Эти рассказы заинтересовали Брилла, и поскольку рассказчик сообщал также, что Мерида – очень славный городок, Крогер решил отправиться именно туда.
Если полиции или агентству Пинкертонов удастся напасть на его след, узнав, что он направился в Мексику, они скорее всего решат, что он где-нибудь в Веракрусе. К тому же, по слухам, жизнь в Мериде дешева и проста, а сеньориты красивы и страстны. При мысли об этом Крогер широко ухмыльнулся.
Если ему там понравится, он сможет провести в Мериде хоть полгода. После сегодняшнего вечера он сможет себе это позволить: он заслужил долгий спокойный отдых. Если же отдых принесет ему выгоду – тем лучше. Вчера вечером он проследил свой маршрут по карте, которая теперь лежала, свернутая, в его чемодане. И еще он украл паровую яхту, достаточно крепкую, чтобы перевезти его через Мексиканский залив. Теперь она спрятана в таком месте, куда он сможет легко добраться ночью. Владельца яхты не было в городе, стало быть, ее не могли хватиться какое-то время.
Наконец Крогер, удовлетворенный своей внешностью, спустился вниз и вошел в бальный зал. Оркестр только что заиграл вальс, и разодетые жители Тампы направились к центру зала.
Крогер остановился в дверях, разглядывая гостей. Настроение у всех было явно превосходное. Он улыбнулся про себя. Пусть их, пусть веселятся, пока можно; когда они обнаружат, что деньги исчезли, им будет не до веселья.
Он выискивал взглядом семейство Мендесов; несколько человек остановились поболтать с ним, поздравить с устройством такого великолепного праздника. Крогер держался радушно и с достоинством, любезно принимая похвалы, как и пристало тому, кто задумал и организовал бал, но взгляд его скользил по толпе, ища Марию.
И вдруг он увидел ее. Она танцевала с молодым офицером. Крогер напрягся – он узнал «Лихого ковбоя», того наглого молокососа, который так пренебрежительно обошелся с ним в тот вечер, когда он второй раз пытался проводить Марию. Очень жаль, что Крогер пока не сможет отплатить сопляку за его дерзость. Но всему свое время. Танец кончится, и он подойдет к Мендесам. Крогер решил, что будет лучше дождаться, пока кавалер отведет девушку к ее родителям, прежде чем он сам подойдет к ней, – тогда ей будет труднее отказать ему.
Танец все никак не кончался, но вот наконец последний аккорд растаял в воздухе, и музыканты затихли, готовясь к следующему танцу.
Когда Мария и лейтенант подошли к тому месту, где сидели родители девушки, Крогер тоже оказался там в одно время с ними.
Он слегка поклонился, с удовольствием заметив, что в темных глазах девушки сверкнул гнев. В этот вечер она выглядела необычайно красивой в белом кружевном платье, выгодно подчеркивавшем ее достоинства. Девственная белизна, подумал Крогер, едва сдерживая усмешку. Ладно, если она девственница – в чем он сильно сомневается, – ей недолго таковой оставаться, скоро он с ней разделается.
– Мисс Мендес! – проговорил Крогер учтиво. – Как вы сегодня прекрасны! И вы также, сеньора Мендес. Да, именно так!
Мария слегка кивнула, но Инес Мендес улыбнулась широкой улыбкой.
– Благодарю, сеньор Крогер. Бал очень удался. Сюда, кажется, съехались все. Мы, должно быть, собрали очень много денег.
Крогер улыбнулся.
– Да, именно так, сеньора, и я вскоре пойду подсчитаю полученную сумму, а попозже смогу сообщить, какова она в точности. Но сначала, с вашего разрешения, мне бы хотелось пригласить вашу прекрасную дочь на танец. – Он обратился к Марии: – Вы позволите, мисс Мендес?
Девушка вспыхнула, глаза ее метали молнии. Она искоса взглянула на своего кавалера, который нахмурился при этих словах, потом на мать, сделавшую резкий жест, и неохотно кивнула в знак согласия.
Вот и чудно! Именно на это он и рассчитывал. Она не стала устраивать ему сцену на глазах у родителей.
Оркестр опять заиграл вальс, и Крогер, обняв Марию, повел ее на середину зала. Девушка держалась напряженно и неподатливо, но Крогер был доволен. Скоро она будет вся в его власти, и будет еще рада исполнить все сто желания, прежде чем он с ней покончит!
Потихоньку, не говоря ни слова, Крогер кружил девушку в вальсе, увлекая ее все дальше и дальше – к противоположному концу зала, ближе к открытым дверям, выходившим на веранду. Когда они оказались на самом краю танцплощадки, он схватил Марию за руку и увлек ее через открытую дверь.
Прежде чем девушка успела возразить или закричать, они уже оказались на веранде, где всего несколько пар беседовали, стоя в полумраке, или просто держались за руки, пользуясь темнотой. Крогер вытащил из-под ремня нож и упер его кончик в спину Марии. При этом он своим телом заслонял происходившее от взглядов гостей. Мария, вздрогнув, вскрикнула.
– Молчать, шлюха! – Кончик ножа сильнее уперся Марии в спину. – Иди вперед и помалкивай, иначе я воткну этот нож тебе между лопатками. Ты меня поняла?
Мария, не говоря ни слова, кивнула, и Крогер повел ее вниз по ступеням и вдоль стены отеля. Он толкал девушку перед собой, и та шептала в ярости:
– Вам это так не пройдет! Отец заставит вас расплатиться!
Крогер злорадно рассмеялся.
– Я сказал молчать! И не волнуйтесь, сеньорита, мне ни за что не придется расплачиваться. Это вам придется заплатить – и дорогой ценой – за то, что вы меня унизили. Я скоро буду далеко, и никто, в том числе и ваш драгоценный папаша, никогда не найдет меня. Да, именно так!
Теперь они находились позади отеля, и Крогер протолкнул Марию перед собой в боковую дверь. Вокруг никого не было, и он заставил девушку быстро подняться по лестнице на второй этаж и втолкнул ее в свой номер.
Оказавшись у себя и заперев дверь на щеколду, он сильно толкнул девушку, и она рухнула на кровать. Когда Мария попыталась подняться, он сел на нее верхом и, держа нож у ее горла одной рукой, другой затолкал ей в рот свой носовой платок.
Спустя несколько мгновений девушка уже лежала крепко связанная, с надежным кляпом во рту. Потом Крогер опять сел на нее верхом, с садистским наслаждением засунул нож под лиф ее платья и медленно потянул на себя, надрезая белую ткань так, словно это была кожура экзотического плода. Глаза Марии расширились, в них засверкал гнев.
Он улыбнулся, глядя ей в глаза, а потом устремил взгляд на обнажившееся тело. Он даже засмеялся сдавленным смехом, глядя, как от прикосновения ледяного лезвия по коже у девушки ползут мурашки. Когда платье было разрезано до того места, где разделялись бедра, Крогер сорвал с Марии белье, и ее обнаженное тело предстало перед его пылающим взором.
Он опять заглянул девушке в глаза и с удовлетворением увидел, что в них появилась тревога. Девушка попыталась оказать сопротивление, и он резко засмеялся, почувствовав, как она бьется между его ног. О, это будет великолепно! Наконец-то он достигнет вершин удовольствия; а когда он покончит с ней, у него еще останется эта потаскуха Мэннинг. Крогер не опасался, что окажется не на высоте. Он слишком долго ждал, чтобы теперь проявить слабость.
Теперь Мария тихо плакала и пыталась вытолкнуть платок, засунутый ей в рот. Крогер медленно расстегнул брюки, приподнявшись, чтобы Мария могла видеть его во всей красе. И расхохотался, заметив, что она удвоила попытки высвободиться.
– Вот он и настал, этот момент, – проговорил он хриплым голосом, наклонившись вперед и больно защемив пальцами ее сосок, – тот момент, которого я так долго ждал. Вот и настало время, когда ты заплатишь мне сполна за то, что пренебрегла мной!
Звуки музыки, лившиеся из окон отеля, были слышны даже несмотря на шум экипажа, в котором Мэннинги подъехали к отелю; огни отеля были видны за несколько миль.
Джессика видела, что вокруг царит настоящее великолепие, и, несмотря на уныние, она все-таки ощутила радость от этой красоты, и даже легкий трепет ожидания охватил ее. После предыдущего бала прошло не так уж много времени, но ей представлялось, что прошла целая вечность. Она казалась себе теперь гораздо более взрослой и очень усталой. Странно и грустно, размышляла Джессика, но она никогда уже не будет той Джессикой, которая приехала в отель на офицерский бал в столь блаженно-счастливом настроении. Та девушка казалась ей теперь такой наивной, такой невинной. Интересно, ее подруги тоже изменились?
А Дульси Томас, где она сейчас? Хотя Джессика никогда особенно не любила Дульси, сейчас, под влиянием меланхолического настроения, ей стало даже как-то жаль эту пропавшую молодую женщину. Все ли с ней в порядке? Может быть, она просто убежала с кем-то, поддавшись внезапному импульсу? По городу ходили слухи, что кое-кто из военных дезертирует. Может быть, Дульси убежала с одним из таких дезертиров? Или с ней что-то случилось, что-то гораздо худшее?
– Правда, отель сегодня прекрасен? – Голос матери вывел Джессику из задумчивости. Она с трудом улыбнулась в ответ и кивнула, а потом перевела взгляд на своего кавалера, Дона Пауэрса, сидевшего рядом с ней, взволнованного и напряженного.
Все семейство направилось к входу, вошло в отель, где звучала музыка, мерцали огни и горели яркие краски; и Джессика танцевала с Доном Пауэрсом и даже, к ее великому удивлению, развеселилась.
Они кружились по залу – Дон прекрасно танцевал, – и она улыбалась своим подругам, проносившимся мимо нее со своими кавалерами.
А вот Мария Мендес, очень красивая в своем белом кружевном платье, танцует не с кем иным, как с Бриллом Крогером. Хотя Джессика и кивнула ей, та, кажется, ее не заметила. Вид у девушки был страшно сердитый, и Джессика предположила, что Мария танцует с Крогером из вежливости.
Джессика также понадеялась, что ее Крогер не станет приглашать. И она пообещала самой себе, что приложит все усилия, лишь бы не попадаться ему на глаза. Подумать только, когда-то он казался ей привлекательным! Вот еще одно доказательство того, что она очень изменилась за последнее время.
Потом музыка кончилась, и Дон Пауэре проводил Джессику к стульям, стоявшим у стены; они оказались там в тот же самый момент, что и ее родители – те тоже танцевали.
Анна Мэннинг разрумянилась: она сияла и улыбалась, а отец Джессики с гордым видом вел ее под руку.
Едва они успели сесть – Джессика как раз открывала веер, чтобы обсушить капельки пота, выступавшие на лице, – как раздался голос, звавший ее отца по имени.
Оглянувшись, Джессика увидела Барта Доулана, шефа городской полиции, который направлялся к ним. Еще трое полисменов в форме стояли в дверях отеля.
Уингейт Мэннинг поднялся.
– Господи, шеф Доулан, почему вы явились сюда в форме? Я думал, что вы будете на балу в качестве гостя.
Красное лицо шефа Доулана было мрачно. Он проговорил угрюмо:
– Я тоже так думал, мистер Мэннинг, я тоже так думал. Но сегодня вечером выяснилось нечто такое, от чего все изменилось.
Он бросил смущенный взгляд на Джессику и ее мать, взял Уингейта Мэннинга под руку и отвел его в сторону.
Джессика, чье любопытство было возбуждено до крайности, попыталась подслушать их разговор, но это оказалось невозможно из-за музыки и гула голосов.
Не прошло и двух минут, как Уингейт Мэннинг вернулся к жене и дочери; лицо его было хмуро. Он проговорил тихим голосом:
– Я скоро вернусь. Я должен на время отлучиться с шефом Доуланом.
Джессика готова была спросить, в чем дело, но строгое выражение отцовского лица остановило ее.
Она задумчиво смотрела вслед удаляющимся отцу и шефу полиции.
– Как ты думаешь, мама, что бы это значило?
Анна Мэннинг покачала головой; вид у нее был смущенный.
– Понятия не имею, дорогая, но вряд ли это означает что-нибудь хорошее, если судить по лицу твоего отца. – И добавила, услышав вновь раздавшуюся музыку: – Ступайте же, потанцуйте с мистером Пауэрсом, а я с удовольствием посмотрю на вас. Я уверена, что нам тревожиться не о чем.
Но оснований для тревоги было достаточно. Господи, об этом даже подумать страшно, размышлял Уингейт Мэннинг, обходя вслед за шефом полиции танцующих гостей и направляясь к остальным трем полицейским, стоявшим в дверях на противоположной стороне зала.
Наверное, здесь какая-то ошибка! Не может Брилл Крогер быть замешан в такое дело! То, что рассказал ему Доулан, просто невероятно.
Шеф полиции сообщил Уингейту Мэннингу, что сегодня во второй половине дня найдено тело Дульси Томас, спрятанное в неглубокой яме на берегу под соснами. Там со своей верной собакой Блу охотился молодой Тоби Симисон. Собака принялась разрывать груду листьев и, сколько ни звал ее Тоби, не отходила оттуда. Когда Тоби в конце концов подошел к ней полюбопытствовать, что так заинтересовало старую собаку, он увидел почти разложившуюся руку, торчавшую из земли, и бросился в полицию сообщить о своей находке.
Когда тело раскопали, оказалось, что это Дульси Томас. Уингейт сжался, представив себе, в каком состоянии находится тело, столько времени пролежавшее в земле. Шеф Доулан сказал, что труп был обнаженным, но вся одежда Дульси и ее маленькая бархатная сумочка лежали рядом.
Скорее всего полиции никогда не удалось бы выяснить, кто зарыл тело, объяснил шеф Доулан, если бы не маленькая книжка в кожаном переплете, найденная в сумочке. Очевидно, убийца не видел этой книжечки либо не подумал, что в ней может оказаться что-нибудь важное.
Книжечка была дневником Дульси, и там полицейские обнаружили полное описание ее отношений с Бриллом Крогером, включая последнюю запись о том, что она должна увидеться с ним в его номере в отеле в тот самый день, когда она исчезла.
Шеф Доулан закончил свой жуткий рассказ словами:
– Я пришел поговорить с вами, мистер Мэннинг, потому что вы, как я понял, знакомы с этим Крогером. Ведь это он устроитель сегодняшнего бала, не так ли?
– Да, шеф Доулан, – ответил потрясенный Уингейт Мэннинг. – Но я просто не могу поверить, что это сделал он.
Шеф Доулан бросил на банкира мрачный взгляд.
– Придется поверить, мистер Мэннинг. У нас есть улика, вполне достаточная, чтобы подвергнуть его допросу. Он знал, что эта барышня Томас исчезла, а у него было назначено с ней свидание в тот день. Если ему нечего было скрывать, почему он не пришел и не сообщил нам эти сведения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47