Видит бог, он хотел только одного: чтобы его оставили в покое. Но обстоятельства складывались так, что выбора у него не было. Вопреки собственным желаниям, он вновь должен столкнуться с ненавистными испанцами и защищать свою страну и все, что ему дорого.«А сможешь ли ты жить без Фрэнсис, когда уедешь?» – неожиданно спросил себя Чарльз и подумал, что едва ли. За те несколько коротких дней, которые они провели вместе, эта женщина целиком завладела им, и расстаться с ней будет очень тяжело.Но что же все-таки заставляет его так страстно желать ее? Что вырвало его из оцепенения и вернуло к жизни?Если быть честным с самим собой, приходилось признать, что правда ему известна. Его сводила с ума способность Фрэнсис пробуждать в нем те чувства, которые он решил навсегда изгнать из своей души. Собственная беспомощность угнетала Чарльза; он шагал по улице как слепой, не замечая прохожих, и знал только одно – он не хочет переживать все заново.«Чистое волшебство…» Слова, которые когда-то произнесла Фрэнсис, вдруг зазвучали в его ушах, словно их принес ветер. Эти слова искушали его, но для того, чтобы понять их, нужно было подняться над обыденностью, а главное – снова обрести способность испытывать чувства. Иначе коснувшееся его волшебство будет всякий раз с дьявольской хитростью ускользать от него… 27 Какое все-таки блаженство – принять горячую ванну! Стоило Фрэнсис погрузиться в воду, тело сразу перестало болеть. Волосы она уже вымыла и завязала узлом на затылке. Теперь ей хотелось наслаждаться и ни о чем не думать, но тревожные мысли не оставляли.Возвращение в Англию не сулило ей радости. Как она надеялась, что на родной земле обретет безопасность и все ее трудности исчезнут! А вместо этого их только прибавилось.Угроза испанского нашествия нависла над страной; одни впали в панику, другие лихорадочно готовились к сражению, кое-кого опасность повергла в уныние. Фрэнсис мечтала только об одном: отдать все свои силы борьбе с ненавистным врагом. С испанцами у нее были собственные счеты.Главная проблема сейчас заключалась в том, смогут ли они с Чарльзом вместе работать с почтовыми птицами. Ведь они только и делают, что ссорятся! А что, если она откажется выйти за него замуж? Он все-таки главный королевский сокольничий; вдруг Елизавета разгневается и лишит ее возможноcти служить?Фрэнсис мучительно ломала голову над этими вопросами и не находила ответов. А может быть, плюнуть на все, уехать из Лондона в Морли и тем самым избежать всех сложностей? Если взять с собой Луи и Пьера, они втроем вернут старое имение к жизни.Но тогда она не сможет принимать участие в битве с Армадой…А между тем Фрэнсис была уверена, что принесла бы пользу своей стране. Ведь дядя столько рассказывал ей о расстановке сил в испанской армии! Он говорил, например, что адмирал, командующий Армадой, никогда не выходил в море и вообще человек не военный. Но больше всего ее дядю беспокоил герцог Парма, который командовал войсками короля Филиппа в Нидерландах.– Парма – это тот человек, за которым нужен глаз да глаз, – говаривал дядя, грозя кому-то пальцем. – Запомни мои слова!– Но ведь он ведет переговоры о мире с посланцами королевы, – возражала Фрэнсис. – Ты полагаешь, что он лжет?– Я полагаю, что Филипп и его племянник Парма недолюбливают друг друга, – отвечал дядя. – Но время покажет.Фрэнсис подсчитала, сколько дней обычно требуется, чтобы доплыть от Испании до Англии. Даже при самых благоприятных обстоятельствах такому большому флоту нужно не менее недели. Это означает, что у англичан еще есть время для того, чтобы подготовиться, но этого времени немного. Оставалось уповать на плохую погоду…Нет, она все-таки не может позволить себе отказаться от участия в сражении и уехать в Морли!– Госпожа, не добавить ли горячей воды?Горничная Анна с чайником выглянула из-за деревянной ширмы, отделяющей ванну от комнаты.– Это было бы прекрасно.Фрэнсис с наслаждением вытянулась, положила руки на края роскошной ванны и предоставила Анне возможность трудиться над ее спиной. Прикрыв глаза, она вдыхала аромат лавандового мыла. Это напоминало ей зеленеющие поля под Парижем, покрытые цветами. Как любила она бегать там с Орианой! Отец и дядя Эдвард поддразнивали ее, говорили, что она ведет себя как дикарка, возвращаясь домой перепачканная, растрепанная, с Орианой на руке.Однако они оба понимали ее и потому не препятствовали, когда она, завернув кусок хлеба с сыром в платок, исчезала на целый день. Ее птица расправляла крылья и устремлялась в небо, а Фрэнсис мчалась вслед за ней, испытывая невероятную любовь к парящей соколихе и радость от свободного бега.А после нескольких дней такой свободы она усаживалась за письменный стол и переписывала документы для отца, когда он еще был жив, и потом для дяди. Он доверял ее умению молчать. Она не разгласила ни одной государственной тайны, и он знал, что вполне может положиться на нее.Фрэнсис глубоко вздохнула, с удовольствием ощущая, как сильные умелые пальцы Анны растирают ее спину. Но вот мочалка выскользнула из руки Анны, и Фрэнсис глянула на эту руку… и увидела мужские пальцы, поросшие темными волосками.– Чарльз! – воскликнула она и обернулась так резко, что вода выплеснулась из ванны. – Что ты делаешь?!– Мою тебе спину, – невозмутимо ответил он.– А где Анна?– У нее устали руки, и я отправил ее вниз, чтобы она отдохнула.Солнечный луч, падающий из окна, освещал лицо Чарльза, придавая ему совершенно ангельское выражение, хотя его цель сейчас вряд ли можно было назвать невинной. Под его спокойной внешностью Фрэнсис ощущала напряжение, в глазах Чарльза светилось желание, и она с досадой почувствовала, как тело ее откликается на его молчаливый призыв.Чарльз провел мочалкой по ее груди, и Фрэнсис вздрогнула.– Это вовсе не спина, – язвительно заметила она.– Конечно. – Он смотрел на нее очень серьезно, почти мрачно, а потом, отбросив мочалку, положил ей на грудь ладонь. – Черт побери, на барже я не мог как следует разглядеть тебя. Ты очень красивая, Фрэнк…Он принялся перекатывать между пальцами ее сосок, и Фрэнсис пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать от наслаждения. Желание становилось мучительным, но она знала, что не должна поддаваться ему. Иначе Чарльз окончательно подчинит ее своей воле, она согласится выйти за него замуж, и ее жизнь превратится в ад.– Чарльз, прекрати! – Она попыталась отшвырнуть его руку, и вода забрызгала шелковый камзол. – Немедленно убирайся отсюда!– Ненавижу, когда ты сердишься, но не могу не признать, что тебе это очень идет, – усмехнулся Чарльз.Он явно не собирался выполнять ее приказание. Фрэнсис вдруг осознала, что сидит перед ним совершенно обнаженная, и поглубже погрузилась в воду.– Я снова оболью тебя! – пригрозила она, отодвигаясь в дальний конец ванны, чтобы он не смог дотянуться до нее.– Я не боюсь, – ответил Чарльз с какой-то дьявольской усмешкой.– Я оболью тебя с ног до головы. Погибнет твой камзол. Он опустился на одно колено около ванны и театрально воскликнул:– За один ваш взгляд, леди, я не пожалею ничего!Фрэнсис постаралась взять себя в руки, чтобы голос ее звучал спокойно.– Чарльз, неужели ты не понимаешь, что ведешь себя совершенно неприлично?– Перестань, нам ли с тобой рассуждать о приличиях, когда мы столько пережили вместе? По-моему, неприлично после этого отказываться выйти за меня замуж.– Я провела с тобой эти дни не по своей воле… – начала Фрэнсис, но договорить не успела.Чарльз глубоко вздохнул, наклонился над ванной и, крепко схватив ее за плечи, прижался губами к ее губам.Откликаясь на его молчаливое требование, она выпрямилась, пока не оказалась стоящей на коленях; теперь их ничто не разделяло, кроме воды и медного края ванны. От Чарльза замечательно пахло – корой тамариска, которой он, по-видимому, чистил зубы. Ошеломленная неожиданным вторжением его языка, Фрэнсис целиком растворилась в поцелуе, но Чарльзу этого было явно недостаточно. Он взял ее обеими руками за талию, поставил на ноги и крепко прижал к себе. Фрэнсис почувствовала, как слабеют у нее колени, и поняла, что, если он сейчас предложит ей лечь с ним в постель, она не сможет ему отказать.– Я думаю, через два дня мы могли бы пожениться, – прошептал Чарльз, отрываясь от ее губ. – Завтра ты должна выбрать себе подвенечное платье.У Фрэнсис перехватило дыхание. Как, уже через два дня?! Но разве она готова выйти за него замуж? Да, ее тело жаждало этого, она сейчас казалась себе похожей на созревшую гроздь винограда, готовую лопнуть под солнечными лучами. Но разум ее отказывался верить в возможность жить в гармонии с Чарльзом. «Наверное, он и сам не слишком верит в это, если так торопит меня», – с грустью подумала она.Обвенчаться через два дня! Давние воспоминания внезапно нахлынули на нее, оживив былые страхи. Когда-то Антуан обещал ей жениться и затащил ее в постель. А спустя два месяца она стояла в пахнущей фимиамом церкви – невеста без жениха, обманутая и жалкая…«Никогда больше я не поверю мужчине!» – в течение трех лет она повторяла эти слова каждый вечер, как молитву.Все это мгновенно промелькнуло в голове Фрэнсис. Охваченная неожиданной паникой, она изо всех сил оттолкнула Чарльза, но при этом сама потеряла равновесие и упала прямо на деревянную ширму. Плечо пронзила острая боль; Фрэнсис лежала голая на этой проклятой ширме и удивлялась, почему Чарльз не смеется над ней. Но, оглядевшись, она с ужасом обнаружила, что он сидит на полу и держится за голову. Оказывается, ширма сложилась и ударила его противоположным концом.– Ну почему каждый раз, когда я хочу затащить тебя в постель, что-нибудь происходит? – сердито бормотал Чарльз, ощупывая голову. – В первый раз испанцы избили меня до полусмерти, теперь на меня свалилась ширма… Может быть, ты все это подстроила?Он подозрительно посмотрел на нее.– Чарльз, мне так жаль! – Она протянула к нему руку, но вспомнила, что совершенно обнажена, и поспешно накинула на себя полотенце. – Дай-ка я посмотрю. Тебя ударило по старой ране?– Я уж и не знаю, где кончаются старые раны и начинаются новые.Судя по всему, ему сильно досталось. Он выглядел смущенным и обескураженным. Фрэнсис, осторожно поднявшись, взяла с постели чистый халат, накинула его на себя и направилась к кувшину с водой.– Я налью тебе глоток воды. – Фрэнсис взяла со стола кувшин. – Это поможет.– Пожалуй, на сегодня с меня достаточно воды. И не говори, что ты меня предупреждала. – Он пошатываясь встал на ноги, выпрямился и взялся рукой за голову. – Сейчас я должен прилечь. В другой комнате. А пока я буду отдыхать, ты продумай, что тебе нужно для свадьбы. И никаких возражений!Фрэнсис обрадовалась отсрочке и сочла за благо не спорить с ним сейчас. Чарльз снова подозрительно взглянул на нее, очевидно, не слишком доверяя ее кротости. Все еще держась за голову, он натужно улыбнулся ей.– Кстати, пока я не забыл, завтра вечером королева приглашает нас к себе на бал. Будет самое избранное общество, так что мы должны гордиться этим приглашением.Меньше всего Фрэнсис хотелось появляться при дворе, где ее будут разглядывать все эти аристократы и многочисленные женщины Чарльза.– Но мне нечего надеть для приема во дворце, – запротестовала она, придя в ужас от такой перспективы.– Розалинда позаботится, чтобы ты была достойно одета. Нельзя не подчиняться распоряжению Ее Величества. Между прочим, королева намерена объявить там о нашем бракосочетании.– То есть как?!Эта новость ошеломила Фрэнсис. Каким образом королева оказалась вовлечена в планы Чарльза? Да еще собирается сообщать о них толпе незнакомых людей! Фрэнсис просто сжалась от страха.– На случай, если ты не понимаешь, объясняю: королева хочет наградить тебя за твою верность баронским титулом.– И избрала мне в мужья тебя? Но почему…– Я не могу сейчас ни о чем больше говорить, Фрэнсис. – Он махнул рукой, желая прекратить спор. – У меня дьявольски болит голова.Чарльз ушел, а Фрэнсис начала одеваться, продолжая размышлять над его словами. «Что, если идея женитьбы Чарльза принадлежит королеве?» – разочарованно думала она.Внезапно дверь распахнулась, и в комнату с пронзительными воплями ворвались двое мальчишек, которых Фрэнсис с трудом узнала, настолько они были чистыми и хорошо одетыми.– Фрэнк! – закричал один из них. – Тебе лучше! Провалиться мне на месте!– Ну, чем мы не щеголи? – пытался перекричать его другой.Они бросились к ней, и Фрэнсис со смехом обняла обоих.– Да, я вижу, тебя подстригли. – Она, улыбаясь, погладила Пьера по волосам. – Тебе это очень идет. А ты, Луи, выглядишь совсем взрослым в этом камзоле. Так что не делай вид, что он тебе жмет. А какие нарядные рубашки! Вы у меня просто красавцы.Радуясь тому, как выглядят ее мальчики в чистой одежде, Фрэнсис еще немного полюбовалась ими, потом оглянулась и обнаружила, что Анна оставила у нее на столе поднос с нарезанным пирогом и элем. Она усадила мальчиков за стол, поставила перед ними по тарелке и положила каждому на колени салфетку. Глядя, как они с удовольствием уплетают пирог, она понемногу успокаивалась.В конце концов, Чарльз предложил ей выйти за него замуж до того, как королева узнала о ее существовании. Значит, он сам захотел этого. Но почему?«Чистое волшебство…» – всплыли в ее сознании собственные слова, и Фрэнсис поняла, что единственное их спасение – в этом волшебстве. Он разбудил в ней его, но сумеет ли она научиться вызывать в нем подобное волшебство?..Пьер поглощал пирог с необыкновенной быстротой, но при этом всячески старался вести себя прилично. Впрочем, к салфетке, которую она положила ему на колени, он так и не прикоснулся. Теперь, когда его темные волосы были подстрижены надо лбом и открывали цыганские черные глаза, личико Пьера казалось по-детски невинным.Что касается Луи, то он, наоборот, выглядел старше оттого, что срезали его густые каштановые волосы. В новом камзоле и белоснежной рубашке он выглядел как настоящий маленький джентльмен.Фрэнсис вдруг подумала, что, если ей удалось изменить жизнь двух этих парнишек, выросших в нищете, быть может, она окажется столь же удачливой с Чарльзом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44