я сидела за его спиной, укрывшись пологом от
осеннего ветра. Наружу торчала одна лишь моя голова, с гордостью и са-
модовольством взиравшая по сторонам; гордость и самодовольство не схо-
дили с моего лица вот уже несколько дней, и с этим решительно ничего
нельзя было поделать.
Господин Луар Солль замолвил за нас словечко перед своим отцом,
господином Эгертом Соллем, который, оказывается, и без того оценивал
наше искусство как совершенно замечательное. Господин бургомистр подпи-
сал приказ без единого слова, с одной только милой улыбкой - и вот мы
зимуем в городе, обеспеченные милостью знатной особы и освобожденные к
тому же от половины всех причитающихся податей. Мало того - вчера мы
получили приглашение играть в загородном имении господина Солля на ка-
ком-то семейном празднике, и сам господин Луар выехал нам навстречу -
чтобы не сбились с пути и прибыли вовремя.
Пегая лошадка, запряженная в нашу повозку, уныло косилась на высо-
кого тонконогого жеребца, имевшего всадником молодого Солля. Луар то
вырывался вперед, позволяя любоваться своей по-ученически прямой посад-
кой, то придерживал жеребца и ехал бок о бок с повозкой. Ему снова было
не по себе - он боялся опуститься до панибратской болтовни, но и не хо-
тел обижать нас высокомерием.
Флобастер в свою очередь понятия не имел, о чем следует разговари-
вать с парнем, который лишь немного старше Мухи - но которому впору
именоваться "благодетелем". Вымученный разговор хромал, как трехлапая
собака, пока я не сжалилась наконец и не задала один-единственный воп-
рос:
- Прошу прощения, господин Луар... А как случилось, что имя вашего
отца сделалось таким известным в городе?
Он зарделся. Он выпрямился в седле, и его школьная посадка сдела-
лась посадкой первого ученика. Он набрал в грудь воздуха, и с этой ми-
нуты нам с Флобастером осталось только ахать и восхищенно вздыхать.
Этот парень знал наизусть всю историю осады, во время которой ему
вряд ли было больше шести. Он называл по имени всех командиров и пред-
водителей, не забывая сообщить, что такой-то оказался трусом, а та-
кой-то был храбр, как гром, и именно по храбрости и скудоумию загубил
вверенных ему людей. Он подробно объяснял, в чем же заключалась миссия
его отца - но увы, ни я, ни Флобастер не понимали и половины этих воен-
ных терминов, названий, оборотов; одних только пушек на стене было пять
разновидностей, и оттого, какой ярус пальнет первым, зависел, как я по-
няла, исход целой битвы...
Впрочем, один момент из рассказа Луара я вдруг увидела, будто сво-
ими глазами.
...Это случилось в самый тяжелый день осады, когда силы защитников
были подорваны, а осаждавшие, наоборот, дождались подкрепления и полез-
ли на стены; увидев катящуюся на город орду, ополченцы-горожане оцепе-
нели, лишились воли и обреченно опустили руки. Ни одна пушка не выстре-
лила и ни одно ведро с кипящей смолой не опрокинулось вниз, город готов
был покорно захлебнуться в подступающих мутных волнах - когда на башню
выбрался Эгерт Солль, и вместо флага в руках его была цветная детская
сорочка.
Неизвестно, о чем думал в тот момент молодой еще Эгерт, за чьей
спиной были оставшиеся в городе жена и маленький сын. Сам он наверняка
не помнит, думал ли он о чем-нибудь вообще. Он кричал, кричал неразбор-
чиво, замершие у орудий люди слышали только неистовый приказ - новый
предводитель, еще не будучи признан, успел уже сорвать голос. Детская
сорочка билась на ветру, умоляюще всплескивала рукавами - и каждый,
смотревший в тот момент на Солля, сразу вспомнил о тех, кто остался в
городе. О тех, кого ни один мужчина никогда и ни за что не должен отда-
вать врагу.
Непонятная сила, исходившая в тот момент от оскаленного, разъ-
яренного Эгерта, захлестнула защитников, как петля; навалив под стенами
горы собственных тел, нападавшие откатились - в ярости и недоумении.
Говорят, он молчал все последующие дни осады. Он молчал, уводя на
вылазку маленькие отряды - огромная, угнездившаяся вокруг города орда
ворочалась и металась, как лев, атакуемый шершнем, потому что отряды
Эгерта приходили ниоткуда, налетали молча и в тишине растворялись в
нигде. Он молчал, меняя расстановку пушек и катапульт; командование
обороной перетекало в его руки из рук нерадивых, растерявшихся или поп-
росту более слабых начальников - так нити, стекающиеся к ткацкому
станку, превращаются в полотно. Нанеся врагам несколько ощутимых уда-
ров, он вдруг занялся городом и за один день навел порядок в осажденной
твердыне - хлебные склады были оцеплены, два десятка мелких воров на-
сильно отправлены на стены, а банда сытых разбойников, грабящих и маро-
дерствующих среди общей паники, оказалась рядком развешенной перед го-
родскими воротами... Много лет спустя Солль признавался сыну, что ему
легче было совершить десять вылазок, чем один раз отказать казнимым в
помиловании.
Осада тянулась много долгих дней. Нападавшие оказались в положении
лисицы, загнавшей в угол кролика и вдруг обнаружившей, что у жертвы
по десять когтей на каждой лапе и полон рот клыков. Как бы там ни было,
но однажды утром горожане посмотрели со стен - и не увидели никого,
только черные пятна костров, брошенные осадные машины да наваленные в
беспорядке мертвецы...
Я перевела дыхание, только сейчас обнаружив, что не разглядываю из
бойницы оставленное врагами поле боя, а трясусь в повозке по разбитой
осенней дороге. В горле моем стоял ком - что поделаешь, актрисе положе-
но быть слегка сентиментальной... Луар замолчал, щеки у него горели,
глаза сверкали - я мимоходом подумала, что из парня вышел бы неплохой
актер, по крайней мере рассказчик - великолепный...
Флобастер озадаченно щелкнул хлыстом над головой пегой лошадки. Я
улыбнулась вдохновленному Луару:
- Таким отцом... можно гордиться. Думаю, ваша матушка... самая
счастливая из женщин, правда?
Он запнулся, решая, можно ли рассказывать нам с Флобастером то,
о чем ему мучительно хотелось поведать; совсем уж было превозмог себя и
решил не рассказывать - но в последнюю минуту не удержался-таки.
Мать его, оказывается, в юные годы побывала в какой-то серьезной
переделке - ее арестовали и едва не приговорили к смерти за несуществу-
ющую вину, а масла в огонь подливал орден Лаш, в особенности один его
служитель по имени Фагирра. Свидетелем по делу выступал Эгерт - он-то и
сумел добиться оправдания будущей Луаровой матери, а потом в схватке с
Фагиррой убить его. Все это случилось вскоре после Черного Мора - люди
не сразу, но узнали-таки, что Мор вызван был орденом Лаш, и учинили
стихийную расправу... Фагирра, вдохновитель негодяев, пал одним из пер-
вых.
По мере того, как Луар говорил, в голове у меня возникал и оформ-
лялся дикий на первый взгляд, но ужасно привлекательный план.
Даже Флобастер оторопел, когда я, запинаясь, выложила свое предло-
жение. Луар, кажется, едва не выпал из седла; в какой-то момент я испу-
галась, что он оскорбится.
- Но... - выдавил он неуверенно. - Вы это... серьезно?
Я ощутила прилив куража: это более чем серьезно, это замечательно,
это станет гвоздем праздника и памятью на долгие годы. Это доставит
удовольствие господину Эгерту - если же господин Луар сомневается, а
пристойно ли это, то я с полной ответственностью заверяю, что в игре на
сцене нет ничего унизительного даже для самого благородного вельможи,
это ведь игра, а не заработок, это шутка, розыгрыш, это забавно, госпо-
дин Луар повеселится от души...
Он сомневался - и тогда в бой пошел Флобастер. Он, оказывается,
помнил множество случаев, когда в героических ролях пробовали себя
князья и бароны, герцоги и принцы... Господин Луар наделен природной
грацией, нужно лишь найти подходящий сюжет...
И тогда я предложила сюжет. Луар заморгал, пытаясь удержать расп-
лывающийся в улыбке рот, еще чуть помялся - и согласился.
Загородный дом семейства Соллей оказался добротным, располагающим
к себе строением, удобно уместившемся на берегу неширокой речки. Наня-
тые на день слуги коптили мясо под открытым небом - учуяв этот запах,
Муха потерял способность думать о чем-нибудь, кроме пищи. Флобастеру
пришлось тычком напомнить, что мы пока не заработали и корочки хлеба -
а значит надо ставить подмостки, развешивать занавески и готовиться к
представлению.
Впрочем, добрый господин Эгерт и без Мухиной подсказки сообразил,
что актеров следует накормить. Улыбчивая служанка притащила нам две
больших корзины - Флобастер позволил нам съесть только половину замеча-
тельной снеди, потому что "набитый живот - не работник".
Зрителей у нас предполагалось немного - со слов Луара я узнала
двух университетских профессоров с женами, старикашку ректора, какую-то
невыразительную компанию горожан - очевидно, ветеранов осады. Гости ве-
селились, как могли - душой компании был Солль, и все как один дамы,
включая и служанок, поедали его восхищенными, восторженными глазами.
Я поймала себя на том, что не могу смотреть на "господина Блонди-
на" по-прежнему. Принимая от него монетку, я видела его красавцем, кра-
савчиком, лакомым кусочком с чужого стола - теперь передо мной был че-
ловек, сорвавший голос на крепостной башне, человек, поднявший вместо
флага рубашку своего маленького сына...
Я снова порадовалась за свою удачную придумку. Пусть для Эгерта
Солля я навсегда останусь просто забавной девчонкой, актриской, каких
много - все равно я преподнесу ему этот подарок, "Игру об Эгерте и То-
рии"...
Торию, мать Луара, я видела мельком - очень красивая и, по-моему,
очень высокомерная женщина. По одному только взгляду, брошенному Соллем
на жену, с уверенностью можно было определить, что все дамочки, кушав-
шие господина Эгерта глазами, обречены на позорную неудачу.
Голосистая девчонка под присмотром няньки оказалась Луаровой сест-
рой - я удивилась разнице в возрасте между Соллевыми детьми. Малышку
звали Аланой, и ее безумно интересовали наши тележки, лошади, сундуки и
собака. Она провела бы весь вечер в нашем обществе - если б пожилая
нянька не увела ее ужинать, а затем спать.
Двор за каменным забором оказался идеальным местом для подмостков.
Муха колотил молотком, как дятел; мы с Гезиной разбирали костюмы, по-
путно придумывая наряды для героев предстоящей пантомимы. Луар нет-нет,
да и заглядывал за занавеску - на лице его блуждала нарочито равнодуш-
ная улыбка, за которой ненадежно пряталось любопытство.
Из всех ролей будущей пантомимы он выбрал, конечно, роль своего
отца; мне пришлось долго объяснять ему, что так, к сожалению, не дела-
ется - благородные герои пантомимы скрывают лица под еще более благо-
родными масками, а оставить лицо открытым может только злодей. Пусть
он, Луар, выбирает - играть под маской, чтобы родители его даже не уз-
нали, или рискнуть выступить в роли злого Фагирры?
Он долго мялся и мучился - но, как я и предполагала, прятаться под
маской не захотел; это ведь только игра, объяснил он, будто оправдыва-
ясь. В игре Фагирра не тот мерзавец, каким он был в жизни - это шутка,
обещает быть забавно... Все остались довольны этим его решением - кроме
Фантина, у которого отобрали хлеб.
Понемногу гости перекочевали из-за стола во двор; мы поклонились в
ответ на жидкие аплодисменты и сыграли без передышки "Рогатого мужа",
"Трира-простака" и "Жадную пастушку".
Мне сотни раз приходилось наблюдать, как равнодушная, "дикая" пуб-
лика перед нашими подмостками становится публикой азартной, веселой,
"домашней". В тот вечер прекрасная метаморфоза оказалась особенно впе-
чатляющей.
Даже старикашка-ректор вплетал в общий хохот свое дребезжащее
"хи-хи". Невыразительная компания горожан сразу сделалась обаятельной и
милой; профессорские жены порозовели, а сами профессора казались шкод-
ливее любого студента. Все мы работали в охотку - так бывает, когда
стараешься не из-за денег, а из одного только удовольствия. Даже Гезина
казалась естественнее обычного, а Флобастер вообще превзошел сам себя.
Эгерт Солль смеялся, как сумасшедший, и улыбалась его жена; Луар
пристроился в первых рядах, нервно комкая полу своей куртки и маясь в
ожидании пантомимы.
Наконец, Муха объявил короткий перерыв; публика осталась на мес-
тах, веселясь и попивая вино, а за кулисами развернулась лихорадочная
подготовка к действу, которое должно было стать гвоздем программы.
Гезина и Муха помогли Луару облачиться в широкий серый плащ с ка-
пюшоном, благо такой нашелся у нас в сундуках. Никто не знал точно, по-
хож ли Луаров наряд на облачение служителей священного привидения Лаш -
но пантомима есть символ, а не настоящая картинка из жизни. Главное,
чтобы зритель понял, о чем идет речь.
Бариан и Гезина надели маски - очень дорогие медные маски, сопер-
ничающие в красоте с лицами супругов Солль, но только совсем на них не
похожие. Муха приготовил лист жести - для грома и молнии, они ведь обя-
зательно должны быть во всякой героической истории. Флобастер и я в оба
уха нашептывали Луару сюжет предстоящего действа - в сотый раз, и ребе-
нок бы запомнил.
Сюжет был прост и эффектен: госпожа Тория любит господина Эгерта,
злодей-Фагирра разлучает влюбленных и пытается погубить прекрасную То-
рию - но храбрый Эгерт отвоевывает невесту и сочетается с ней браком...
- И убивает Фагирру, - шептал Луар, как сомнамбула. - Дайте Бариа-
ну кинжал...
Он краснел и бледнел попеременно - мне приходилось все время напо-
минать ему, что это всего лишь игра, шутка, не надо так волноваться...
Но он волновался все равно. Первый выход на сцену есть первый выход на
сцену.
Флобастер настроил лютню, пожевал губами и дал знак начинать.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8