Угроза, однако, не произвела на лорда Эксетерского ни малейшего впечатления.— Риму нечего совать нос не в свои дела, — сказал он и, грубо оттолкнув кардинала, двинулся к королеве Фелисиане.Кардинал Фейлшем одернул мантию и храбро шагнул вперед, закрывая собою королеву.— Вы готовы, предстать перед Господом и ответить за совершаемые здесь бесчинства?— Прочь с дороги, жалкий проповедник! — Лорд Эксетерский угрожающе приподнял меч. — До Господа мне придется предстать перед Генрихом, который прислал меня сюда — и его суд будет пострашнее!— Не надо, досточтимый Фейлшем! — Королева жестом приказала кардиналу отойти в сторону. — Вам не следует вмешиваться. Лучше займитесь делом, которое я вам поручила.Кардинал обреченно кивнул и, не говоря больше ни слова, удалился.Согласно указу королевы он назначался сюзереном Талшамара и должен был осуществлять верховное правление в стране до тех пор, пока принцесса Джиллиана не достигнет совершеннолетия и не сможет сама взойти на престол. Поступь кардинала была тяжела, видимо, ему не так-то легко было поставить благо Талшамара превыше жизни его королевы. Но — он присягнул на верность королеве и теперь должен был выполнять ее приказ.— Велите этому человеку, — лорд Эксетерский кивнул на лорда Келвина, — принести сюда вашу дочь. Она тоже поедет с нами в Лондон. Мы также можем взять всех слуг, каких вам угодно будет оставить при себе.Фелисиана презрительно рассмеялась.— Передайте своему королю, что раньше могильные черви сожрут его хладный труп, чем он получит принцессу Джиллиану. Сейчас она уже далеко отсюда, и ему не добраться до нее. Он никогда ее не отыщет — об этом я позаботилась. Более того, — в голосе королевы послышались насмешливые нотки, — я так хорошо продумала ее будущее, что Генрих Плантагенет еще помолится о том, чтобы с нею ничего не случилось. Пожалуй, он даже примет все возможные меры, чтобы оградить ее от всех напастей. Лорд Эксетерский насторожился.— Вы говорите загадками. Объяснитесь, королева Фелисиана.— Скажите, лорд Эксетерский, вы умеете читать? — язвительно осведомилась королева. — Я слышала, что это умение не считается необходимым для рыцарей в Англии. Кстати, в Талшамаре мы обучаем грамоте всех детей, даже из самого низшего сословия. — Она улыбнулась. — Мне передавали, ваш король как-то недавно заметил в разговоре, что талшамарцы — весьма просвещенный народ.Лорд Эксетерский метнул на нее свирепый взгляд.— Я умею читать!— Прекрасно, тогда взгляните на это, — торжествующе произнесла она, протягивая ему пергамент, — и вы убедитесь, что окончательная победа все-таки осталась за мной, а не за вашим преступным королем.Прочитав документ, он поднял глаза и озабоченно нахмурился.— Что это значит?— Это значит, что, если с принцессой что-то случится, законным сюзереном Талшамара станет король Франции — я назначила его преемником моей дочери.Рыцарь проворно сделал шаг в сторону и сунул пергамент прямо в огонь факела, укрепленного в стене. Пергамент мгновенно вспыхнул и запылал в его руке. Когда документ почти догорел, он швырнул его на пол и принялся топтать ногами ломкие черные хлопья.Королеву Фелисиану это нисколько не взволновало.— То, что вы уничтожили, — всего лишь копия и не имеет особого значения. Хотя я уверена, что Генрих захотел бы взглянуть на него. Подлинник хранится в Риме, у Папы Александра, и подписан рукой Его Святейшества. Неужели ваш сеньор и впрямь вообразил, что завладеть одной из богатейших в христианском мире стран будет так легко? Так знайте же — этому не бывать! Он не получит ни пяди талшамарских земель! Он не получит ничего.Лорд Эксетерский подозвал к себе троих рыцарей.— Уведите ее! Посмотрим, что она запоет в Англии. Король Генрих поубавит ей спеси.— Нет, — спокойно сказала Фелисиана и властно подняла руку, отчего три рыцаря невольно остановились, как будто споткнувшись. — Я говорила вам: ноги моей не будет на английской земле.— Ну что ж, поведайте нам, где находится принцесса Джиллиана, и, возможно, мы позволим вам остаться в Талшамаре, — снисходительно предложил лорд Эксетерский.— Никогда! — Вскинув голову, она поглядела ему прямо в глаза.— Вам все равно придется все рассказать! — Губы лорда Эксетерского презрительно скривились. — Да будет вам известно, мы хорошо умеем развязывать языки своим пленникам, не важно, простого они звания или королевского. Вы еще на коленях станете молить меня о том, чтобы я вас выслушал!Когда три рыцаря, опомнившись, снова шагнули вперед, королева обернулась к своему палатину. Теперь наконец окончательно стало ясно, для чего Фелисиана просила его ни во что не вмешиваться и не отходить от нее ни на шаг.— Не дайте им увести меня! — быстро прошептала она и приставила острие его меча как раз напротив своего сердца. Когда он попытался отвести оружие, она остановила его руку. — Лорд Келвин, я умоляю вас сделать это для меня! Если я сама оборву свою жизнь — меня ждет вечная кара за смертный грех. Сжальтесь надо мною, позвольте мне умереть от любящей руки!У него не было времени на размышления, потому что рыцари, догадавшись о намерении королевы, ринулись вперед как бешеные.С тяжелым сердцем палатин кивнул и надавил на рукоять.Королева Фелисиана негромко вскрикнула от боли, на ее белом платье расплылось ослепительно алое пятно, и она, благодарно улыбаясь лорду Келвину, замертво упала к его ногам.— Проклятье! — взревел лорд Эксетерский. Его меч, описав широкую дугу, вонзился в шею палатина.Из горла лорда Келвина хлынула кровь, он медленно осел на пол и умер рядом с королевой, которой верно служил до последнего вздоха.— Королева Фелисиана нужна была Его Величеству живой. Ее смерть может нам дорого стоить, — пробормотал один из рыцарей, растерянно глядя то на мертвую королеву, то на лорда Эксетерского.— Ничего, король Генрих простит нас, конечно, если мы привезем ему принцессу Джиллиану, — прорычал лорд Эксетерский. — Обыщите замок! Допросите всех, всех до единого — и вы обязательно найдете того, кто ради спасения собственной шкуры расскажет нам правду!Лорд Хэмфри с сэром Джеймсом ехали всю ночь и почти весь следующий день, часто меняя лошадей.Скоро они передадут маленькую принцессу самой королеве Элинор, и она надежно спрячет ее от жестокого короля Генриха, а заодно и от его злейшего врага, Людовика Французского. 1 Колокольный звон, доносившийся из монастыря Скорбящей Богоматери, плыл над утопающей в зелени долиной и небольшой уэльской деревушкой в ее конце.Надвинув на самые брови плат, чтобы хоть немного защититься от летнего дождя, в сторону обители по узкой проселочной дороге быстро шла молодая девушка. Видимо, она очень спешила.Неподалеку от монастырской стены она остановилась и попыталась хоть как-то отчистить свое платье. Увы, ее усилия ни к чему не привели: белый подол был безнадежно забрызган дорожной грязью. Обреченно вздохнув, она отправилась дальше.Синие глаза девушки то и дело с опаской взглядывали в сторону монастырских ворот, душа ее была исполнена искреннего раскаяния. Она опять пропустила утренние молитвы, матушка настоятельница наверняка станет ее бранить. И поделом. В этом месяце она уже второй раз проявляет постыдное небрежение к своим обязанностям.Привстав на цыпочки и с трудом дотянувшись до внутренней щеколды, она отворила тяжелую деревянную калитку, проскользнула в сад и огляделась: кажется, ее никто не видел. Пожалуй, если войти через черный ход и пробраться прямиком, в свою келью, вполне можно остаться незамеченной.Впрочем, надежды на это было мало: матушка настоятельница имела способность узнавать все и всегда. Ничего не удавалось скрыть от ее всевидящего ока.К этому времени дождь перестал, и пробившийся сквозь тучи солнечный луч позолотил стволы деревьев и мокрую зелень целебных трав. Завидев садовника Хэмфри, следившего за ней с ласковой улыбкой, девушка вздохнула чуть свободнее.Из всех обитателей монастыря Хэмфри был самым близким для нее человеком. Чем бы он ни был занят, ради нее он всегда готов был отложить работу. Когда с ней случались неприятности или просто выпадал неудачный день, она искала его, зная, что он ее терпеливо выслушает и охотно даст ей необходимый совет или просто посочувствует.По правде сказать, сэр Хэмфри испытывал сейчас немалое смущение, глядя на нее, он видел совсем другое время, другую страну и другую женщину.Много лет назад его любовь к королеве Фелисиане переросла из телесного влечения в безграничную и самоотверженную преданность. Теперь это чувство, давно ставшее частью его самого, безраздельно принадлежало этой девушке, почти девочке — для всего монастыря просто Джилли.Прошло уже четырнадцать лет с той незабываемой ночи, когда два рыцаря с маленькой принцессой Джиллианой на руках постучались в тяжелые ворота монастыря Скорбящей Богоматери. Убедив матушку настоятельницу, что лучшего садовника ей не найти, сэр Хэмфри таким необычным образом сдержал данное королеве Фелисиане слово и остался рядом с принцессой, правда совсем в ином качестве.Порой сходство Джилли с покойной королевой внушало ему почти суеверный страх. Тот же безукоризненный, чуть суженный книзу овал лица, те же полные губы, изогнутые дугой брови, ясные синие глаза, обрамленные длинными ресницами, — каждая ее черта была безупречна, словно высеченная рукою вдохновенного скульптора, и каждая напоминала мать. От отца ей достались лишь черные, как вороново крыло, волосы.— Поторопитесь, госпожа Джилли, — сказал сэр Хэмфри, отогнав нахлынувшие воспоминания. — Матушка Магдалина уже справлялась о вас.Девушка жалобно взглянула на садовника. Он был настоящий великан, широкоплечий и широкогрудый, с рыжими волосами и веснушчатым лицом.В его серых глазах — во всяком случае, когда он разговаривал с ней — прыгали веселые искорки.Иногда Джилли казалось, что судьба по ошибке забросила его в этот монастырский сад: для простого садовника он был, пожалуй, чересчур учен. Тогда она представляла себе, что перед нею совсем не садовник, а благородный рыцарь, которого неведомый злой рок заставил искать прибежище у Скорбящей Богоматери.— В этот раз меня уж точно накажут. — Она виновато показала ему букет луговых цветов, несколько помятый. — Вот, собирала цветы над обрывом и совсем забыла о времени. Это для сестры Сесилии. Она до сих пор больна, вот мне и захотелось хоть немного ее порадовать.— Не бойтесь так матушки Магдалины, — улыбнулся Хэмфри. — Даже упрекая вас, она печется лишь о вашем благе.— Не в том дело, что я ее боюсь. Но мне так хочется угодить ей, заслужить ее похвалу… А получается, что у нее от меня одни только огорчения. Она, верно, считает меня насквозь порочной ветреницей: я слишком часто забываю свой долг перед Господом. Неужто я и правда такая скверная? Я все время хочу исправиться, но у меня почему-то ничего не выходит.Сэр Хэмфри невольно улыбнулся наивности ее слов и покачал головой. Она и понятия не имеет о том, что такое порок, слава Богу.— Вы — скверная, госпожа Джилли? Пустое, не наговаривайте на себя! Мне не раз приходилось видеть вашу доброту и великодушие к ближним. А как безропотно вы исполняете все возложенные на вас обязанности! Право, вы к себе чересчур строги.Уголки ее губ печально опустились.— Ах, не знаю. — Она скинула на него ясные синие глаза. — Вчера я опять просила у матушки настоятельницы разрешения постричься в монахини, и она опять мне отказала. — Она говорит, что монашеская келья не для меня. Скажите, Хэмфри, я что, правда настолько испорчена, что не могу даже стать монахиней?— Да нет же, госпожа Джилли! Но матушка настоятельница мудра и говорит истинную правду монашеская келья не для вас. Это не ваш путь.— Что же тогда для меня? И для чего я?— Имейте терпение, настанет день и час, и вы все узнаете, — мягко ответил сэр Хэмфри. — А пока что вы должны веровать и ждать.— Я только и делаю, что верую и жду. А время проходит впустую! — Она оглянулась на резную дверь часовни. Из-за двери послышались слаженные высокие голоса. Теперь уже можно было не спешить: богослужение началось.— Скажите, Хэмфри, ведь ко мне здесь относятся не так, как к другим девушкам?— Что значит — не так?— Ну, других не учат стольким наукам и не спрашивают с них так строго. Если кто-нибудь из девушек вдруг забудет о правилах учтивости или перепутает окончания в словах, матушка Магдалина никогда не бранит их так сурово, как меня. Скажите, отчего это?— Спросите лучше у нее самой, а если хотите послушаться моего совета — просто радуйтесь своему везению. Отец Финн специально приходит учить вас дважды в неделю — а ведь вы сами не раз признавались мне, что любите читать. Вот и благодарите судьбу за то, что вам дарована такая возможность, вместо того чтобы задавать лишние вопросы. Джилли наморщила носик.— Может, вы и правы, Хэмфри, но меня так огорчает, когда другие девушки из-за этого насмехаются надо мной. Они думают, что мои уроки — наказание за какую-то провинность.Они немного помолчали, садовник между тем занимался своей работой.— Как вы полагаете, госпожа Джилли, — снова заговорил он, — для чего вам дают такое обширное образование?Она ответила не сразу.— Я сама не спала много ночей, думая об этом. Вероятно, матушка настоятельница готовит меня для службы в очень знатном семействе. — Взгляд ее сделался задумчивым. — Я ведь не могу оставаться здесь вечно, раз мне не позволяют принять постриг. Я уже не дитя, в мои годы многие девушки выходят замуж.Губы сэра Хэмфри тронула улыбка.— Так вы полагаете, что разгадали эту загадку? Думаете, вас готовят в прислуги?— А что еще мне думать? — Она замолчала и нахмурилась. — Мне многое непонятно, Хэмфри. Например, кто мои родители? Почему я не живу вместе с ними и даже не знаю их имен? Однажды я задавала матушке настоятельнице эти вопросы, но она сказала только, что все мы дети Божьи, — и будет с меня. Это так странно.Он хотел бы открыть ей правду, но знал, что еще не время.— Не тревожьтесь попусту, госпожа Джилли.Придет день, и вы узнаете свое предназначение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44