему до сих пор чувство ревности охватило Рамтата.
– Какой-то мужчина царского рода сделал тебе этот подарок?
– Я же сказала, это украшение принадлежало моей матери.
По глазам было видно, что она говорит правду, но все же она обманывала его, а каким образом, Рамтат не мог постичь. Он привлек ее к себе и коснулся губами пульсирующей жилки у шеи.
– Милая, милая Даная, доверься мне…
Даная не услышала шагов, предупреждавших, что кто-то вошел в шатер, но Рамтат услышал. Он быстро выскользнул из-за сетчатой занавески и плотно задернул ее, чтобы спрятать Данаю.
– У тебя должны быть очень серьезные причины, чтобы заявиться сюда подобным образом! – сказал он гневно.
Даная услышала голос другого мужчины:
– Прошу прощения, мой господин, но только что прибыл гонец от Цезаря. Он говорит, что привез очень важное известие.
– Хорошо. Накорми его и скажи, что я скоро приду.
Сетчатая занавеска отдернулась, и Рамтат с грустью в темных глазах протянул Данае руку.
– Долг прежде любви, моя милая.
– Мне не следовало позволять… – начала она.
Рамтат прижал ее к себе так крепко, что девушка не могла вздохнуть.
– Конечно, следовало. Мы оба теперь знаем, что созданы друг для друга. Не отвергай того, что предопределено богами.
Даная заглянула ему в глаза.
– Что происходит между нами?
Он поцеловал по очереди ее глаза и затем посмотрел на нее.
– Ты так молода и совсем не пресыщена, как большинство дам при дворе, и это одно из твоих самых привлекательных качеств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32