https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/80/
– Нет! – закричала она, когда один из французов, огромный мускулистый мужчина с черными волосами, начал тянуть ее к морю. – Пустите!Александра пыталась сопротивляться, вырваться на свободу, но он был непоколебим. Осыпая ее непристойной бранью, он тащил ее за собой, заставляя идти вброд. Они добрались до одной из лодок. Тогда похититель поднял ее на борт и грубо толкнул вниз. Затем влез сам.– Дамиан! – крикнула она, оглянувшись на берег.Он был в окружении солдат. Его били кулаками и ногами. Удары сыпались на него один за другим. Французы стреляли из своих пистолетов и попали в нескольких британских солдат. Их безжизненные тела остались лежать на песке.– Faites vite! Сматывайтесь быстро! (фр.)
– раздался чей-то приказ. – Быстрее! Мужчина на веслах начал грести прочь от берега. Александра попыталась выпростаться из рук верзилы, но тот мгновенно заставил ее утихомириться. Мужчина втиснул ее между небольшими бочками, а сам тем временем открыл огонь по группе солдат, бежавших по берегу вслед за ними. Остальные мужчины в лодке спешно поднимали паруса. В считанные минуты берег остался за кормой. Маленькое суденышко некоторое время боролось с волнами и наконец, пробив одну из них, вынырнуло с другой стороны как раз в тот момент, когда расправился белый холст, подхваченный ветром. Лодка на парусах понеслась в открытое море. По-прежнему были слышны пистолетные выстрелы, но теперь уже единичные, приглушенные и смазанные.Александра тупо смотрела на воду, понимая, что в холодной черной бездне исчезает последняя надежда на побег. Она понуро осела вниз, но вдруг вскочила на ноги, подумав, не прыгнуть ли ей за борт. Интересно, как далеко она смогла бы отплыть, прежде чем намокшая одежда утянет ее на дно?– Ah, поп, anglaise Не пройдет, англичаночка (фр.).
, – сказал могучий мужчина, прервав ее мысли. Он сдавил ее плечи с такой силой, что она поморщилась от боли. – Я бы, конечно, предпочел видеть тебя утопленницей, – продолжил он также на французском, – но ты нужна нашему полковнику.– Веди себя приличнее с леди, – сказал высокий, представительный мужчина, стоявший у него за спиной. Это был темный шатен с проседью и чертами лица, в которых было что-то мученическое. – Это жена нашего друга. Вряд ли ему будет приятно узнать, что мы ее обижали.– Эта маленькая шлюха предала нас!– Ты не можешь этого утверждать. – Полковник приблизился и вынул сумку из ее дрожащих пальцев. До этой минуты Александра даже не сознавала, что она все еще держит ее в руках. – Может быть, она наша союзница, n'est pas не так ли? (фр.)
? Посмотрите-ка, что она принесла нам. Как раз то, что мы так долго пытались заполучить.Она едва не задохнулась от ярости. Сама того не желая, она сыграла им на руку.– Подлый французишка! Никакая я вам не союзница! Полковник тихо засмеялся.– Мы знаем, кто вы, мадам Фэлон. Мы знаем, что ваша семья – одна из самых состоятельных в Англии. Возможно, ваши соотечественники будут крайне заинтересованы получить вас обратно. А мы взамен потребуем кое-кого вернуть нам.Неожиданное заявление француза вселило в нее надежду и вместе с тем обеспокоило.– И кто же вам нужен?– Ваш муж, естественно. Майор – человек с кучей доблестей.– Мой… мой муж – майор? Она начинала вскипать.– Офицер Grenadiers de Cheval Гренадерская конница (фр.)
. Это элитная гвардейская кавалерия Наполеона. Исключительно почетное звание и вполне заслуженное. Хотя здесь его возможности теперь исчерпаны, для человека с таким опытом найдется другое место. – Мужчина смерил ее строгим взглядом. – Так что, мадам, благодарите судьбу – вы еще можете быть полезны.Дамиан поднес руку к своему разбитому лицу и застонал от дергающей боли в суставах. Губы распухли, тело покрылось черно-синими кровоподтеками. Из-за сломанных ребер даже дышать и то было больно. Поморщившись, он привстал и сел на грязном соломенном тюфяке в углу камеры. Старое здание с толстыми отсыревшими стенами находилось на задах гарнизона, дислоцированного в Фолкстоне. Дамиан сделал усилие, чтобы встать и пройтись, но почувствовал тошноту.Черт подери, похоже, на нем не осталось живого места. Приходилось благодарить судьбу, что он вообще остался жив. Вряд ли бы его пощадили, если бы не собирались обменять на Александру.Стоило ему вспомнить о ней, как его охватило бешенство. Волею Божьей она стала его женой и посмела его предать. Из-за нее его избили до полусмерти, и теперь он должен чахнуть в темной грязной камере с полчищами крыс. Его душила ярость, когда он думал о том, что ей хватило смелости на противостояние. С какой дерзостью Александра бросила ему вызов! Не важно, почему она вышла за него замуж. Александра должна была если не доверять ему, то хотя бы не вставать поперек дороги.Однако тут он вспомнил, как она бежала к нему тогда, на берегу. В памяти ожили ее глаза в горячих слезах и влажные дорожки на щеках. Может быть, жена в конце концов одумалась? Может быть, в ней возобладало чувство долга, и потому, рискуя собой, Александра спасала ему жизнь?Подумав об этом, он сменил гнев на милость и даже невольно восхитился ею. Нужно было обладать невероятной храбростью, чтобы решиться выступить против него. Далеко не каждая замужняя женщина позволила бы себе проявить неповиновение супругу. К тому же следовало принимать во внимание особенности ее семьи. Ситуация могла привести к грандиозному скандалу, в который бы был втянут ее брат. Совершенно очевидно, что Александра была человеком принципа. Она поступила так, как подсказывали ее убеждения и чувства. Поэтому какая-то часть его разума была на ее стороне и заставляла гордиться ею.Дамиан вздохнул в темноте, стараясь не замечать того, что исходило от другой части его «я». Эта часть, в отличие от первой, хотела, чтобы Александра была безоговорочно предана ему. Эта часть предпочитала видеть их отношения не омраченными никакими его поступками, политическими взглядами и этой кровавой разрушительной войной. Он вспоминал о той нежности и страсти, которые они дарили друг другу в минуты близости, и о том, как она засылала в его объятиях. И, перебирая в памяти те ночи, он пытался представить ее теперешние чувства. Вспоминает ли она о том времени так же, как он? Вероятно, да. Вероятно, поэтому она хотела помочь ему, невзирая на пули, едва не перерезавшие ее пополам. Он содрогнулся от этой мысли.Даже такое слабое движение вызвало приступ боли. Не говоря о том, что избиение на пляже было достаточно жестоким, ему сильно досталось и потом, когда его доставили в Фолкстон. Допрос длился несколько часов. Бьюик хотел любой ценой выжать из него что только можно. Похоже, офицера больше устраивал сам факт получения ответов, нежели их содержание и степень достоверности.– Кто эти люди, с которыми ты встречался на берегу? – спрашивал Бьюик, наверное, в двадцатый раз. – Кто передавал тебе сведения? Назови его имя.– Я уже сказал, что не буду разговаривать с тобой. Пусть меня допросит генерал Филдхёрст.– Нет, ты будешь отвечать мне, поганый ублюдок. И расскажешь все, что меня интересует!– Что с моей женой? – снова повторил вопрос Дамиан, несмотря на второй увесистый удар в живот. Сержант с квадратной челюстью, казалось, захлебывался от удовольствия, выполняя распоряжения Бьюика.– Твоя очаровательная жена – не чета тебе. Она-то любит родину. Единственная ее ошибка, что она захотела помочь тебе удрать. Если твои товарищи по оружию ничего не сделают с ней, то мы позаботимся, чтобы она вернулась домой.Александра была вне опасности. В этом Дамиан не сомневался. В последний момент перед пленением он успел заметить, что ее посадили в лодку к Лафону. Хотя в политике полковник проявлял повадки змеи, он все-таки был офицером Grande Armee Великой армии (фр.)
и джентльменом. Вряд ли он позволил бы обидеть женщину, тем более жену человека, все еще нужного им. Так что Александра должна быть живой и невредимой. Во всяком случае, этого следовало ожидать. И если бы его не утешала эта мысль, то все испытания, выпавшие теперь на его долю, стали бы просто непереносимыми.– Послушай, Дуглас…– Что?! Ты еще смеешь разговаривать со мной, словно всю жизнь ходил у меня в друзьях? Я уже забыл, когда это было… если было вообще.Он кивнул сержанту-мордовороту, и тот отвесил Дамиану такой удар, что у него откинулась голова и острая как нож боль пронзила виски.– Извините… полковник Бьюик, – сказал Дамиан, выплевывая кровь, – и все же я ничего не скажу, пока не увижусь с Филдхёрстом.– А почему с ним? Разве это так важно, что нужно сообщать непременно ему, а не мне?– Филдхёрст – человек чести. Ему можно доверять. Я должен быть уверен, что моя жена благополучно вернется домой при любых обстоятельствах.– У генерала есть дела и поважнее. Тебе не остается ничего другого, как признаться. Назови имя своего сообщника и расскажи, что было в тех бумагах. А я позабочусь о возвращении твоей жены.Дамиан отрицательно покачал головой. Сержант опять ударил его. Переведя дух, Дамиан криво усмехнулся.– Ты все равно ничего не добьешься, – насмешливо сказал он Бьюику, лезшему из кожи вон, чтобы унизить его. – А возвращением моей жены тебе так или иначе придется скоро заняться. Как только о случившемся узнает ее брат, можешь быть уверен, он всех поставит на ноги.Бьюик побелел от ярости и дал очередной знак сержанту с квадратной челюстью и накачанными мышцами. Дамиан снова почувствовал, как у него взорвалась голова от боли. Он подумал об Александре. Представил ее замечательное лицо и мысленно помолился о ее спасении. Последнее, что проплыло в его сознании, это ее глаза, полные слез. Он окончательно отключился, когда могучие кулаки сержанта взялись снова молотить его истерзанное тело.– Между прочим, мерзавец прав.Эти слова принадлежали лейтенанту Ричарду Осборну, худосочному, жесткому человеку. Лейтенант был помощником Бьюика и его ближайшим другом. Разговор происходил в одной из адъютантских казарм Фолкстона, опрятной комнате с белыми стенами и небольшим количеством мебели. Бьюик прохаживался возле камина и прикидывал, что делать дальше.– Как только в Лондоне узнают, что женщина попала в плен, – сказал Осборн, – с нас головы снимут.Снимут. Как пить дать. Слова лейтенанта врезались Бьюику в мозг. Буйный норов полковника в отставке Гаррика мог нагнать страх даже на самого стойкого человека. Так что Бьюик понимал, что Осборн близок к истине.– Черт побери, как мне не хочется отпускать этого сукина сына.Бьюик подошел к буфету и налил им обоим бренди. Он протянул Осборну стакан и сделал глоток из своего. Заметив кусочек нитки, прилипшей к его алой тунике, он отцепил его и отбросил в сторону.Лейтенант отпил бренди.– Я вас прекрасно понимаю, – сказал он, – но тут уж ничего не поделаешь.Бьюик знал, что его помощник прав, но ему не хотелось сдавать позиции.– Курьер уже вернулся? – спросил он.– Нет, но должен вот-вот появиться, – ответил Осборн. – Я сам его жду.– Думаю, переговоры прошли успешно. Французы примут наши условия. Время и место встречи должны их устроить.– Естественно. Это почти рядом с Фэлоном. Этот участок побережья они знают как свои пять пальцев.– Наверное, – согласился Бьюик. Он отхлебнул бренди и стал любоваться янтарной жидкостью, болтая ее в стакане. И вдруг улыбнулся, чувствуя, как стихает раздражение и вместо него зарождается возбуждение. – Но будем надеяться, что кое-чего они не учтут. Возможно, они еще не знают про пещеры, что расположены под скалами вокруг мыса.– Пещеры?– Ну да. А что вы думаете, Ричард! Может быть, у нас в руках окажутся и девушка, и… предатель!Лицо Осборна выражало неуверенность, тогда как Бьюик улыбался. Он смотрел на свое отражение в зеркале и уже видел блеск золота на мундире. Продвижение по службе было ему почти обеспечено. В эту минуту он считал, что игра сделана.Александра остановилась перед лестницей, стараясь дышать размеренно и пытаясь успокоиться. Что готовит ей грядущий день?Из кухни долетал аромат свежеиспеченного хлеба. Слышалась французская речь. Кухарка непрерывно отчитывала провинившегося сынишку.Держась за перила, Александра спустилась в комнаты. Это был хоть и небольшой, но очень удобный фермерский дом, с толстыми стенами из белого камня, черепичной крышей, хорошей мебелью и безукоризненной чистотой внутри.– Так. Я вижу, вы уже готовы. Хорошо. Надеюсь, пребывание в этом доме не оставит у вас слишком неприятных воспоминаний?«Слишком неприятных воспоминаний». Она пристально посмотрела на мужчину, стоявшего внизу лестницы, и заставила себя улыбнуться.– Грех жаловаться, господин Годен. Вы были исключительно гостеприимны и благожелательны. Тем более с учетом обстоятельств. Я очень благодарна вам и полковнику Лафону.Минула неделя с тех пор, как лодки пристали к берегу у небольшого рыбацкого поселка южнее Булони. Александру поселили в доме человека по имени Андре Годен, хотя слово «поселили» не вполне соответствовало данному случаю.Если говорить точно, то она находилась под домашним арестом.– Прелестная женщина – всегда желанный гость в доме. Вы не согласны, крошка? А политика – дело второе.Господин Годен, немолодой мужчина с копной седых волос, круглый как бочка, олицетворял собой терпение и отеческую заботу. Пока Александра жила в его доме, он мирился с ее неуравновешенным характером. Он не обращал внимания на требования отпустить ее и не сердился, когда женщина раздражалась или пребывала в дурном настроении.– Насколько мое присутствие здесь оказалось желанным, не знаю, – сказала она, – но мне было у вас комфортно, и за это вам большое спасибо.– А за приятную компанию? Разве вас так уж тяготило наше общество?Услышав этот вопрос, она улыбнулась самым искренним образом. На такого человека, как Годен, невозможно было обижаться. Хотя его патриотизм не вызывал сомнений, он сочувственно относился к ее положению и тем самым вселял в нее уверенность. Вместо ожидаемой грубости она встретила мягкость и доброжелательность, принесшие облегчение ее душе. Как только она ступила на порог его дома, Годен заявил, что здесь она не встретит жестокого обращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– раздался чей-то приказ. – Быстрее! Мужчина на веслах начал грести прочь от берега. Александра попыталась выпростаться из рук верзилы, но тот мгновенно заставил ее утихомириться. Мужчина втиснул ее между небольшими бочками, а сам тем временем открыл огонь по группе солдат, бежавших по берегу вслед за ними. Остальные мужчины в лодке спешно поднимали паруса. В считанные минуты берег остался за кормой. Маленькое суденышко некоторое время боролось с волнами и наконец, пробив одну из них, вынырнуло с другой стороны как раз в тот момент, когда расправился белый холст, подхваченный ветром. Лодка на парусах понеслась в открытое море. По-прежнему были слышны пистолетные выстрелы, но теперь уже единичные, приглушенные и смазанные.Александра тупо смотрела на воду, понимая, что в холодной черной бездне исчезает последняя надежда на побег. Она понуро осела вниз, но вдруг вскочила на ноги, подумав, не прыгнуть ли ей за борт. Интересно, как далеко она смогла бы отплыть, прежде чем намокшая одежда утянет ее на дно?– Ah, поп, anglaise Не пройдет, англичаночка (фр.).
, – сказал могучий мужчина, прервав ее мысли. Он сдавил ее плечи с такой силой, что она поморщилась от боли. – Я бы, конечно, предпочел видеть тебя утопленницей, – продолжил он также на французском, – но ты нужна нашему полковнику.– Веди себя приличнее с леди, – сказал высокий, представительный мужчина, стоявший у него за спиной. Это был темный шатен с проседью и чертами лица, в которых было что-то мученическое. – Это жена нашего друга. Вряд ли ему будет приятно узнать, что мы ее обижали.– Эта маленькая шлюха предала нас!– Ты не можешь этого утверждать. – Полковник приблизился и вынул сумку из ее дрожащих пальцев. До этой минуты Александра даже не сознавала, что она все еще держит ее в руках. – Может быть, она наша союзница, n'est pas не так ли? (фр.)
? Посмотрите-ка, что она принесла нам. Как раз то, что мы так долго пытались заполучить.Она едва не задохнулась от ярости. Сама того не желая, она сыграла им на руку.– Подлый французишка! Никакая я вам не союзница! Полковник тихо засмеялся.– Мы знаем, кто вы, мадам Фэлон. Мы знаем, что ваша семья – одна из самых состоятельных в Англии. Возможно, ваши соотечественники будут крайне заинтересованы получить вас обратно. А мы взамен потребуем кое-кого вернуть нам.Неожиданное заявление француза вселило в нее надежду и вместе с тем обеспокоило.– И кто же вам нужен?– Ваш муж, естественно. Майор – человек с кучей доблестей.– Мой… мой муж – майор? Она начинала вскипать.– Офицер Grenadiers de Cheval Гренадерская конница (фр.)
. Это элитная гвардейская кавалерия Наполеона. Исключительно почетное звание и вполне заслуженное. Хотя здесь его возможности теперь исчерпаны, для человека с таким опытом найдется другое место. – Мужчина смерил ее строгим взглядом. – Так что, мадам, благодарите судьбу – вы еще можете быть полезны.Дамиан поднес руку к своему разбитому лицу и застонал от дергающей боли в суставах. Губы распухли, тело покрылось черно-синими кровоподтеками. Из-за сломанных ребер даже дышать и то было больно. Поморщившись, он привстал и сел на грязном соломенном тюфяке в углу камеры. Старое здание с толстыми отсыревшими стенами находилось на задах гарнизона, дислоцированного в Фолкстоне. Дамиан сделал усилие, чтобы встать и пройтись, но почувствовал тошноту.Черт подери, похоже, на нем не осталось живого места. Приходилось благодарить судьбу, что он вообще остался жив. Вряд ли бы его пощадили, если бы не собирались обменять на Александру.Стоило ему вспомнить о ней, как его охватило бешенство. Волею Божьей она стала его женой и посмела его предать. Из-за нее его избили до полусмерти, и теперь он должен чахнуть в темной грязной камере с полчищами крыс. Его душила ярость, когда он думал о том, что ей хватило смелости на противостояние. С какой дерзостью Александра бросила ему вызов! Не важно, почему она вышла за него замуж. Александра должна была если не доверять ему, то хотя бы не вставать поперек дороги.Однако тут он вспомнил, как она бежала к нему тогда, на берегу. В памяти ожили ее глаза в горячих слезах и влажные дорожки на щеках. Может быть, жена в конце концов одумалась? Может быть, в ней возобладало чувство долга, и потому, рискуя собой, Александра спасала ему жизнь?Подумав об этом, он сменил гнев на милость и даже невольно восхитился ею. Нужно было обладать невероятной храбростью, чтобы решиться выступить против него. Далеко не каждая замужняя женщина позволила бы себе проявить неповиновение супругу. К тому же следовало принимать во внимание особенности ее семьи. Ситуация могла привести к грандиозному скандалу, в который бы был втянут ее брат. Совершенно очевидно, что Александра была человеком принципа. Она поступила так, как подсказывали ее убеждения и чувства. Поэтому какая-то часть его разума была на ее стороне и заставляла гордиться ею.Дамиан вздохнул в темноте, стараясь не замечать того, что исходило от другой части его «я». Эта часть, в отличие от первой, хотела, чтобы Александра была безоговорочно предана ему. Эта часть предпочитала видеть их отношения не омраченными никакими его поступками, политическими взглядами и этой кровавой разрушительной войной. Он вспоминал о той нежности и страсти, которые они дарили друг другу в минуты близости, и о том, как она засылала в его объятиях. И, перебирая в памяти те ночи, он пытался представить ее теперешние чувства. Вспоминает ли она о том времени так же, как он? Вероятно, да. Вероятно, поэтому она хотела помочь ему, невзирая на пули, едва не перерезавшие ее пополам. Он содрогнулся от этой мысли.Даже такое слабое движение вызвало приступ боли. Не говоря о том, что избиение на пляже было достаточно жестоким, ему сильно досталось и потом, когда его доставили в Фолкстон. Допрос длился несколько часов. Бьюик хотел любой ценой выжать из него что только можно. Похоже, офицера больше устраивал сам факт получения ответов, нежели их содержание и степень достоверности.– Кто эти люди, с которыми ты встречался на берегу? – спрашивал Бьюик, наверное, в двадцатый раз. – Кто передавал тебе сведения? Назови его имя.– Я уже сказал, что не буду разговаривать с тобой. Пусть меня допросит генерал Филдхёрст.– Нет, ты будешь отвечать мне, поганый ублюдок. И расскажешь все, что меня интересует!– Что с моей женой? – снова повторил вопрос Дамиан, несмотря на второй увесистый удар в живот. Сержант с квадратной челюстью, казалось, захлебывался от удовольствия, выполняя распоряжения Бьюика.– Твоя очаровательная жена – не чета тебе. Она-то любит родину. Единственная ее ошибка, что она захотела помочь тебе удрать. Если твои товарищи по оружию ничего не сделают с ней, то мы позаботимся, чтобы она вернулась домой.Александра была вне опасности. В этом Дамиан не сомневался. В последний момент перед пленением он успел заметить, что ее посадили в лодку к Лафону. Хотя в политике полковник проявлял повадки змеи, он все-таки был офицером Grande Armee Великой армии (фр.)
и джентльменом. Вряд ли он позволил бы обидеть женщину, тем более жену человека, все еще нужного им. Так что Александра должна быть живой и невредимой. Во всяком случае, этого следовало ожидать. И если бы его не утешала эта мысль, то все испытания, выпавшие теперь на его долю, стали бы просто непереносимыми.– Послушай, Дуглас…– Что?! Ты еще смеешь разговаривать со мной, словно всю жизнь ходил у меня в друзьях? Я уже забыл, когда это было… если было вообще.Он кивнул сержанту-мордовороту, и тот отвесил Дамиану такой удар, что у него откинулась голова и острая как нож боль пронзила виски.– Извините… полковник Бьюик, – сказал Дамиан, выплевывая кровь, – и все же я ничего не скажу, пока не увижусь с Филдхёрстом.– А почему с ним? Разве это так важно, что нужно сообщать непременно ему, а не мне?– Филдхёрст – человек чести. Ему можно доверять. Я должен быть уверен, что моя жена благополучно вернется домой при любых обстоятельствах.– У генерала есть дела и поважнее. Тебе не остается ничего другого, как признаться. Назови имя своего сообщника и расскажи, что было в тех бумагах. А я позабочусь о возвращении твоей жены.Дамиан отрицательно покачал головой. Сержант опять ударил его. Переведя дух, Дамиан криво усмехнулся.– Ты все равно ничего не добьешься, – насмешливо сказал он Бьюику, лезшему из кожи вон, чтобы унизить его. – А возвращением моей жены тебе так или иначе придется скоро заняться. Как только о случившемся узнает ее брат, можешь быть уверен, он всех поставит на ноги.Бьюик побелел от ярости и дал очередной знак сержанту с квадратной челюстью и накачанными мышцами. Дамиан снова почувствовал, как у него взорвалась голова от боли. Он подумал об Александре. Представил ее замечательное лицо и мысленно помолился о ее спасении. Последнее, что проплыло в его сознании, это ее глаза, полные слез. Он окончательно отключился, когда могучие кулаки сержанта взялись снова молотить его истерзанное тело.– Между прочим, мерзавец прав.Эти слова принадлежали лейтенанту Ричарду Осборну, худосочному, жесткому человеку. Лейтенант был помощником Бьюика и его ближайшим другом. Разговор происходил в одной из адъютантских казарм Фолкстона, опрятной комнате с белыми стенами и небольшим количеством мебели. Бьюик прохаживался возле камина и прикидывал, что делать дальше.– Как только в Лондоне узнают, что женщина попала в плен, – сказал Осборн, – с нас головы снимут.Снимут. Как пить дать. Слова лейтенанта врезались Бьюику в мозг. Буйный норов полковника в отставке Гаррика мог нагнать страх даже на самого стойкого человека. Так что Бьюик понимал, что Осборн близок к истине.– Черт побери, как мне не хочется отпускать этого сукина сына.Бьюик подошел к буфету и налил им обоим бренди. Он протянул Осборну стакан и сделал глоток из своего. Заметив кусочек нитки, прилипшей к его алой тунике, он отцепил его и отбросил в сторону.Лейтенант отпил бренди.– Я вас прекрасно понимаю, – сказал он, – но тут уж ничего не поделаешь.Бьюик знал, что его помощник прав, но ему не хотелось сдавать позиции.– Курьер уже вернулся? – спросил он.– Нет, но должен вот-вот появиться, – ответил Осборн. – Я сам его жду.– Думаю, переговоры прошли успешно. Французы примут наши условия. Время и место встречи должны их устроить.– Естественно. Это почти рядом с Фэлоном. Этот участок побережья они знают как свои пять пальцев.– Наверное, – согласился Бьюик. Он отхлебнул бренди и стал любоваться янтарной жидкостью, болтая ее в стакане. И вдруг улыбнулся, чувствуя, как стихает раздражение и вместо него зарождается возбуждение. – Но будем надеяться, что кое-чего они не учтут. Возможно, они еще не знают про пещеры, что расположены под скалами вокруг мыса.– Пещеры?– Ну да. А что вы думаете, Ричард! Может быть, у нас в руках окажутся и девушка, и… предатель!Лицо Осборна выражало неуверенность, тогда как Бьюик улыбался. Он смотрел на свое отражение в зеркале и уже видел блеск золота на мундире. Продвижение по службе было ему почти обеспечено. В эту минуту он считал, что игра сделана.Александра остановилась перед лестницей, стараясь дышать размеренно и пытаясь успокоиться. Что готовит ей грядущий день?Из кухни долетал аромат свежеиспеченного хлеба. Слышалась французская речь. Кухарка непрерывно отчитывала провинившегося сынишку.Держась за перила, Александра спустилась в комнаты. Это был хоть и небольшой, но очень удобный фермерский дом, с толстыми стенами из белого камня, черепичной крышей, хорошей мебелью и безукоризненной чистотой внутри.– Так. Я вижу, вы уже готовы. Хорошо. Надеюсь, пребывание в этом доме не оставит у вас слишком неприятных воспоминаний?«Слишком неприятных воспоминаний». Она пристально посмотрела на мужчину, стоявшего внизу лестницы, и заставила себя улыбнуться.– Грех жаловаться, господин Годен. Вы были исключительно гостеприимны и благожелательны. Тем более с учетом обстоятельств. Я очень благодарна вам и полковнику Лафону.Минула неделя с тех пор, как лодки пристали к берегу у небольшого рыбацкого поселка южнее Булони. Александру поселили в доме человека по имени Андре Годен, хотя слово «поселили» не вполне соответствовало данному случаю.Если говорить точно, то она находилась под домашним арестом.– Прелестная женщина – всегда желанный гость в доме. Вы не согласны, крошка? А политика – дело второе.Господин Годен, немолодой мужчина с копной седых волос, круглый как бочка, олицетворял собой терпение и отеческую заботу. Пока Александра жила в его доме, он мирился с ее неуравновешенным характером. Он не обращал внимания на требования отпустить ее и не сердился, когда женщина раздражалась или пребывала в дурном настроении.– Насколько мое присутствие здесь оказалось желанным, не знаю, – сказала она, – но мне было у вас комфортно, и за это вам большое спасибо.– А за приятную компанию? Разве вас так уж тяготило наше общество?Услышав этот вопрос, она улыбнулась самым искренним образом. На такого человека, как Годен, невозможно было обижаться. Хотя его патриотизм не вызывал сомнений, он сочувственно относился к ее положению и тем самым вселял в нее уверенность. Вместо ожидаемой грубости она встретила мягкость и доброжелательность, принесшие облегчение ее душе. Как только она ступила на порог его дома, Годен заявил, что здесь она не встретит жестокого обращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50