Но никому больше не открывай, Эд.
— А ты куда?
— На телеграф.
Улыбка сошла с ее лица. — О!
— Запри за мной дверь. Слышишь?
— Слышу, — проворчала она, а потом крикнула вдогонку: — Будь поосторожней с сердечными струнами, Гидеон! Я не хочу, чтобы ты в них запутался и упал с лестницы.
Он тихо выругался, а чтобы она не услышала, с силой захлопнул дверь.
Телеграф находился в здании вокзала, недалеко от гостиницы. По дороге Гидеон сочинил текст телеграммы, которую собирался послать Рейсу Логану в Санта-Фе.
Он быстро заполнил бланк и протянул телеграфисту, но в это мгновение почувствовал, что ему в затылок упирается дуло пистолета.
— Прикажи ему прочитать текст вслух.
Узнав голос полукровки Чарли Бака, Гидеон вздрогнул. Что-то я стал плохо соображать, упрекнул он себя. А все из-за Эд. Следовало бы догадаться, что Дуайт пошлет кого-нибудь проследить за ним и убедиться, что Гидеон в телеграмме потребует выкупа.
— Сам читай!
— Я не умею. — Чарли направил дуло пистолета на телеграфиста, у которого от страха на лбу выступили капли пота. — Читай! — приказал Чарли.
Телеграфист глянул на Гидеона, испрашивая разрешение. Гидеон кивнул.
— «Рейсу Логану, Санта-Фе. Ваша дочь ожидает Вас в гостинице в Керрилосе».
— И это все?
— Все. И еще не подписано. Видите?
Чарли даже не взглянул на листок.
Глаза его потемнели. Обернувшись к Гидеону, он приказал:
— А теперь сделай как надо.
Гидеон выхватил листок и, еле сдерживая ярость, сделал приписку.
— Вот. Прочти ему.
Телеграфист откашлялся и прочел:
— «Если хотите видеть ее живой, привезите десять тысяч долларов».
Лицо Чарли расплылось в улыбке.
— Так-то лучше. Вот теперь можешь отсылать.
Телеграфист снова посмотрел на Гидеона, чтобы получить разрешение, словно это он держал его на мушке, а не Чарли.
— Посылай, — пожал плечами Гидеон, повернулся и, выходя из офиса, услышал за спиной, как заработала азбука Морзе.
— Я с тебя глаз не спущу, Саммерфилд, — крикнул ему вдогонку Чарли.
— Не сомневаюсь. — Гидеон вышел, хлопнув дверью.
В баре он потребовал бутылку виски и тут же опрокинул две стопки.
Проклятье! Куда девалась его голова? Не так уж трудно было провести Чарли Бака и обмануть Дуайта насчет выкупа, подумал он, поморщившись. Совсем нетрудно, если не витать в облаках и отвлечься от хорошенького личика Хани Логан, которая играет его сердцем, словно котенок клубком ниток.
Заплатив за выпивку и прихватив с собой бутылку, Гидеон пошел наверх, не обращая внимания на Чарли Бака, сидевшего в холле в котелке набекрень и с пистолетом на коленях. На страже подлых интересов Дуайта Сэмьюэла, зло подумал Гидеон. Однако Хани незачем знать про Чарли Бака. Надо будет продержать ее в комнате до завтрашнего утра.
Значит, так. Требование выкупа послано, и завтра сюда заявится Рейс Логан. Неясно только, прибудет ли он с десятью тысячами долларов или с дюжиной вооруженных людей. Во всяком случае, задача Гидеона — продержать Хани взаперти, особенно если учесть, что внизу их караулит Чарли Бак. Правда, перспектива оставаться целые сутки запертым в маленьком гостиничном номере с мисс Хани Логан его не очень прельщала.
Поднимаясь по лестнице, он вспомнил, как она объяснилась ему в любви и как у него при этом забилось сердце. Он себя тогда почувствовал щенком, который, виляя хвостом, опрокинулся на спину, чтобы ему почесали живот. Ну не глупец ли он?
Вряд ли это любовь. Гидеон помрачнел еще больше. Если бы она все еще была Эдвиной Кэссиди, кассиршей, может быть, он бы ей и поверил. Но для Хани Логан, богатой наследницы, это было всего лишь приключением. Возможно, он первый мужчина, с которым она оказалась наедине. Может, и не целовалась никогда. А поскольку в темпераменте этой девушке не откажешь, в ней проснулись инстинкты и желания, о которых она и не подозревала и которые приняла за любовь…
Любовь! Даже Кора никогда не признавалась ему в любви, а ее поведение доказало, что любви и на самом деле не существует.
Уже почти добравшись до верха, Гидеон неожиданно споткнулся и чуть было не свалился вниз. Он стал убеждать себя в том, что это действие выпитого натощак виски и не имеет никакого отношения к упомянутым Хани сердечным струнам.
Надо продержаться двадцать четыре часа — вот и все. А закончится все тем, что либо, заплатив выкуп, банкир просто-напросто заберет ее домой, либо Хани у него отнимут под дулом пистолета. А до тех пор придется охранять ее. Это не так уж и трудно. Потруднее защитить себя от нее.
Гидеон повернул ручку двери и понял, что она не заперта.
— Какого черта ты оставила дверь открытой! — набросился он на Хани.
Схватив банное полотенце, она погрузилась по шею в воду.
Гидеон остановился как вкопанный. Его взгляд, только что метавший громы и молнии, затуманился.
— Я… я уже почти закончила. Вода еще не остыла и не очень грязная, так что и ты можешь помыться, Гидеон… если хочешь…
— Я велел тебе запереть дверь, Хани. Тебе чертовски повезло, что вошел я, а не какой-нибудь местный пьянчуга, захотевший позабавиться.
— Он наверняка вел бы себя поласковее. У тебя что, плохое настроение? — Хани брызнула на Гидеона водой.
Тот пробурчал что-то себе под нос, снял кобуру и, повесив ее на столбик кровати, плюхнулся на матрас.
— Почему ты на меня все время сердишься, Гидеон? — спросила Хани, снова плеснув водой в его сторону.
— Ты не выполнила мою просьбу — не закрыла эту чертову дверь.
— Прости, забыла. Когда коридорный налил эту чудесную горячую воду, я уже ни о чем не могла думать — так мне хотелось снять с себя грязное платье и залезть в ванну.
Гидеон лишь хмыкнул в ответ, потом взбил под собой подушку и вытянулся на кровати, закинув руки за голову. Потом переменил позу: скрестил руки на груди и закрыл лицо шляпой. Он слышал, как она плещется в ванне, как выходит из воды и вытирается. Если бы кто-нибудь сказал ему всего несколько недель назад там, в тюрьме, что он окажется в подобной ситуации и не посмеет подглядеть даже украдкой, да его бы, наверно, от смеха разорвало.
А вот ведь не поддался искушению. Зачем подглядывать, если и без того кровь бурлит? Стоит ли причинять себе лишние страдания? Он и так вряд ли сможет прийти в себя к завтрашнему утру.
Матрас прогнулся, и Гидеон, немного сдвинув шляпу, увидел Хани — ее кожа все еще была влажной, — присевшую на край кровати. Она завернулась в полотенце, но оно провисло, обнажив спину.
— Ты отправил телеграмму моему отцу? — полюбопытствовала девушка. В ее голосе не было ни тени злости.
— Да, мэм. — Гидеон постарался, что-бы его ответ прозвучал сурово и решительно, хотя от близости Хани его сердце готово было выскочить из груди.
— Стало быть, он будет здесь уже завтра утром, — вздохнула она.
— Да, мэм.
Хани обернулась к нему, подвернув под себя ногу. Ее огромные глаза были печальны.
— Значит, у нас осталось не так много времени? Я хочу сказать, чтобы быть вместе.
Гидеон не мог больше сдерживаться. Отвел мокрую прядь волос с ее плеча, провел пальцем по щеке…
— Оно и к лучшему, ясноглазая.
— То, что я сказала тебе утром, — правда, Гидеон. Я люблю тебя.
— В тебе проснулись инстинкты, Эд. Вероятно, такого ты еще никогда не испытывала…
— Мне двадцать лет, Гидеон. Думаю, я понимаю разницу между тем, что говорит мне сердце, и тем, что подсказывает тело. — Хани закусила губу, словно пытаясь остановить горячую волну, заливавшую щеки.
— Эд, дорогая, ты не должна…
— Не смей мне говорить, что я должна, а чего — нет, — огрызнулась она. — Я люблю тебя, Гидеон Саммерфилд. Всей душой и всем сердцем. Я люблю тебя. — Из глаз у нее брызнули слезы, но она сердито смахнула их тыльной стороной руки.
Гидеону захотелось выскочить из комнаты и что есть сил бежать куда глаза глядят. А еще ему захотелось прижать ее к гулко бьющемуся сердцу и никогда больше не отпускать. Эти два противоречивых желания парализовали его волю.
— Не переживай, Гидеон, — прошептала она. — Я и не жду, что ты ответишь мне взаимностью.
А Гидеона душили эмоции. Слова застревали в горле. Он просто задыхался. Какое-то сумасшествие. Этого не должно было случиться. Никогда. Но вот она — здесь, перед ним. И она его любит. На самом деле любит, он мог прочитать это по ее глазам. А он… он готов, как малый ребенок, лепетать в ответ слова любви.
Гидеон привлек девушку к себе и, почувствовав, что рубашка на плече намокла от ее слез, стал гладить по волосам.
— Не плачь, Хани, дорогая. Я ничего не могу тебе дать, кроме своей любви. А это самый бесполезный товар на свете.
Шмыгая носом, она приподняла голову и спросила:
— Ты хочешь сказать, что любишь меня?
В отчаянии он стиснул зубы, но она настаивала:
— Гидеон, ты это хотел сказать? — Бирюзовые глаза сверлили его взглядом, а хорошенькие губки подрагивали от сдерживаемой улыбки. — Скажи, что ты меня не любишь.
— Если бы я мог…
— То есть ты хотел бы не любить меня?
— Ага, ясноглазая. Именно это.
Прижавшись к его плечу, Хани еле слышно шепнула:
— Но я рада, что ты меня любишь.
Прижимая Хани к себе и глядя в потолок, Гидеон думал о том, что завтра утром, когда сюда явится с выкупом банкир Логан, радость ее померкнет, а вслед за нею угаснет и любовь.
Кейт играла с младшими детьми в серсо, когда пришел посыльный с телеграфа.
— У меня телеграмма для мистера Рейса Логана, — заявил он, глядя мимо Кейт.
— Давайте. Я миссис Логан.
— Велено передать мистеру Логану в собственные руки. — Посыльный попытался проскользнуть мимо Кейт, но она схватила его за шиворот.
— Мистер Логан отдыхает, молодой человек, и, если ты его потревожишь, миссис Логан позаботится о том, чтобы это была твоя последняя телеграмма, — решительно заявила Кейт и выхватила листок из рук посыльного.
Ворча и поправляя курточку, тот направился к калитке. Но перед тем, как выйти на улицу, погрозил кулаком и крикнул:
— Я все про вас знаю, миссис Логан. Люди не зря говорят, что вы не леди. Вы…
Кейт швырнула в мальчишку тяжелое деревянное кольцо для игры в серсо, но тот увернулся и побежал прочь.
У нее дрожали руки, когда она читала телеграмму. Спрятав ее в карман, она отправилась к Айзеку.
— Айзек, мне нужна твоя помощь. Старый негр открыл один глаз.
— А?
— Этот бандит Саммерфилд требует десять тысяч долларов, иначе он убьет Хани.
Приподнявшись на локте, Айзек взял телеграмму и стал читать.
— Рейс знает о телеграмме? — спросил он, хмурясь.
— Нет, и не узнает, если удастся еескрыть. Поэтому-то мне и нужна твоя помощь, Айзек.
— Вы рискуете нарваться на кучу неприятностей, миссис Кейт. Рейс будет в бешенстве.
— По мне, пусть он лучше взбесится и останется жив, чем будет убит в Керрилосе, — отрезала Кейт. — Я хочу, чтобы моя дочь вернулась домой целой и невредимой. И если для этого надо отдать этому алчному подонку десять тысяч долларов, то именно так я намерена поступить. Завтра первым же поездом еду в Керрилос…
— Добраться-то вы доберетесь, но откуда вы возьмете деньги? Из воздуха?
— Было бы неплохо, — вздохнула Кейт. — Я сейчас же отправлюсь в банк, а еще, пока Рейс спит, проверю содержимое нашего сейфа. По-моему, там есть немного наличности и золото.
— Я ошибался, миссис Кейт, думая, что этот молодчик удерживает мисс Хани, потому что полюбил ее.
— Мы оба ошибались. — Кейт встала и снова сунула телеграмму в карман. — Я полагаюсь на тебя, Айзек. Надеюсь, ты меня не выдашь и во время моего отсутствия постараешься удержать возле себя Рейса. Ты никогда меня не подводил.
— И сейчас не собираюсь, миссис Кейт.
Гидеон пытался устроиться в ванне поудобнее, но это было все равно что купаться в наперстке: длинные ноги он перекинул через бортик, а локти при каждом движении либо впивались ему в бока, либо упирались в железные стенки ванны. Поначалу возможность помыться обрадовала его, но, когда он, повернувшись к Хани спиной, разделся, оказалось, что ванна слишком маленькая, а вода порядком остыла. И вообще, возбуждение, которое он старался скрыть, ничуть не спало: плоть стала твердой, что твой кузнечный молот, да и соблазнительная поза завернутой в полотенце Хани не способствовала релаксации.
Он вздохнул и выжал над головой губку, так что прохладная вода полилась у него по волосам и лицу.
— Гидеон, — вдруг сказала Хани, — ты так и не ответил на мой вопрос, чем бы ты занимался, если бы не война.
Опять она со своими вопросами о его прошлом! Но теперь, поверив в искренность ее интереса, он задумался. Впервые в жизни ему по-настоящему захотелось поделиться своими воспоминаниями.
— Думаю, стал бы фермером. Скорее всего. Мой отец был фермером.
Хани легла на живот и подперла кулачками подбородок.
— А какая у него была ферма?
— Он выращивал свиней. Кроме того, у нас было несколько акров кукурузы. — Гидеон откинулся на край ванны и закрыл глаза. — Господи, как же мне нравилась кукуруза!
— Ты любил ее есть?
— И это тоже. Но я помню, как уходил в поле и стоял в самой гуще высоких -
— выше меня ростом — стеблей. Просто стоял среди зелени, подставив лицо солнцу и слушая, как в больших листьях шумит ветер. Он по-особенному шумит в кукурузном поле, будто какое-то огромное животное пробирается сквозь густые за росли.
— А не страшно тебе было? — Хани поежилась.
— Ничуть. Это… это… — Гидеон подыскивал подходящие слова и нашел их в своем сердце. — Это словно приближало меня к небу, будило во мне веру в Бога больше, чем посещение церкви.
— А сейчас ты бы мог стать фермером? Если бы была такая возможность?
Гидеон открыл глаза и пристально посмотрел на Хани.
— А как ты думаешь, ясноглазая? Трудновато заниматься фермерством, коли ты в бегах, как считаешь?
Хани села, скрестив ноги по-турецки и поправив полотенце.
— Ну так не беги.
Что-то среднее между смешком и ругательством сорвалось у него с губ.
— Я серьезно, Гидеон.
— Эд… — простонал он.
— Погоди, послушай меня, Гидеон. У меня в Канзасе есть земля, оставленная мне в наследство дедом. Думаю, акров двести. По правде говоря, я никогда о них не вспоминала. Сейчас эту землю обрабатывают арендаторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19