– Не беспокойтесь, капитан. Я сделаю для вашей подопечной все, что в моих силах! – поспешно заверила она Николаса.
Николас кивнул и вышел, а Алана осталась наедине с миссис Ли, которая смотрела на нее с неприкрытым любопытством, но, наконец спохватившись, вышла из-за прилавка и окинула девушку критическим взором.
– Так, милая… Вам бы, конечно, не мешало поправиться, но что поделаешь? Что есть – то есть… Ладно, здесь мы немного присоберем… сюда подложим турнюрчик, и все будет отлично. – Она с отвращением покосилась на платье Аланы. – Странно… вы не похожи на индианку… – Внезапно ее лицо окаменело от ужаса. – Боже мой! Неужели вас в детстве украли дикари?
Алана сверкнула глазами:
– Никто меня не крал. Я как раз принадлежу к тем, кого вы считаете дикарями.
– О… простите… я не хотела вас обидеть. Просто… просто меня смутило то, что у вас синие глаза, и я…
– Пожалуйста, давайте приступим к делу, – спокойно попросила Алана.
Она уже примирилась с необходимостью носить европейское платье, но ни само платье, ни хозяйка магазина ей не нравились.
Миссис Ли молча провела Алану в заднюю комнату, сняла с нее мерки и разложила на стульях разные наряды.
Алане показалось, что переодевание длилось несколько часов. Наконец она подошла к зеркалу и… не узнала себя! Ее талия была так туго перетянута, что Алана еле-еле дышала. В остроносых туфлях пальцам было тесно. Коричневое платье оттопыривалось сзади, а на голове красовалась нелепая шляпка с пером. Алана подавила смешок, представив себе, что сказала бы бабушка, увидев вместо внучки такое жуткое пугало.
Миссис Ли была совершенно права: ключицы у нее выпирали, бледное лицо заострилось. Алана вдруг с ужасом осознала, что она дурнушка. Дома ее считали красавицей! Ну и что же?.. У белых людей другие вкусы. Да еще это платье скрывает очертания ее тела…
Заслышав голос Николаса, она в последний раз взглянула на свое отражение в зеркале и заковыляла к капитану, с трудом сохраняя равновесие в туфлях на каблуках.
– Очень мило, – одобрил Николас. – Теперь тебе не стыдно будет показаться в отцовском доме.
– Но я совсем не красивая, – печально возразила Алана. – Теперь я понимаю, что заблуждалась насчет своей внешности.
Николас ласково заглянул в большие синие глаза, казавшиеся просто огромными на осунувшемся лице. Волосы Аланы были по-прежнему заплетены в косы, и эта прическа совершенно не подходила к ее новому наряду.
– Красота не самое главное в жизни, Синеглазка, – ободрил ее Николас. – Гораздо важнее иметь доброе сердце. А с этим у тебя все в порядке.
Он намеревался ее утешить, но вместо этого сразил наповал: ей хотелось быть не доброй, а красивой и желанной. Хотелось ему нравиться!
Расплачиваясь с миссис Ли, Николас не заметил, как Алана смахнула набежавшую слезу…
Капитан договорился, что все остальное доставят в гостиницу, и повел Алану по городу. Они долго плутали по замусоренным улицам и наконец остановились возле высокого здания с ярко сияющими окнами.
– Вот и наша гостиница, – сказал Николас.
Алана была потрясена и подавлена открывшимся великолепием. С опаской ступая по плюшевой дорожке, которой была устлана лестница, она смотрела широко открытыми глазами на блестящие зеркала, хрустальные канделябры и бронзовые статуи.
Николас открыл дверь ключом:
– Это будет твой номер, а мой – прямо напротив, на другой стороне коридора.
При виде просторной комнаты Алана лишилась дара речи. Мягкий ковер на полу, красивое голубое покрывало на кровати… Она и не подозревала, что на свете существует подобная роскошь!
– Все прямо как в сказке, – завороженно прошептала Алана.
Николас попытался посмотреть на довольно убогую комнатенку ее глазами, но не смог. Наверно, для этого надо было родиться и прожить полжизни в вопиющей бедности.
Девушка даже не заметила, что ковер по краям слегка поистерся, да и кружевные занавеси на окнах явно знавали лучшие времена.
– Дом твоего отца гораздо роскошней, Синеглазка, – порадовал ее капитан.
Алана не поверила:
– Разве такое может быть?
– Может. Тебе вообще предстоит узнать много нового, – с явным сожалением сказал Николас. – Но в Виргинии твоим обучением уже займется отец.
– Когда ты уезжаешь? – с дрожью в голосе спросила девушка.
– Как только сдам тебя на руки мисс Уикерс. Она любезно согласилась проводить тебя к отцу.
Тоска железным обручем сжала сердце Аланы.
– А зачем ты едешь в Вашингтон?
– Как зачем? Например, буду добиваться, чтобы в Бюро по делам индейцев помогли твоим соплеменникам, умирающим от голода в резервации.
Алана изумилась:
– Тебе жалко шайенов?
Николас ласково улыбнулся:
– Да, конечно. Но в основном я делаю это ради тебя, Синеглазка.
– А мы с тобой еще когда-нибудь увидимся? – печально спросила девушка.
– Разумеется! – нарочито бодро ответил капитан. – Мы же с тобой соседи.
Алана отвернулась, скрывая слезы. Она не представляла себе разлуки с Николасом. Всего за несколько недель, что они пробыли вместе, он стал для нее смыслом жизни.
16
Николас бросил мундир на кровать и расстегнул ворот рубахи. Путешествие страшно утомило его. Господи, когда же оно подойдет к концу?
Сев на край постели, капитан принялся снимать сапоги, но неожиданно раздался тихий стук в дверь.
На пороге стояла сухонькая женщина, одетая во все черное. Маленькие, по-птичьи круглые глазки, не мигая, смотрели на него из-за очков. Да и вся она напоминала птицу.
– Я Франсис Уикерс, – пугливо озираясь, сказала женщина. – Мы должны были с вами встретиться, капитан Беллинджер.
– Да, конечно, – с облегчением вздохнул Николас. – Милости прошу.
Мисс Уикерс нервно стиснула пальцы.
– С-спасибо, но… я, пожалуй, воздержусь… во избежание сплетен.
– Понятно. В таком случае давайте оставим дверь открытой. Пусть все видят, что здесь не происходит ничего предосудительного, – предложил Николас и, застегнувшись на все пуговицы, снова надел мундир.
Франсис Уикерс, подобно многим другим жителям Виргинии, благоговела перед Беллинджерами. И вот теперь хозяин Беллинджер-Холла предстал пред нею во плоти. Было от чего смутиться!
Мисс Уикерс осторожно переступила порог, но отойти от него так и не решилась. Застыв как изваяние, она пристально следила за Николасом, словно боялась, что он на нее набросится.
– Вы попросили меня в письме, – начала, теребя в руках платочек, мисс Уикерс, – сопроводить в Ферфакс некую Алану Кэлдвелл, капитан.
До Николаса только сейчас дошло, что старая дева смотрит на него как на потенциального насильника, и он поспешил отойти от нее подальше.
– Совершенно верно, мисс Уикерс. Когда вы намерены отправиться в путь?
Мисс Уикерс замялась:
– Видите ли… мне очень жаль, но после всего, что случилось, я не могу быть вам полезной.
– Не можете? – нахмурился Николас. – А мне казалось… я потому и попросил вас сопровождать мисс Кэлдвелл, что был наслышан о вашей самоотверженной работе с индейцами. И надеялся, что вы лишены этих предрассудков.
Франсис Уикерс вскинула голову и оскорбленно воскликнула:
– О каких предрассудках вы говорите, капитан? Я не имею ничего против происхождения мисс Кэлдвелл, но то, что произошло между вами, это… выходит за рамки допустимого! И вдобавок… вдобавок вы не постеснялись вынести свое грязное белье на всеобщее обозрение! На страницы «Миссури репабликан»!
– На какие страницы? – опешил Николас. – Мисс Уикерс, я не понимаю, о чем вы говорите!
– Мне… мне, конечно, жаль, что вам с мисс Кэлдвелл пришлось пережить в пути столько страшных минут, но у меня в голове не укладывается, как вы могли согласиться, чтобы обо всех ваших приключениях растрезвонили в газете. Репортер позволил себе такие грязные намеки… и при этом все время ссылался на вас, капитан!
– О чем вы говорите? Какие намеки? Да объясните наконец, в чем дело! – возмутился Николас.
– Ну, как же… Фрэнк Шелби поместил рассказ об Алане Кэлдвелл на первую страницу «Миссури репабликан». Я в жизни не читала ничего более скандального!
– Вот как? И что там такого, мисс Уикерс? Конечно, вам не пришлось пережить того, что пережили мы. На вас не нападали в дороге разбойники, вы не ночевали зимой в лесу и, конечно, не можете даже представить, как нам было тяжело. Но мисс Кэлдвелл проявила удивительную отвагу. Она, если хотите знать, дважды спасла мне жизнь.
Во взгляде мисс Уикерс сквозило сомнение.
– В статье ее постоянно называли «полукровкой»… Нет, я, конечно, ничего не имею против индейцев. Тем более, что мой отец вообще видит свое предназначение в том, чтобы обращать их в христианство… Однако я не желаю марать свое доброе имя знакомством с распутной женщиной, капитан Беллинджер!
Николас открыл было рот, но возразить не успел, потому что в комнату ворвалась Алана, одетая в полупрозрачную ночную сорочку, сквозь которую явственно обрисовывались очертания ее фигуры.
Франсис Уикерс окаменела от ужаса, а Николас мысленно схватился за голову.
Алана не заметила, что в комнате находится кто-то посторонний, и, подойдя к Николасу, простодушно воскликнула:
– Вот, погляди! Продавщица сказала, что я должна в этом спать, но, по-моему, лучше уж спать голой, чем в таком дурацком виде.
Мисс Уикерс застонала. До Аланы наконец дошло, что они с Николасом не одни в комнате, и она с удивлением уставилась на незнакомку. Однако познакомиться с ней так и не смогла, потому что мисс Уикерс выскочила за дверь, проклиная распутников, потерявших всякий стыд.
– Что это за женщина? – недоуменно спросила Алана. – Зачем она к тебе приходила?
Николас сердито запыхтел:
– Это, моя дорогая, была мисс Уикерс, которая собиралась поехать с тобой к отцу. Представляю, что она о нас подумала… Твое одеяние вконец распалило ее воображение.
– Да, но почему она убежала?
Николас рывком стащил с кровати покрывало и набросил ей на плечи:
– Иди к себе и больше в таком виде не появляйся.
– Но я…
– Ты понимаешь, что ты наделала?
– Нет…
Николас обреченно вздохнул и вывел Алану в коридор.
– Делай, как я говорю. Иди в свою комнату, а я постараюсь убедить мисс Уикерс, что она заблуждается на твой счет. Однако прежде мне нужно купить газету, а то я так и не понял, чем она возмущена.
– Но, Николас, я… я же ей ничего не сделала! Я с ней даже словом не обмолвилась.
Не тратя больше времени на объяснения, Николас втолкнул Алану в ее комнату и плотно закрыл дверь.
Ему было страшно за нее. Не уживется она с белыми людьми. Она слишком наивна и доверчива, а они будут придираться к каждому ее шагу. Хотя никто из этих глупых, тщеславных людишек мизинца ее не стоит!
Николас глазам своим не поверил, увидев в газете фотографию Аланы Кэлдвелл. Когда этот чертов Фрэнк Шелби умудрился ее снять? Разве он, Николас, не берег ее как зеницу ока?
Стиснув зубы, капитан заставил себя прочесть начало статьи:
«Алана Кэлдвелл, дочь индианки из племени шайенов и Энсона Кэлдвелла, главы почтенного семейства, проживающего в Ферфаксе, стала участницей необычайных, захватывающих приключений. На дилижанс, в котором она ехала, напали разбойники. На глазах у прелестной девушки убили двух возниц, а сама она была вынуждена волею обстоятельств провести три ночи в обществе блестящего кавалерийского офицера, капитана Николаса Беллинджера, тоже обитающего в Ферфаксе. Насколько я понял, молодые люди оказались вдвоем не случайно…»
У Николаса в голове помутилось от бешенства, когда он понял, к чему клонит проклятый репортер. Скомкав газету, капитан швырнул ее на пол. Ему не надо было дочитывать статью до конца, чтобы уяснить ее содержание. И так было ясно: негодяй извратил правду в угоду своим интересам, нисколько не заботясь о том, что он погубит репутацию невинной девушки!
Николас растерянно стоял посреди комнаты, не зная, на что решиться. Первым его желанием было побежать к Фрэнку Шелби и потребовать удовлетворения. Но здравый смысл подсказывал, что этим он ничего не добьется, а только подольет масла в огонь.
Николас подумал об Алане, которой и так пришлось пережить много горя, – теперь ее ждет еще один удар… Когда о репортаже Шелби станет известно в Виргинии, соседи Энсона Кэлдвелла не пожелают с ней знаться. А может, и сам Энсон захлопнет перед дочерью дверь… Нет! Этого допустить нельзя! Он на своей шкуре испытал, что такое общественное презрение. После скандала, который вызвала его мать, все от него отвернулись. Но он не позволит, чтобы то же самое произошло с милой, доброй Аланой.
– Этого не будет! Я не допущу, чтобы она пострадала от грязных сплетен! – И он кинулся к Алане.
Девушка сидела у окна и завороженно глядела на улицу. Все было для нее в новинку, все удивляло. Дело шло к ночи, и прохожих было уже мало, а люди, появлявшиеся на улице, все куда-то спешили. Хозяева лавок запирали двери и расходились по домам.
Неожиданно в комнату ворвался мертвенно-бледный Николас. Глаза его лихорадочно блестели.
Алана медленно встала со стула и прижала руки к груди.
– Мне очень стыдно, Николас. Я долго думала, что я сделала не так, и, кажется, поняла. Мне не следовало приходить к тебе в одной рубашке. Ты ведь поэтому рассердился, да?
Николас молчал.
– Почему ты мне не отвечаешь? – едва удерживаясь от слез, спросила девушка.
Вид у нее был такой несчастный, что Николасу тут же захотелось ее обнять и утешить.
Он заметил, что она переоделась в коричневое платье, и глаза его потеплели.
– Алана, скажи, пожалуйста… как ты ко мне относишься?
Вопрос застал девушку врасплох. Она настороженно посмотрела на Николаса, ища подвоха, а потом тихо произнесла, взвешивая каждое слово:
– Я… тебе доверяю. Больше, чем кому бы то ни было.
– А что бы ты сказала, если бы я попросил тебя стать моей женой?
Алана растерянно заморгала: он что, с ума сошел?
– Твоей женой? Нет… Я не могу стать твоей женой!
– Почему? Ты совсем одна. Если разобраться, то, кроме меня, у тебя вообще никого нет. Разве будет плохо, если мы поженимся?
– Я принадлежу Серому Соколу.
Нет, эти слова прозвучали неубедительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38