Я тебе уже говорила, моя цена – двадцать лошадей.
Николаса такой ответ позабавил.
– Да… двадцать лошадей – это очень дорого. Но… – он одобрительно крякнул, – ты этого стоишь, индианочка.
Алана молча повернулась и пошла к реке. Ее длинные косы покачивались в такт грациозным движениям. Неожиданно Николас вспомнил, как ночью она свернулась калачиком у него на груди, и улыбка сползла с его лица. Ему совсем не нравилось, что его мысли принимают такой оборот. Тем более что он теперь был в двойном долгу у Аланы – ведь она уже дважды спасла ему жизнь.
К вечеру стало еще холоднее. Мороз пронизывал до костей. Лежа на животе, Алана подула на озябшие руки и, поймав вопросительный взгляд Николаса, занесла над водой самодельный гарпун.
Николас покачал головой.
– Не надейся, ничего у тебя не получится!
– Тсс, – прошептала Алана. Николас умолк.
Прошло еще какое-то время, и вдруг Алана молниеносным движением воткнула гарпун в воду! А в следующее мгновение окрестности огласились ее торжествующими криками: на острие корчилась крупная форель.
– Видишь? А ты не верил. Так что не сомневайся больше в моем проворстве, дорогой Николас.
Доев последний кусочек рыбы, Алана облизала пальцы и посмотрела на Николаса, словно ища у него одобрения.
– Вкусно!
– Да, восхитительно, – кивнул он. – Я начинаю думать, что твоим талантам нет числа. Может, ты и меня научишь гарпунить рыбу?
Алана подбросила в костер хворосту и уставилась на искры, которые сердито шипели, падая на снег.
– В нашей деревне каждая девушка это умеет, – заявила она. – Тоже мне достижение! Вот шайенские мужчины, они действительно ловкие охотники и рыболовы.
– Каждая девушка, говоришь?
Николас быстро слепил снежок и бросил его в Алану.
Снежок угодил девушке в лицо. Алана оторопела: что означает такое поведение белого человека? Она поняла, что это игра, когда Николас захохотал. Заразившись от капитана весельем, девушка резво вскочила на ноги и спряталась за дерево. Второй снежок благополучно просвистел у нее над головой.
Зато Алана не промахнулась: ее «ядро» угодило Николасу в челюсть.
– Ах ты, плутовка! – воскликнул он и повалил Алану на снег.
Она извивалась, пытаясь высвободиться, но Николас держал ее крепко.
– Ну что, Синеглазка, ты по-прежнему считаешь, что твоя рыба была вкуснее моей индейки?
– Да! Да! Моя рыба была гораздо вкуснее, и ты прекрасно это знаешь.
Николас нахмурился, но глаза его улыбались.
– И чем ты подтвердишь свои слова? Где у тебя доказательства?
И тут… тут его губы вдруг оказались так близко от ее лица, что у Аланы захватило дух!
– Отпусти меня, – прошептала она, страшась этой близости и одновременно желая ее больше всего на свете. – Я… я научу тебя гарпунить рыбу. Ты только отпусти!
Их взгляды встретились… Как смогла эта девушка настолько войти в его жизнь, что он уже не представляет себе разлуки с нею? И что он будет делать, когда час расставания наконец пробьет? А ведь он пробьет, рано или поздно пробьет…
– Договорились, – кивнул Николас, разжимая руки. – Но учти, тебе придется со мной повозиться: я бездарный ученик.
Алана отбежала в сторону, бросила в него снежок и побежала к дилижансу. Николас мчался за ней по пятам.
Она успела юркнуть внутрь и хотела было запереться, но Николас распахнул дверь, схватил ее за руки и вытащил наружу.
– Тебя надо бы еще разок искупать в ледяной водичке, – добродушно пригрозил он.
– Я бы на твоем месте поостереглась, бледнолицый, – в тон ему ответила Алана.
Он схватил ее за косу.
– Почему?
– Потому что когда-нибудь тебе захочется спать, а заснуть будет страшно – вдруг я воспользуюсь твоей беззащитностью и попробую отомстить?..
– Неужели ты способна напасть на спящего? – полушутливо спросил Николас, привлекая Алану к себе.
Она немного помолчала и серьезно ответила:
– Да, но тебе это не грозит.
Глаза Аланы смотрели на него так искренне и доверчиво, что Николаса потянуло обнять ее, приласкать, погладить по голове… Но в последний момент он спохватился и отпрянул.
– Уже поздно. Пора готовиться к ночевке. Сегодня, похоже, тоже будет лютый мороз.
Он повернулся и пошел к лесу, а Алана задумчиво смотрела ему вслед, любуясь его гордой осанкой и плечистой фигурой. Синий мундир ярко выделялся на фоне белого снега. Следы капитана быстро заметала вьюга.
И почему-то при виде этого у Аланы печально защемило сердце.
Уже давно стемнело, а Николас все не возвращался. Алана лежала, укрывшись одеялами, и чутко прислушивалась к каждому звуку.
В чем дело? Что стряслось?
Иногда далекий волчий вой заглушал шорох снега, падавшего за окном.
Алана напряженно ждала Николаса, но его появление застигло ее врасплох. В темноте Алана видела лишь силуэт капитана, однако по его движениям сразу поняла, что он окоченел.
Девушка поспешила набросить на плечи бедняге одеяло и принялась растирать его одеревеневшие руки.
– А я уже волноваться начала. Ты где пропадал?
– Да вот… собирал толстые ветки и помечал ими путь к дилижансу… на случай, если нас будут искать…
Растирая Николаса, Алана и сама согрелась.
– Плечо не болит? – озабоченно спросила она. – Зря ты его перетруждаешь.
– Ничего страшного. Но промерз я насквозь. И… кажется… уже никогда не согреюсь.
Алана укрыла капитана еще одним одеялом.
– Согреешься, сейчас я лягу рядом с тобой.
Голова Николаса медленно опустилась на плечо девушки.
– Господи, как я устал, Синеглазка! Я, по-моему, никогда в жизни так не уставал.
– И неудивительно, ты ведь никогда столько не трудился. Спи… Тебе нужно отдохнуть, набраться сил, – прошептала Алана.
Ответа не последовало – Николас уже уснул.
14
Прислушиваясь в темноте к завываниям бури, Алана обнимала Николаса и тщетно пыталась разобраться в своих чувствах: в ее душе тоже бушевала буря.
Что с ней творится? Почему ее влечет к Николасу Беллинджеру, хотя она принадлежит и вечно будет принадлежать только Серому Соколу?
Она даже представить себе боялась, что бы сказал любимый, узнав о ее нежности к бледнолицему. И не просто к бледнолицему, а к белому воину!
Уходя на войну, Серый Сокол добился у нее обещания, что, даже если ему не суждено будет вернуться, она постарается быть счастливой. Но и этого обещания она не сдержала, ведь ей сейчас так тоскливо, так плохо… Николас вздохнул. Алана еще крепче прижала его к себе и подумала, что, наверное, еще ни одна женщина не была с ним так близка. Ей уже известны его сильные и слабые стороны. Известно, что его сердит, а что забавляет. И вообще, за несколько дней, проведенных вдвоем, она успела узнать многое из того, что он тщательно скрывал от посторонних взоров. Вот хотя бы история его родителей… Сколько бы Николас ни демонстрировал свое равнодушие к матери, Алана уже поняла, что для него это незаживающая рана.
Она не стремилась полюбить капитана, но чем больше узнавала его, тем милее и ближе он ей становился.
Алане припомнился давний разговор с бабушкой, которая пыталась ей объяснить, что значит быть чьей-то женой. Стоило ей закрыть глаза, и она явственно слышала бабушкин голос…
– Ты должна будешь вести себя как взрослая, а не как девчонка, – сказала старая индианка.
Алана не понимала, к чему она клонит.
– Но как я узнаю, что стала женщиной, бабушка?
– Сперва ты почувствуешь это телом, а затем и душой.
– А как мне себя вести? Что делать? Я люблю Серого Сокола, но не знаю, как быть его женой.
– Не беспокойся, дитя мое. Твой муж тебе все объяснит.
Алана дословно помнила наставления Лазурного Цветка, но, к сожалению, бабушка не подсказала ей, как быть, если жениха убьют. И что делать с ее непонятным влечением к Николасу Беллинджеру? Алана честно пыталась хранить память о Сером Соколе, однако под пронзительным взглядом изумрудно-зеленых глаз эти воспоминания почему-то тускнели и отступали вдаль…
Николас спал, положив голову ей на плечо, и Алана спешила насладиться мгновениями, в которые он принадлежал ей, и только ей одной, ибо понимала, что когда их вызволят из снежного плена, она, вполне вероятно, больше не увидит зеленоглазого капитана.
Из-за туч выплыла яркая луна, озарив окрестности загадочным серебристым светом. Неожиданно Николас вскинул голову.
– Сколько я проспал? – хрипло пробормотал он, хватая Алану за руку.
– Недолго. Но согреться успел, да?
Капитан кивнул и тревожно нахмурился, почувствовав, что ее пальцы холодны, как лед.
– Зато ты промерзла до костей. Почему ты меня не разбудила?
– Мне не привыкать.
Он обнял Алану за плечи. Грудь его была словно печка, пышущая жаром. У Аланы захватило дух от изумления и восторга, и она замерла.
Почувствовав ее напряжение, Николас рассмеялся:
– Не бойся, Синеглазка. Я просто хочу тебя согреть.
Лунный свет упал на его лицо, и оно показалось Алане прекрасным. Никто не мог сравниться красотой с Николасом, даже Серый Сокол!
Девушка затрепетала от волнения, а Николас, решив, что она дрожит от холода, еще крепче прижал ее к себе и принялся медленно растирать ее озябшие руки и плечи.
– Какой же я негодяй – спал, пока ты замерзала. Прости меня, Синеглазка.
– Я уже согреваюсь… – прошептала она.
– Хорошо. – Луна опять скрылась за тучами, и Алана не могла разглядеть выражение его лица. – Хорошо… А теперь поспи, Синеглазка. Ты это заслужила.
– Я не хочу спать, – возразила девушка: ей было не до сна – его губы манили ее…
– Все равно нужно, иначе завтра ты будешь целый день клевать носом и злиться. А с твоим нравом это нешуточная угроза! Упаси меня Бог попасться тебе когда-нибудь под горячую руку, – усмехнулся капитан.
Алана готова была признаться, что она и вправду устала, но с ее уст слетело совсем другое:
– Почему ты прикасался губами к губам Грейс Флемминг? – тихо спросила она.
Николас оторопел.
– Значит, ты все-таки стала свидетельницей нашей размолвки с мисс Флемминг… – произнес он после длительной паузы.
– Ты мне не ответил. Как это называется, когда люди соприкасаются губами?
– Это называется поцелуй, Синеглазка, – с улыбкой ответил Николас.
– Поцелуй?
– Да. Разве твои папа с мамой при тебе не целовались?
Алана порылась в памяти…
– Нет. Я никогда не видела, чтобы мужчина трогал своими губами губы женщины. Это что, у белых людей такой обычай, да?
Николаса вовсе не прельщала перспектива стать просветителем невинной девушки во взаимоотношениях полов.
– Ну… большинство белых людей делает это, когда хочет выразить любовь, – смущенно пробормотал он, надеясь, что его туманное объяснение удовлетворит Алану.
Однако надежда оказалась напрасной.
– Странно… Зачем же ты тогда поцеловал Грейс Флемминг? Ты ведь ее не любишь.
Николас смешался.
– То было… совсем другое, Синеглазка. И если б я не заподозрил, что ты проснулась, могло зайти еще дальше… – Капитан помолчал, а потом выпалил, явно намереваясь положить конец неприятному разговору: – Меня потянуло к ней как к женщине, только и всего. Так тоже бывает, неужели ты не знаешь?
Глаза Аланы распахнулись от удивления.
– Нет. Со мной такого никогда не было.
По наивному выражению ее лица Николас понимал, что она не лукавит.
– И слава Богу, что не было. Пока ты не выйдешь замуж, тебе не следует этим заниматься.
– Да, но ты ведь тоже не был женат на Грейс Флемминг! И говоришь, что даже не любил ее, – не отставала от него Алана.
– Да при чем тут любовь, Синеглазка? – вышел из себя Николас. – Я же сказал, порой мужчина и женщина целуются без любви, просто… так.
Алана вдруг представила себе, что губы Николаса прикасаются к ее губам, и у нее перехватило дыхание.
– А ко мне… ко мне ты как относишься, Николас? – тихо спросила она.
Николас замер.
– Хорошо, Синеглазка. Но… нельзя целоваться со всеми, к кому относишься по-дружески.
Алана сникла. Наступило долгое молчание.
Затем, не сводя взгляда с губ Николаса, она еле слышно прошептала:
– Мне так хочется понять, что чувствуют люди, когда целуются.
Николас, который к тому времени успел отодвинуться от нее на приличное расстояние, посуровел.
– Запомни раз и навсегда, Алана: благородные девицы не предлагают себя мужчинам. В мире белых людей это недопустимо.
Алана совсем пала духом, услышав вместо ласкового «Синеглазка» холодное «Алана».
– Но Грейс Флемминг… – надувшись, пробурчала она.
– Я говорю про БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ, – перебил ее Николас. – А к мисс Флемминг в отличие от тебя ни то ни другое неприменимо.
Отблески лунного света посеребрили иссиня-черные волосы Аланы, и перед Николасом вдруг предстала не маленькая девочка, за которую он нес ответственность перед ее отцом, а прелестная, желанная женщина. Губы Аланы дразняще приоткрылись, в глазах мерцали звезды… И Николасу захотелось броситься в эту синеву, словно в омут… Броситься – и…
Он тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и сердито воскликнул:
– Ты сущая дикарка, Алана Кэлдвелл. Тебе не помешает перенять у наших дам хорошие манеры.
– Так научи меня, – с готовностью отозвалась она.
У капитана вырвался нервный смешок.
– Боюсь, еще немного – и я научу тебя чему-нибудь другому… что не входит в понятие хороших манер.
– Николас, – серьезно сказала девушка, – мне очень многое кажется непонятным в вашем мире. Но то, как должна вести себя женщина по отношению к мужчине, по-моему, это вообще уму непостижимо.
– Не волнуйся, – усмехнулся Николас. – Со временем все разложится по полочкам. Ты способная ученица… Пожалуй, даже слишком способная.
– Так ты покажешь мне поцелуй? – напрямик спросила Алана.
Николас вздрогнул, а потом по-братски поцеловал ее в лоб. Он уже не пытался от себя убежать, понимая, что они с Аланой навеки соединены незримыми узами, ибо каждый обязан другому жизнью. Их судьбы не просто пересеклись, а крепко переплелись, и что теперь с этим делать, совершенно неясно.
– Это не поцелуй! – обиженно воскликнула Алана. – Грейс Флемминг ты поцеловал в губы.
Николас обреченно вздохнул.
– Похоже, ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
И, схватив девушку за плечи, он порывисто привлек ее к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38