Однако не успели подошвы ее туфелек коснуться дорожной грязи, как возница крикнул высыпавшим наружу пассажирам:– Вам лучше снова сесть в карету, и чем быстрее, тем лучше. Я не намерен более терять время.– Что? – возмутилась Дебора. – Подождите! Вы не можете оставить меня здесь одну!– Вы ведь уже вышли из экипажа, – заявил кучер.– Но мои вещи…– Эй, кто-нибудь, бросьте леди ее багаж, – распорядился кучер.Любитель чеснока охотно повиновался и сбросил с крыши саквояж Деборы прямо в руки Тони, который легко поймал его на лету. Но Дебора отнюдь не собиралась признавать свое поражение. Она подбежала к облучку, на котором восседал возница.– Я заплатила за проезд до Дерби! – крикнула она. – Вы не можете оставить меня здесь!– Могу и оставлю, – огрызнулся кучер, пряча пистолет под куртку. – Кроме того, с вами остается его светлость. Так что советую вам решить это дело между собой.– Я прекрасно о ней позабочусь, – пообещал Тони и отсалютовал экипажу.– Это нечестно! – запротестовала Дебора. Она потянулась к ручке дверцы кареты, но кучер щелкнул вожжами, и лошади тронулись с места. Она побежала рядом с каретой, скользя в грязи, в которую превратилась дорога. – Я заплатила за проезд. Я подам на вас жалобу в парламент!Ее угрозы не возымели действия. Пассажиры прильнули к окнам, но никто и не подумал предложить ей помощь.Карета ехала все быстрее. Дебора не могла больше бежать рядом, и ей пришлось отпустить ручку дверцы. Она споткнулась и едва не упала. Экипаж рванулся вперед, грязь из-под колес испачкала ее юбки.Через несколько мгновений карета скрылась за поворотом и пропала из виду.И она осталась с Тони наедине.Дебора медленно обернулась. Он молча и терпеливо стоял рядом, на лице у него было написано полное довольство собой и жизнью. В руках он держал ее саквояж. Его конь мирно щипал траву неподалеку.– Если вы полагаете, что это что-либо меняет в наших отношениях, то ошибаетесь, – заявила Дебора тоном, способным превратить воду в лед.– Деб, перестань, – попытался урезонить ее Тони. – Я должен тебе нравиться, хотя бы немного. Ты же не хотела, чтобы кучер застрелил меня!– Я не хотела бы увидеть, как кучер застрелит и бродячую собачонку, – парировала она.Он безмятежно улыбнулся.– Ты сказала, что любишь меня. Вчера ночью. Ты сама это сказала, Деб. Значит, он все слышал! Получается, он не спал, а всего лишь притворялся. Как бы то ни было, она не собиралась признаваться в том, что действительно говорила ему о своей любви. Сейчас она была настолько рассержена, что предпочла бы увидеть его распятым на дыбе. И как, ради всего святого, она могла хоть на мгновение подумать, что у него очаровательная улыбка?Дебора решительно подошла к Тони и вырвала саквояж у него из рук. Он расстался с ним без сопротивления.– Не знаю, чего вы хотели добиться, заставив меня выйти из почтовой кареты, – сказала она, – но в любом случае вы этого не получите, милорд.– Я хочу тебя, – заявил он, и выражение веселья исчезло с его лица.– В таком случае, вы меня не получите. – Дебора развернулась и зашагала по дороге в сторону Дерби. Сырость пробралась к ней в туфельки и намочила чулки. Поля ее шляпки, безнадежно испорченной, бессильно обвисли. Она остановилась на мгновение, чтобы попытаться распрямить их. Капли дождя упали ей на лицо, и она беспомощно заморгала. По телу ее пробежала дрожь. Дебора чихнула и почувствовала, как холод пробирает ее до костей.– Деб, я знаю, что ты сердишься на меня.Тони подошел к ней, ведя под уздцы коня. Она лишь презрительно фыркнула в ответ и зашагала дальше. Он догнал ее и пошел рядом.– Но ведь ты любишь меня.Дебора ничего не ответила. Но Тони не нуждался в ответе.– Я не мог допустить, чтобы ты уехала из Лондона. Только не сейчас, когда мы нашли друг друга… До встречи с тобой я не верил в любовь. Это правда, я не знаю, как вести себя правильно. Я привык полагаться только на себя. Догадываюсь, что ты очень расстроилась из-за этой ерунды с женитьбой…– Ерунды? – Дебора резко повернулась к нему. – Вы намерены совершить одно из таинств церкви и называете это ерундой?. И при этом, – горячо продолжала она, не давая ему раскрыть рта, – вы делаете мне непристойное предложение, которое смеете называть любовью? – Она с горечью покачала головой и зашагала дальше. – Милорд, в данную минуту я полагаю, что мне следовало бы принять ваше предложение карт-бланш. Тогда я могла бы истратить все ваше состояние до последнего пенни и заставить вас страдать, потому что я очень зла на вас! Как вы посмели предположить, что я настолько лишена моральных устоев, что соглашусь вступить с вами в порочную связь?– Деб, я…Она безжалостно прервала его, горячась все больше.– Впрочем, почему вы должны были думать иначе? – воскликнула она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Мое непристойное поведение дало вам для этого все основания. – Дебора снова громко чихнула и пожалела, что не надела чулки поплотнее.– Давай я понесу, – предложил Тони, протянув руку к ее саквояжу.Она отпрянула.– Я в состоянии позаботиться о себе сама.Тони впервые дал понять, что ее слова не пропали втуне.– И это все, чего ты хочешь, Дебора? Остаться одной?Неужели она действительно этого хотела? Она не стала отвечать ему, боясь, что он снова начнет уговаривать ее. От избытка чувств у нее разболелась голова.Видя, что она не собирается отвечать, лишь упрямо идет вперед, Тони продолжал:– По крайней мере, садись на Кузнечика. Не знаю, чего ты хочешь, но я не оставлю тебя одну посреди дороги. Кроме того, я решительно не вижу смысла в том, чтобы ты и дальше шла под дождем, да еще и тащила свой саквояж.Дебора остановилась и повернулась к нему.– Как вы зовете своего коня, Кузнечиком?– Да, так его зовут. – Скаковой конь начал прядать ушами, словно соглашаясь, и внезапно Дебора с кристальной ясностью поняла, что чувствует на самом деле.– Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь назвал своего коня Кузнечиком. Это имя подходит скорее детскому пони, – заявила она, а потом оживленно заключила, причем в голосе ее явственно прорезались истерические нотки: – Видите, что вы со мной сделали? Вы такой сильный, такой богатый, такой самоуверенный, правда, самую капельку заносчивый и высокомерный. Но вы почему-то обезоруживаете меня своими словами, взглядами, жестами. В вас чувствуется забота и внимательность, даже чуткость. – Она задумчиво провела рукой по лбу. – Вы называете коня Кузнечиком и трогательно заботитесь о старой служанке, я имею в виду-мисс Чалмерс… Вы держите Памелу на руках так, словно вам не впервой обращаться с грудными детьми… Хуже всего, вы с очаровательной улыбкой убеждаете меня в том, что один маленький поцелуй не принесет никакого вреда. – Дебора подняла глаза к небу. – Один маленький поцелуй? Если бы вы знали, как я жалею, что послушалась вас!Тони сделал шаг вперед, и на лице его появилось решительное выражение.– В этом действительно нет ничего дурного, если только вы целуетесь с тем, с кем надо.Дебора печально покачала головой, она дрожала.– Проблема заключается в том, что я не хочу оставаться на заднем плане, Тони. Я не хочу быть второй. И я больше не хочу чувствовать себя приемной дочерью. Я отказываюсь быть любовницей. Я не желаю служить запасным вариантом или приносить себя в жертву. Я хочу держать голову высоко поднятой и жить собственной жизнью – жить так, как считаю нужным.– Ты высказываешь радикальные мысли, Деб.– Я высказываю то, что чувствую. И нисколько не жалею об этом. – Дебора вновь зашагала по дороге, удаляясь от него с каждым шагом. – Я вела себя недостойно, – говорила она, размышляя вслух. – Всякий раз, когда женщина ведет себя недостойно, ей приходится за это расплачиваться, так или иначе. – О да, в ее случае цена была слишком высока. Она пожертвовала самоуважением. Своим достоинством. Своим положением в обществе. И даже сегодняшняя вынужденная прогулка под дождем была наказанием. – Между нами не может быть ничего, милорд. Совсем ничего.Тони отпустил поводья и поспешил за Деборой. Надоедливый дождь безостановочно лил с неба, стекал с полей его шляпы и промочил плащ.– Деб, что я должен сделать, чтобы ты поняла: ты и есть моя жизнь? Ты единственная, кому я смог довериться. И не смей говорить, что я не уважаю тебя! Ты для меня все.– Но я никогда не буду твоей женой!Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она уже пожалела о них. Дебора с радостью взяла бы их обратно, если бы могла. Боже, какой жалкой она, должно быть, выглядит! Она чувствовала себя ужасно глупо оттого, что вообще позволила себе питать подобные надежды.– Я бы женился на тебе, если бы был свободен.Его слова повисли между ними.– Ох, Тони…Он раскрыл объятия, и она, шагнув навстречу, уткнулась лицом в складки его плаща. Слезы смешались с дождем, тело ее сотрясалось от рыданий. Она устала. Очень устала.Крепко прижимая ее к себе, Тони бормотал слова утешения, и она хотела им верить. Господи милостивый и милосердный, как же ей хотелось в них поверить!– Я ни за что не дал бы согласия на брак, – тем временем объяснял он, – если бы мог предположить, что встречу тебя. Я совсем не знаю Амелии. Ее отец предложил мне ее руку, и я согласился, потому что… – Он неловко умолк, но потом нашел в себе силы признаться: – Я согласился, потому что она стала звездой сезона. Хотя тогда за столом присутствовал и другой мужчина, человек, которому, как мне казалось, я мог доверять. Но когда Лонгест сделал мне предложение, были произнесены грязные слова. На кону стояла моя гордость, Деб, и я не мог отказаться. А теперь гордость не позволяет мне взять свое обещание назад. Иначе я попросту уничтожу ее. Уничтожу нас. – Он коснулся губами ее волос. – Сможешь ли ты простить меня? Прости меня, пожалуйста.Она хотела даровать ему прощение. Ей отчаянно хотелось раствориться в нем, окунуться в тепло его тела, поверить его обещаниям, что в будущем все наконец будет хорошо.И тут Дебора подумала о своих родителях. Согласилась бы на подобный конкубинат ее мать? Отец наверняка перевернулся бы в гробу. У него было мало денег, но честь он ценил превыше всего.– Как только на свет появится наследник, – продолжал Тони, – мы с Амелией будем очень редко видеться друг с другом. Она знает меня не лучше, чем я ее.В душе Деборы зашевелилась и приподняла свою уродливую голову ревность. Он зачнет ребенка с этой женщиной, ребенка, который будет по праву носить его имя… чего никогда не получит ее дитя.Раздосадованная и утомленная, она оттолкнула его. Рассудок ее грозила затянуть темная пелена, зубы выбивали дробь, и она смогла лишь выдавить:– Я не могу.Тони стиснул зубы, и на скулах у него заиграли желваки.– Потому что не хочешь! – обвиняющим тоном заявил он. – Потому что ты очень упрямая, Деб. Очень упрямая!Ей следовало разозлиться на него, испытывать гнев и досаду. Но душевных сил на это у Деборы уже не осталось. Она подняла с земли свой саквояж, который уронила в грязь, когда он обнял ее.– Прощайте, милорд.Дебора собиралась обойти его, но, вместо того чтобы сделать шаг вперед, вдруг покачнулась и начала заваливаться назад. Какое странное ощущение… А потом серое, тяжелое небо опрокинулось на нее и померкло.Тони успел подхватить ее. К ним подбежал Кузнечик – верный конь почувствовал, что случилось что-то плохое, – и принялся нервно бить копытом. Стоять под дождем жеребцу нравилось не больше, чем его хозяину.Тони торопливо стянул перчатки. Приложив руку ко лбу Деборы, он почувствовал, что она вся горит.Страх ледяной рукой сжал его сердце. Почему она не сказала, что ей плохо? Он подхватил ее на руки и усадил в седло, оставив потрепанный саквояж лежать в грязи.– Стой смирно! – приказал он коню, вдевая ногу в стремя. Кожа седла намокла и скользила. Он поудобнее устроил Деб, снял плащ, укутал ее и прижал к себе.Кузнечик нервно пританцовывал на месте. Прежде чем пришпорить коня, Тони бросил последний взгляд по сторонам. Вокруг расстилался незнакомый пейзаж, а монотонный серый дождь приближал наступление сумерек, хотя было еще довольно рано. Догоняя почтовую карету, он оставил позади несколько одиноких ферм. Но это было полчаса назад, а сейчас он не видел поблизости никаких признаков ни церкви, ни постоялого двора, ни чего-либо подобного.Деб срочно нуждалась в помощи. Он должен позаботиться о ней!Но в какую сторону ехать? Тони решил двигаться вперед. «Всегда иди вперед и не стой на месте», – напомнил он себе.Вонзив каблуки в бока Кузнечика, он послал коня в галоп. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Дебора никак не могла проснуться. Она слишком устала. Она даже не знала, где находится… Но сейчас ей было все равно.Безуспешно пытаясь разлепить непослушные веки, Дебора чувствовала, что голова у нее налилась свинцовой тяжестью, а губы отказываются повиноваться. В комнате было тепло и уютно, а ей так нужен был сон. Спокойный, глубокий, целительный сон без сновидений.Но вокруг что-то происходило. Откуда-то издалека до нее, как в тумане, доносились голоса. Поначалу ей было холодно, очень холодно. Зубы выбивали безостановочную дробь, а толстые пуховые одеяла не могли согреть ее. Чьи-то сильные руки обнимали ее. Кто-то гладил ее по голове, прижимал к себе. Глубокий мужской баритон напевал смутно знакомую мелодию «Барбары Эллен», и она вспомнила, как гостила у мисс Чалмерс и играла на фортепьяно.Потом ей стало жарко, и спустя мгновение Дебора уже металась в лихорадке. Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь разомкнуть чьи-то железные объятия, и сбрасывала с себя одеяла. Даже ночная сорочка казалась ей слишком тяжелой. На лбу у нее выступил пот, ей было душно, влажные простыни неприятно липли к телу.Кто-то положил ей на лоб прохладное полотенце, но сжигавший ее внутренний жар мгновенно высушил его. Облегчения не было.Она мечтала о воде. О каплях дождя, струящихся по лицу и омывающих тело. Она была обнажена, но не испытывала стыда. А потом дождь скрыл под собой землю, и она оказалась в бурном океане. Дебора пыталась плыть против течения… но быстро устала. Очень устала.Она крикнула, надеясь позвать на помощь. Но вода хлынула ей в открытый рот, грозя утопить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38