Не так ли? (Фр).

— поддразнил Сиам, не обращая внимания на сердитый взгляд Люка.На следующий день глаза Ла Флера наполнились ужасом. Он вытер рукавом хлюпающий нос.— Вы — он. Убийца с серебристыми глазами. Черный Мститель, так называют вас. О, мистер, говорят, у вас нет сердца, но, пожалуйста…— О, у меня есть сердце, я слышал, ты хорошо владеешь ножом, — Люк поборол желание быстро прикончить этого последнего негодяя на смертельном пути мести. — Я жду.С глубоким вздохом к Ла Флеру вернулась прежняя самонадеянность.— Хорошо.Через десять минут пожилая женщина накрыла платком лицо Ла Флера. Наполнявший склад шум поглотил последний крик Ла Флера, его кровь пролилась на грязный дощатый пол.— Дурной человек. Я видела, как он метнул нож. Вы были быстрее.Она плотнее завязала шаль вокруг сутулых плечей, жесткие глаза с любопытством изучали Люка.— С Запада?Когда Люк кивнул, она подошла ближе, вглядываясь в его лицо.— Вы собираетесь в Орегон?— Да, — Люк положил несколько монет в ее ладонь.Нога горела от боли, тошнота подступила к горлу, мышцы дрожали.— Похороните его, хорошо? Ее костлявая рука коснулась локтя Люка, когда он повернулся, чтобы уйти.— Одну минуту, добрый господин. Мне всего двадцать девять, я умираю, виновником всего был Ла Флер. Я отдала моего маленького сына переселенцам, уехавшим на Запад. Симону было только три, и я хотела, чтобы он жил лучше, чем со мной… Ему сейчас пять, и мне нечего оставить ему после смерти… Сохраните одну вещь, этого маленького котенка.Она коротко улыбнулась, и тень былой красоты скользнула по измученному лицу.— Маленький Симон любил своего котенка. Как он плакал, когда переселенцы не могли взять их, — у них уже было слишком много ртов. И самое большее, что я могла попросить, — взять моего мальчика как сына. Сэр… Вы отвезете маленького котенка моему сыну и скажете, что он от женщины, которая его очень любит? Просто попытайтесь, это все, что я прошу… Доктор говорит, у меня не больше двух месяцев.Люк вытер нож и вложил его в чехол на поясе. Его сестры нуждались в помощи, он молился, чтобы в пути добрая рука помогала им. Это было маленькое одолжение для женщины, смотрящей в глаза смерти.Он кивнул и дал бедняжке еще денег, которые она спрятала в кармане.— Сюда, котик, — позвала женщина, и массивный серый котище вперевалку вошел в склад, держа хвост трубой.Узкие щелки желтых глаз с любопытством уставились на Люка, подранное ухо свисало на бок. Какая-то вонь распространилась в сыром воздухе.— Газы, — объяснила женщина, сияя от любви. Она медленно, с трудом наклонилась, взяла на руки толстого котяру. Прижатый к плоскому животу хозяйки, он зашипел на Люка.Она поцеловала покрытую шрамами голову кота.— Тихо, Лоренцо. Этот добрый джентльмен отвезет тебя к Симону.Кот снова зашипел, прижав драные уши к голове. Когда женщина бережно передала его Люку, он начал дико царапаться.В первую неделю апреля Ариэль построила женщин рядом с тремя новыми фургонами. Она, Глэнис, пятнадцать женщин и пятеро детей тихо жили в снятом бедно обставленном домике в Индепенденсе. Мистер Смитсон проводил собеседование в задней комнате магазина, и Ариэль намеревалась точно выполнять свои обязанности в его присутствии.Она улыбнулась над Большой Анной, чьи прекрасные, блестящие седые волосы были заплетены в тугие косы и уложены вокруг головы. Салли, всегда рядом с Анной, заботливо укутана в толстую шаль поверх широкого пальто. Америка Поте, итальянка с маленьким сыном по имени Джино и собакой, нервно приглаживала темную юбку. Лидия Хафпенни натянуто улыбалась из-под черной вдовьей шляпки. Дети Мэри 0'Фленнери, аккуратно одетые, с широко распахнутыми глазами, жались к черным юбкам матери. Мария Декодер, веселая пампушка родом из Германии, широко улыбалась. Нэнси Фаер, худенькая блондинка с огромными, невинными голубыми глазами, которые давали неверное представление о сроках ее пребывания на улицах, расправила плечи. Элиза Смит опустила подбородок, стараясь скрыть крошечное клеймо на шее. Она подтянула высокий воротник своего платья.Три остальные женщины стояли с написанным на лицах беспокойством.Гариэт Лонгман, недавно ушедшая из публичного дома Сент-Луиса, чопорно сложила руки перед собой. Она расправила плечи и встретила глаза Ариэли уверенным взглядом. Гармет работала, чтобы смыть позор и с честью идти по жизни.Бидди Лемакс, неулыбчивая гордая женщина африканского происхождения, потеряла сознание, когда Глэнис приказала кузнецу снять ее браслет рабыни. Бидди взяли с десятилетней дочкой и двухлетним сыном, детьми от разных белых отцов. Либерти, девочка с аккуратными косичками под шляпкой, повисла на темной руке матери, так же, как и ее брат, Лион.Прежде чем Ариэль купила ее документы, Бидди принадлежала жестоким переселенцам, которые собирались продать детей. Хотя дети обычно должны оставаться с матерью, бессердечная пара считала слабое здоровье Лиона слишком обременительным и решила продать его.Ариэль дотронулась до мягкой щеки Бидди.— Вот так. Ты свободная женщина, твои дети тоже. Ради нас и зоркого глаза мистера Смитсона, может быть, ты смогла бы немножко укротить ту львицу, что живет в тебе, — мягко предположила она. — Ты отправляешься на новые земли, где твои дети будут в безопасности.Лицо Бидди потеплело. Ее губы постепенно заулыбались.— Да, это правда, хозяйка.Ариэль тоже улыбнулась. .— Свобода, Бидди. Огромная свободная земля: для тебя и твоих детей. Там ты выберешь мужа.Он должен понравиться тебе, но ты не обязана выходить замуж, — мягко добавила Ариэль.Она подошла к Лелии Шелби, в ее медовых глазах застыл страх.— Лелиа. Выше голову. Мистер Смитсон ничего не знает о нашем прошлом, кроме того, что однажды мы вышли замуж… не правда ли? — мягко спросила она и ждала, когда Лелиа повторит фразу, которой они обучали каждую женщину.Отец Лелии продал ее в двенадцать, чтобы заплатить за пальто для новой жены. Целыми днями она гнула спину на полях. К семнадцати годам у нее было уже три малыша от разных мужчин, которые насиловали ее.Страстно мечтая о новой жизни, женщины решили изменить свои судьбы или погибнуть.Пока Ариэль каждое утро отправлялась в город за товарами и, измученная, возвращалась вечером, Глэнис часами наставляла всех, пока они шили вдовьи платья. Каждый вечер Ариэль встречалась с упрямой решимостью женщин работать ночь напролет, чтобы стать «леди» и «настоящими вдовами».Каждая шила себе рубашки, нижние юбки и белье. Лидия, на седьмом небе от своей пользы всем, заваривала и настаивала травы; смешивала их со сливками и медом с целью приготовления масок для лица, лосьонов и шампуней. Пока она горевала о свежей крапиве, ромашке и одуванчиках, пациентки с нетерпением ждали ее ежевечерних сеансов красоты и лечебных отваров.Результатом ее усилий стали посвежевшие симпатичные женщины, избавившиеся от следов прокуренных таверен и ужасной пищи.Глэнис работала спокойно и строго, обучая правильной речи, движениям и поведению за столом. Анна стонала, расстроенная необходимостью придерживаться изящных манер и ходить в объемных нижних юбках; Салли утешала ее. Движимые единым стремлением и родственным духом, женщины поддерживали друг друга.Жеребец и кобыла першеронской породы паслись в огороженном загоне вместе с пятью коровами. Буренок выбирали по стандартам Смитсона — только четырех-, шестилетних, выращенных на травах Огайо. Еще купили двух коз и десять овец. Каждое утро Ариэль забиралась на изгородь, чтобы сесть на мощную спину Зевса. Конь любил бить копытом, когда, запряженный вместе с кобылой, легко тащил фургон в город. Там каждый день ждали приезда богатой дамы.Этим утром Ариэль устроила последний «парад», чтобы проверить походку своих леди и их умение управлять юбками. Глэнис проверила каждую от ленточек на шляпе до ботинок. Под строгим взглядом Ариэль женщины, приподняв юбки, забрались в фургон, и Анна повезла их в город.Узкие улицы были забиты. Ариэль решила оставить фургон у кузницы и приказала осмотреть массивные железные подковы Зевса. Хорошо получив за заказ дополнительных подков для каждой лошади, мускулистый кузнец сразу же оценил опыт Ариэль. Он не стал задавать вопросов о ее специфичной просьбе.В шумном городе эмигранты всех специальностей, многие африканского происхождения, смешались с индейцами кансау, которые приезжали с индейских земель. Горцы, одетые в кожаные куртки с бахромой и меховые шапки с орлиными перьями, прижимали к груди длинные ружья, словно несли маленьких детей. Торговцы и скотоводы из Санта Фе заключали сделки с людьми, прибывшими с реки, и солдатами. Мулы, лошади и волы ожидали у дюжины кузниц, когда их подкуют. Бесконечный стук молотков заглушал крики продавца свежего хлеба и сосисок из мяса бизона. Детские мордашки с любопытством выглядывали из фургона — напротив остановились повозки с грузом. Товары, привезенные по Миссури, сгружали у стен зданий. В открытых магазинах висели говяжьи, свиные, бараньи туши.Несмотря на возбуждение большого центра на Торговом Пути, напряжение царило на каждой улице. Возможная война с Мексикой вселяла страх в каждое сердце, Техас был присоединен всего лишь год назад, президент Джеймс Полк выиграл выборы, поддерживая политику присоединения новых земель. Орегонский вопрос — пограничный спор между Британией и Соединенными Штатами — породил массу конфликтов Хотя ожидалось, что Британия уступит землю Орегона, граждане Соединенных Штатов грозили войной, если граница не будет перенесена. Калифорнийские поселенцы требовали аннексии, подозревая Британию в интригах.Добровольцы сражаться за Техас прибывали небольшими группами. Всюду слышались призывы к войне. Грязные улицы были запружены фургонами с агрессивными лозунгами.Смитсон, известный своей осторожностью, хотел, чтобы караван тронулся в путь, прежде чем разгорающийся костер войны затронет его переселенцев. Хозяин фургонов видел эмигрантов, откладывающих отъезд до наступления тепла; они пропивали свои сбережения и смотрели на уже занятые земли.Переселенцы ставили палатки рядом с повозками, те, что побогаче, снимали комнаты в городе.По грязным улицам шествовала шеренга «вдов» и детей, направляясь на собеседование со Смитсоном в заднюю комнату универсального магазина. Каждая женщина придерживала шляпку при сильном порыве ветра и осторожно приподнимала юбки, перешагивая лужи. Пока дети глазели по сторонам, любопытно разглядывали «оратора», требовавшего войны с Мексикой и Британией, их матери шли строго потупя очи.— Здесь вдовий поезд, — крикнул мужчина с сильным французским акцентом.— Вдовий поезд… вдовий поезд, — слышались тихие голоса среди пешеходов и кучек зевак, толпящихся у магазинов.Открывались окна и двери, и люди выглядывали посмотреть на «вдов», прокладывающих свой путь среди толпы на собеседование к мрачному мистеру Смитсону. У каждой были заготовлены доказательства брака: семейная Библия, мятое, запачканное брачное свидетельство. И на руке каждой — золотое кольцо. Для тонкой руки Ариэль было тяжело толстое, богато украшенное испанское кольцо, она часто покручивала его, пока Смитсон допрашивал спокойных, очень вежливых женщин.Ариэль закрыла глаза, когда Смитсон атаковал Анну, расспрашивая, вынюхивая каждую деталь о ье муже, на что Анна отвечала со спокойным достоинством. Ариэль сдержала улыбку. Анна вошла во вкус, расписывая картины идеального брака с мужем-фермером. Она долго выдумывала все мелочи, пока действительно они не стали частью ее жизни. Купленное у медника, старенькое кольцо Анны стало свидетельством двадцати летнего брака.Смитсон опросил Лидию, Салли, Нэнси, Америку, Марию, Элизу, Гариэт и Лелию.Когда Бидди начала дрожать рядом с Ариэль, она взяла ее руки и почувствовала, как женщина судорожно сжала пальцы.— У тебя все будет хорошо, Бидди. Мы не поедем без тебя. Выше голову. Ты свободна и везешь своих детей к безопасности и свободе, — строго прошептала Ариэль. — А ну, выше голову.Смитсон спокойно разговаривал с Бидди, без всяких придирок, которыми он пугал других женщин. После требования показать «документы об освобождении», Смитсон стал задавать прямые вопросы.— Вы путешествуете как рабыня? Когда Бидди с мрачным выражением взглянула в его сторону, Смитсон грубо сказал:— Я не буду иметь дело с теми, кто перевозит или продает рабов. В каком качестве вы находитесь по отношению к другим женщинам? Служанка, горничная?Бидди откинула назад голову, атласные ленты ее шляпки заблестели в тусклом свете.— Я сама себе хозяйка. Я хочу мужа, хорошего человека, который вырастит моих малышей. Миссис Д'Арси не будет с этим связана.— Вы верите, что миссис Д'Арси человек слова?— Да, я бы доверила ей жизни моих детей. Я доверяю ей.Массивная голова Смитсона опустилась в коротком кивке.— Идет.Затем Мэри и ее дети отвечали на вопросы. Ребятишки прижались к ней, когда Смитсон начал усердно оспаривать необходимость для нее сносить трудность путешествия. Хотя она не показала других признаков страха, лицо ее побледнело, и Глэнис шагнула вперед.— Я молюсь, чтобы трудности, которые пришлось вынести этой женщине после кончины мужа, больше не продолжались, сэр, — сказала Глэнис строго и спокойно.Смитсон вскинул глаза и прищурился, словно вспомнив что-то. Краска разлилась по его шее, румянец окрасил загорелые щеки. Он щелкнул языком, словно злясь на самого себя, потом мягко добавил:— Сударыня, вы прошли, — и положил монету в маленький кулачок Тимми, а вторую в ручку Брианны.Когда малышка широко улыбнулась и сделала реверанс, лицо Смитсона потеплело.Глэнис села на освободившийся после Мэри стул и сложила руки на коленях.— Итак? — спросила она Смитсона. Ариэль заметила в ее голосе оттенок неудовольствия перед вспышкой гнева.Ариэль молила Глэнис не связываться со Смитсоном, чтобы «вдовы» не потеряли шанс на безопасное путешествие.— Начинайте, — приказала Глэнис по-царски, ее глаза сверкали.— Уксус, — сказал Смитсон. — Вам потребуется море уксуса в пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46