– Меня похитили из дома. Опоили дурманом и переправили на корабль, который чуть было не потонул в пути. Морили голодом, грозили расправой и...
– До чего увлекательный рассказ! – перебил ее Данте, и Ри в смятении поняла, что он молча смеется над ней. Чувствовалось, что он не поверил ни единому ее слову.
– Идите вы к черту, – выругалась она сдавленным голосом, пытаясь увернуться от него. Но он протянул к ней руки так быстро и неожиданно, что она не успела даже попятиться.
– Я предупреждал тебя, – сказал Данте, и его ловкие сильные руки сняли с нее накидку и жилет, затем легко сдернули свободную юбку. Всякое сопротивление было бесполезно.
Пока он снимал с нее нижнюю рубашку, в дверь постучал Кёрби. Получив отрывистый приказ войти, стюард внес в каюту лохань и ведро воды. Увидев, что капитан борется с какой-то незнакомой девицей, он широко открыл глаза. Непонятно было, как и когда она попала на борт, но, несомненно, здесь девушка находилась против своего желания. Оба противника не отрывали глаз друг от друга, сильная воля одного противостояла не менее сильной воле другой. Ни один из них даже не обернулся на стоявшего с широко разинутым ртом, необычно молчаливого коротышку-стюарда.
Кёрби вышел из каюты и чуть погодя вернулся с еще двумя ведрами горячей воды, которые выплеснул в лохань.
– Капитан, я... – сбивчиво начал Кёрби, удивленный странным поведением Данте. – Капитан, что вы... – вновь заговорил он, по в этот момент Данте издал громкое проклятие, ибо его юная противница укусила его за кисть и злобно лягнула по голени.
– Ступай прочь, Кёрби, – прошипел Данте сквозь сжатые зубы, сгреб в объятия барахтающуюся голую девушку и без всяких церемоний плюхнул ее в лохань. Ее удивленный, испуганный крик доставил ему большое удовольствие. Он воспользовался мгновенной передышкой, чтобы потереть следы укусов на тыльной стороне руки.
Кёрби так и не выполнил приказа своего капитана, что отнюдь не было проявлением непокорности с его стороны, просто он так был изумлен происходящим, что не мог двинуться с места. Стоя у открытой двери, он наблюдал, как капитан окунул голову девушки в воду. Это сразу же оборвало поток ее ругательств. Затем он схватил мыло и начал мылить, если не сказать скрести, ее лицо и шею. Это причиняло такую боль нежной коже Ри, что на глазах у нее навернулись слезы. Когда Лейтон ощутил под руками ее хрупкие плечи, он вдруг почувствовал жалость и стал бережнее обходиться со своей несчастной жертвой, тщательно смывая грязь, накопившуюся за два месяца пребывания в трюме.
– Бедная крошка! – прошептал коротышка-стюард. Вид ее поникшей головы глубоко тронул Хаустона Кёрби – хотя он ни за что не признался бы в этом даже самому себе, не говоря уже о других. Не зная, что предпринять, он продолжал нерешительно стоять возле двери. Если капитан будет слишком груб с бедной малышкой, тогда он... Оставалось надеяться, что этого не произойдет.
Ри была совершенно ошеломлена. Неужели этот кошмар никогда не кончится? Сначала она думала, что он хочет ее утопить, такая мысль и в самом деле мелькала у него в уме., когда она плескала мыльной водой ему в глаза, но неожиданно он вдруг переменился. Движения его рук стали мягкими, почти ласкающими. Она вздрогнула, когда он взялся за ее голову, но его пальцы осторожно распутывали и мыли ее слипшиеся волосы. Затем он начал споласкивать их, тщательно следя, чтобы мыло не попадало ей в глаза.
Почувствовав, что ладонь капитана скользнула к грудям, а потом к бедрам, Ри затаила дыхание, но он только намыливал ее шершавой тряпкой. Покончив с намыливанием, он нежно, но твердо поднял ее на ноги и выплеснул на ее дрожащее тело ведро теплой чистой воды, затем вытащил девушку из лохани и завернул в большое теплое полотенце.
Заметив, что у Ри безудержно стучат зубы, этот спокойный странный человек принялся вытирать ее насухо, стараясь, чтобы на розовой трепещущей коже не осталось ни капли воды. Усевшись на койку, Данте притянул к себе уже не сопротивляющуюся девушку и принялся прядь за прядью терпеливо выжимать ее волосы.
Взяв Ри за подбородок, Данте начал задумчиво рассматривать ее лицо, обеспокоенный пустым взглядом фиалковых глаз. Услышав, как шевельнулся Кёрби, он удивленно повернул глаза в его сторону.
– Этой малышке надо поесть чего-нибудь теплого. Она такая худенькая, просто щепочка, – сказал Кёрби. И, покраснев от смущения, он шагнул вперед с чашкой дымящегося бульона в руках.
Заметив, что мокрое полотенце соскальзывает с ее плеч, стюард поискал взглядом ее одежду, но при виде грязных отрепьев вызвался принести что-нибудь чистое. Он поставил поднос, быстро подошел к сундуку капитана и, порывшись там, вытащил рубашку. Эту рубашку он вручил капитану, который надел ее на дрожащую девушку, а затем усадил ее на койку. Сев рядом с Ри, Дайте принял из рук стюарда чашку с бульоном и обнял ее за плечи. Она отодвинулась от него с возродившейся решительностью, но Данте игнорировал это ее инстинктивное движение, только зловсше сжал губы. Обняв ее еще крепче, он поднес к ее губам ложку с горячим бульоном.
– Ешь, – резко приказал он и с облегчением увидел, что она, не сопротивляясь, проглотила превосходный отвар, приготовленный Кёрби. Глядя на бледное лицо своей пленницы, Данте испытывал непривычное чувство сострадания к этому существу, с которым так сурово обошлась жизнь; в какой-то мере испытывал он и стыд. Когда его руки впервые коснулись ее хрупкого тела, он со всей ясностью осознал, как велика его собственная сила и как легко было лишить ее жизни. Сознание того, что существуют люди столь уязвимые, столь зависимые от милосердия других, неприятно тревожило его.
И тем не менее эта жалкая оборванка унизила его, Данте Лей-топа, он не привык к такому и не склонен был ни забыть, ни простить нанесенное ему оскорбление.
– Она нашла карту, – вдруг произнес Данте, обращаясь к своему стюарду, который рассматривал девушку.
– Н-но как? – пробормотал тот, в кои-то веки не находя, что сказать. Оглянувшись, Кёрби впервые увидел лежащую на столе карту, и его глаза округлились от изумления.
– Она говорит, что хотела пить, и я склонен ей верить, хотя все это как-то непонятно, – объяснил Данте с кривой усмешкой.
– Кто она такая и зачем пришла к нам, на борт «Морского дракона»? – высказал вслух свое недоумение Кёрби. – Вы думаете, что она не за картой пришла?
– Я не знаю, что и думать, – ответил, помолчав, Данте. – Но до тех пор, пока у меня остаются хоть какие-то сомнения, я не разрешу ей покинуть корабль. Ставка слишком велика, чтобы можно было рисковать провалить все дело. Она утверждает, будто ничего не слышала не только о карте, но и обо мне. – Данте устало покачал головой. – Но она такая лгунья, что я боюсь ошибиться насчет цели ее прихода. Что бы ни было у нее на уме, она видела карту, и я не могу допустить, чтобы она продала то, что ей удалось узнать, таким, как Берти Мак-Кей.
– Но не можете же вы предполагать, что она работает на него? – спросил Кёрби, отказываясь верить, что такая милая крошка может иметь что-нибудь общее с подобным человеком. – У нее не слишком здоровый вид, капитан, – добавил стюард, наблюдая, как Данте докармливает девушку бульоном, и опытным взглядом заметив ее покрасневшие щеки. – Вам не следовало выходить из себя, капитан. Я боялся, как бы вы не убили эту малышку. – Уловив выражение неудовольствия в глазах капитана, он пожал плечами и с видимым безразличием продолжал: – То, что она так плохо выглядит, частично на вашей совести. Так что же вы собираетесь с ней делать? – спросил Кёрби, забирая у капитана пустую чашку.
– Оставлю ее здесь, на корабле, – коротко ответил Данте. – Ей, возможно, это не понравится, но на борту «Морского дракона» она будет в куда большей безопасности, чем на улицах города. Может быть, утром я смогу добиться от нее откровенного признания. Тогда мы и решим, что с ней делать. Пока же она останется нашей гостьей. – Данте посмотрел на тонкие черты лица девушки, невольно восхищаясь ее золотистыми волосами, которые, высохнув, улеглись в сверкающие волны. Затем он откинулся спиной к панели, стараясь не потревожить безмятежно спящую девушку.
– Если понадоблюсь, капитан, я буду в конце коридора, – сказал Кёрби и, встряхнув одеяло, укрыл им легкую фигурку в капитанской рубашке. Затем подошел к столу, скатал в трубку драгоценную карту и убрал ее обратно в бутылку, которую поставил на прежнее место в поставец. Сложив на поднос пустые тарелки и стаканы, он тихо вышел из каюты.
Данте устроился на койке поудобнее. Тело девушки было таким легким, что он почти не ощущал его прикосновения к своей груди и бедрам. Он со вздохом стал вспоминать все, что случилось в этот вечер. Что еще, любопытно, может произойти до того, как наступит рассвет, положив конец этой долгой ночи? Закрыв глаза, он прижал девушку к груди и положил подбородок на ее золотистую головку. И тут ощутил, как что-то живое прыгнуло ему на ноги; приоткрыв один глаз, Данте с любопытством увидел, что Ямайка свернулся клубком рядом с девушкой так, как если бы она была его старой подругой.
Впервые с тех пор, как спала в своей кровати в Камарее, Ри проснулась в тепле. И вдруг она почувствовала, что ей слишком жарко. Она попробовала скинуть с себя ногами тяжелые одеяла. Но ноги были как налитые свинцом, и, когда она попробовала привстать, все поплыло перед ее глазами.
Чья-то сильная рука обвила ее талию, помешав ей упасть на переборку. Слегка повернув голову, она сонным взглядом посмотрела на лежащего рядом мужчину. Его светло-серые глаза внимательно, почти подозрительно наблюдали за ней.
У нее сохранилось лишь смутное воспоминание о первой встрече с недружелюбным капитаном «Морского дракона». Сейчас она была в промежуточном состоянии между бодрствованием и сном, и, странное дело, открыто встречая его взгляд, Ри отнюдь не ощущала той враждебности, которую, казалось, должна была чувствовать.
Его глаза, осененные длинными ресницами, были необычайно красивы – живая ртуть на загорелом лице. Они неярко отражали и свет, и тени, то напоминали Ри светлые ручьи, сбегавшие с камарейских холмов, то обретали приглушенную мягкость оперения серого голубя.
Ри была заворожена его взглядом, очарована прикосновением его губ к своим губам, но, борясь с обволакивающим ее мысли туманом, она все время чувствовала, что что-то не так. Ибо красиво вылепленные губы были жесткими и требовательными, серые глаза сверкали недоброжелательством, а отнюдь не добротой и любовью, как следовало бы ожидать.
– Вы! – выдохнула Ри, когда бронзовое лицо с серебряными глазами превратилось в дьявольски ухмыляющуюся физиономию капитана «Морского дракона». Человек, прижимающий ее к своей обнаженной груди, – безумец, который унизил и высмеял ее как раз в тот момент, когда она отчаянно нуждалась в помощи и сочувствии.
– Да, это я. В конце концов ты в моей койке, – сказал Данте. – И в моей рубашке, – добавил он, не отводя глаз от округлой линии ее груди.
Ри опустила глаза в растущем смущении, некоторые подробности происшедшего ночью выскользнули из ее памяти. Когда она вновь подняла глаза, ее взгляд уперся в широкую мускулистую бронзовую грудь, поросшую темными вьющимися волосами.
Когда же она в замешательстве и смятении отвернулась, ее взгляд упал на пару мокрых, съежившихся бриджей и рубашку, очень похожую на ту, что была на ней. Они беспорядочно валялись на полу, по-видимому, сброшенные впопыхах.
Перехватив взгляд Ри, Данте вопросительно поднял брови.
– Надеюсь, ты не думала, что я буду спать в мокрых бриджах, милочка? – спросил он с разыгранным удивлением. – Я бы подхватил смертельную простуду, а ведь ты этого не хочешь, не правда ли?
– Да нет, я бы очень этому обрадовалась, – заявила Ри с красными от гнева и жара щеками.
– Но это не привело бы ни к чему хорошему, – усмехаясь, сказал Данте и протянул руку к упавшей на грудь длинной пряди ее золотистых волос. – Боюсь, что вся ответственность за мою преждевременную смерть легла бы на тебя. В конце концов, я вымок, потому что купал тебя, а ты плескалась. Не слишком ли жестоко – наказать меня смертью за мою доброту? Люди этого не поймут. – Данте с затаенном усмешкой ожидал ответа, уверенный, что она клюнет на его приманку.
– Ничего себе доброта! – задыхаясь от ярости, проговорила Ри.
– Нет, нет, ты должна быть благодарна мне, – перебил Данте мягким голосом, не обращая внимания на ее недоверчивый взгляд. – Я стараюсь помочь тебе осуществить свой замысел. – Он поцеловал ее чуть приоткрытые губы и добавил: – Ты очень близка к своей цели – вот-вот соблазнишь меня.
И в подтверждение своих слов Данте обвил руками ее теплое тело под рубашкой, у самых бедер, а затем стал поднимать руки вверх, задирая рубашку. Слегка сжав ее маленькие грудки, он схватил ее за ягодицы и начал теснее прижимать к себе.
Ри Клэр Доминик не имела ни малейших оснований сомневаться в искренности его слов, ибо что-то горячее, пружинистое нетерпеливо искало ее мягкое уязвимое место между ногами.
Охваченная стыдом, Ри закрыла переполненные слезами глаза, ибо у нее не было сил бороться против этих могучих рук, неумолимо ее стискивающих. Она удивленно затаила дыхание, ощутив прикосновение губ к своим грудям, а затем еще более ласковое прикосновение языка. Открыв глаза, Ри увидела сверху голову с волнистыми каштановыми волосами. Горячее мужское тело обжигало ее, как раскаленное железо. Она чувствовала густой мужской запах.
Целуя изогнутое горло девушки, Данте Лейтон вдруг ощутил вкус горячих соленых слез и в изумлении поднял глаза, ибо никак не ожидал такого ответа на свои ласки. Он продолжал на нее смотреть, озадаченный не только ее реакцией, но и необычными своими ощущениями. Не веря собственным глазам, Данте с презрением заметил, что у него дрожит рука. С верхней губы он смахнул капельки пота. То, что в порыве страсти он так забылся, внушало ему отвращение к самому себе.
Фиалковые глаза находились так близко от него, что он хорошо видел бледно-желтые круги вокруг расширившихся зрачков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70