Она как будто впервые осознала, что происходит, ощутила твердый стол под ними и голое бедро Джека, прижавшееся к ее бедру.
– На меня это совсем не похоже. Честное слово. – Женщина закусила губу. – Мне пора идти.
Едва Джек собрался заговорить, спросить ее обо всем, как запищал его пейджер.
– Проклятие, – пробормотал Беренджер.
Этот номер знал только персонал больницы, и тревожили его только в экстренных случаях.
– Я вернусь через минуту, – сказал он и встал, не потрудившись натянуть джинсы.
Джек позвонил из кухни и говорил недолго. Дал указания ординатору – того беспокоило состояние жертвы несчастного случая. После этого вернулся в комнату.
Но ее уже не было.
Он стоял в свете длинного луча уличного фонаря, положив ладони на бедра. На этот раз не осталось ни лепестков розы, ни следов на снегу, которые могли бы подтвердить, что она – Холли? – была здесь. Только куча книг и всякой всячины на полу. Глядя на это, Джек Беренджер задумался: что же, черт побери, он только что натворил?
Глава 2
Грейс Коулбрук просыпалась, нежась в теплых лучах солнца, проникавших сквозь незашторенные окна. Ей снова приснилась жара. Тепло. Ласковый поцелуй солнца и песок на голой коже, широкий сверкающий белый пляж, далекий от холодных и мрачных зимних улиц.
Еще окончательно не проснувшись, она укуталась в одеяло, не желая покидать объятия сна. Однако зыбкое состояние между сном и реальностью разрушил сигнал проезжавшего по улице грузовика, и Грейс рывком села в постели. Глубоко вздохнув, она поняла, что находится не на пляже... и что прошлая ночь не была сном.
Грейс крепко зажмурилась, помотала головой, от чего разлетелись в стороны распущенные темно-каштановые волосы, и взмолилась, чтобы это оказалось сном. Однако реальность предстала перед ней во всей своей суровости, когда, вновь открыв глаза, она увидела атласное свадебное платье, бесформенной кучей валявшееся на полу.
Грейс уткнулась лицом в подушку.
– Ох, – простонала она, – что же я натворила? О чем я думала?
Разумеется, истина заключалась в том, что она вообще ни о чем не думала, когда бросилась в объятия незнакомца. Партнера на одну ночь.
Этот мужчина наверняка не знал, что они соседи.
Застонав громче, Грейс перевернулась на спину, вытянув руки вдоль туловища. Неделю назад миссис Неймарк из квартиры 1А рассказала ей массу подробностей о мужчине, который купил квартиру 2А. Его звали Джек Беренджер.
Он был врач, довольно преуспевающий. Миссис Неймарк предположила, что ему за тридцать, но, похоже, нет ни жены, ни семьи. При этом миссис Неймарк презрительно фыркнула.
Теперь, после того как Грейс лично побывала в его двухэтажной квартире, расположенной прямо под ее квартирой, она могла кое-что к этому добавить. Он явно не беден, получил хорошее образование, хотя, возможно, и не то, которое могли позволить очень большие деньги. Если догадки Грейс были верны, этот человек вырос в семье, где царила атмосфера строгой любви и соблюдались жесткие правила. Он жил в мире, который контролировался и где подчинялись приказам. То есть был человеком, существовавшим в рамках, сдерживавших эмоции, а поэтому должен был возненавидеть себя за то, что потерял вчера ночью контроль над ситуацией. Грейс прочитала это в его глазах.
Она знала, кто этот мужчина, и, слава Богу, была уверена, что он не имеет ни малейшего понятия о том, кто она такая. За ту неделю, которую он прожил в новом доме, они ни разу не встречались.
Конечно, можно было бы переехать отсюда... Ведь теперь ей придется входить и выходить из дома через задний ход, чтобы не проходить мимо его двери.
С тоской Грейс снова подумала о том, что она натворила.
Совершила непростительный поступок, вступила в случайную связь с незнакомым человеком, обманула его, назвавшись другим именем, а затем тайком ускользнула из квартиры, ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Как же низко она пала, поступила, как женщина с сомнительными моральными принципами, почти как проститутка, как одна из героинь сериала «Секс в большом городе».
При этой мысли глаза Грейс расширились. «Секс в большом городе» – фильм о женщинах нового тысячелетия, которые сами несли ответственность за собственную судьбу. И все же Грейс охватила гордость. Конечно, бесконечное расстояние разделяло секс с незнакомцем и мир за изгородью из белого штакетника в пригороде, ради которого она трудилась всю жизнь. Однако ей почти тридцать, и шансы заполучить мир за изгородью из белого штакетника где-то еще с каждой неделей становились все призрачнее. И еще одна важная деталь – секс с незнакомцем был просто потрясающим.
Гораздо легче было думать об этом, чем вспоминать о том, как он смотрел на нее. Нет, лучше уж думать о сексе.
Если бы она знала, чего лишает себя, то наверняка приложила бы больше усилий, чтобы раньше приобрести сексуальный опыт. Нельзя сказать, что она вовсе не пыталась. Пыталась, но после неудачного опыта – это было давно, еще в колледже, – она и не стремилась всем сердцем к близости с мужчиной. Грейс знала, что о ней думали люди, – главным образом хвалили ее ум, добрую душу, но никто никогда не сравнивал ее с потрясающе красивой старшей сестрой Сюзанной. И Грейс Коулбрук никогда не считала себя дешевой девкой. Во всяком случае, до прошлой ночи.
Грейс решила забыть обо всем, что произошло в последние сутки. Однако мысли о соседе продолжали лихорадочно крутиться в голове.
Как объяснить то, что произошло на улице, почему она оказалась рядом с привлекательным мужчиной, который буквально пожирал ее взглядом? Почему ее так потянуло к нему? Как объяснить пламя, сжигавшее ее тело, желание, превратившее реальность в ночные тени? И ощущение его сильных ладоней, скользящих по ее коже... Наверное, на какое-то время она стала кем-то другим. Свободным существом. И ничто не имело значения – ни холод, ни свадьба...
Свадьба. Ох! Грейс обхватила голову руками и взмолилась, чтобы все это оказалось просто дурным сном. Но конечно же, это был не сон, и как бы теперь она ни старалась отогнать прочь неприятные мысли, рано или поздно придется взглянуть в лицо фактам. Она сбежала с собственной свадебной церемонии, прямо у церкви.
А что же ей оставалось делать?
Пожелав на время побыть в тишине и одиночестве, перед тем как выйти в проход между рядами, где сидели нарядные гости, невеста скрылась в южной галерее церкви, выложенной из массивных камней и украшенной цветными витражами. И тут Грей узрела голый зад собственного жениха, втиснутый между ляжками, обтянутыми чулками с подвязками. Это оказалась одна из подружек Сюзанны. Что и говорить, не лучшее начало для брака, который, как предполагалось, должен был продлиться всю жизнь.
Ошалев от такой наглости, она не стала выслушивать ни протесты матери, ни лихорадочные уговоры сестры, а стремительно миновала толстые церковные двери из дерева и стекла и сбежала по гранитным ступенькам на Пятую авеню. При этом шлейф белого свадебного платья струился за ней, словно белый поток. Не желая ничего, кроме как побыстрее скрыться отсюда, Грейс очень удивила ожидавшего водителя в ливрее, когда ворвалась в лимузин без жениха и приказала ехать. Шофер подчинился, отвез Грейс на другой конец Манхэттена, буркнув только: «Это ваши деньги, вы платите», – когда Грейс спросила, не сможет ли он отвезти ее на Кони-Айленд.
Но в парке развлечений было холодно и пустынно, карусели и аттракционы выглядели мрачными и одинокими без гирлянд разноцветных огней. Около часа ночи шофер высадил ее возле дома, и, не обращая внимания на холод, Грейс перешла на другую сторону улицы и присела у небольшой церкви, которая совсем не была похожа на ту, на Пятой авеню.
Сердце громко стучало, слезы буквально душили ее. В какой-то момент Грейс подняла голову и увидела в окне мужчину. Даже в темноте она разглядела мускулистые руки, которыми он упирался в оконный переплет. И когда мужчина вышел на улицу, броситься в его объятия показалось ей столь же естественным, как дышать.
Грейс несколько раз ударила кулаками по матрасу. Какой идиотизм с ее стороны, какая глупость и уж по крайней мере полная безответственность.
Обещая себе больше никогда не быть такой безответственной, Грейс свесила ноги с кровати. Что ж, пусть она приобрела опыт непростительного ночного поведения, но она накрепко замурует этот опыт и вернется к безупречной, строгой жизни, какой жила все свои двадцать девять лет.
Некоторое время она просто сидела, прислушиваясь к собственным ощущениям. Слава Богу, чувство вины постепенно утихало.
Пошарив ногами возле кровати, Грейс отыскала лишь домашние туфли без задника, украшенные страусиными перьями. Никогда в жизни Грейс не носила ничего такого броского, предпочитала уютные твидовые тапочки, отороченные мехом. Но когда она увидела эти домашние туфельки в витрине фешенебельного магазина, то обрадовалась, решив что они прекрасно подойдут к ее туалету в первую брачную ночь. И действительно, если женщина и могла позволить себе что-нибудь вызывающее, то, конечно, в первую брачную ночь.
Пройдясь по комнате, Грейс наткнулась на свадебное платье. Она с удовольствием выбросила бы его в корзину для мусора. Но мать и так вряд ли переживет то, что ее младшая дочь сбежала из-под венца, когда уже зазвучали первые аккорды торжественной музыки, а уж если узнает, что дочь вышвырнула очень дорогое платье от Веры Уонг, то ее вообще хватит удар. Грейс затолкала ком атласа в самый дальний угол гардероба и захлопнула дверцу.
Лучи солнца, проникавшие сквозь окна, освещали квартиру. Стены квартиры Грейс были выкрашены в светло-желтый цвет с белым бордюром, паркетные полы повсюду покрывали ковры с орнаментом из желтых и синих цветов. Мебель представляла собой эклектическую смесь стилей, а гордость хозяйки составляли «сокровища», которые Грейс собирала в течение многих лет: горшки ручной работы из Боливии, резные деревянные шкатулки из Санта-Фе, многочисленные нравившиеся ей изделия из стекла и зеркала.
В квартире царил полный порядок, если не считать кучи коробок, больших и маленьких, некоторые из которых были открыты, другие закрыты и украшены лентами. Свадебные подарки, сотни подарков. Грейс поняла, что ей предстоит тяжелая задача – вернуть каждый из них.
К сожалению, а может, и к счастью, ее расстраивало скорее то, что она станет объектом сплетен, чем то, что она потеряла Уолтера. Они были знакомы три года, и в течение этого времени говорили о жизни, о бытовых проблемах, о детях – главным образом о детях, потому что Грейс ничего так не хотелось в жизни, как иметь детей.
Она закрыла глаза, чувствуя наворачивающиеся слезы, повернулась к окну и уставилась в него невидящим взглядом.
Ее мать и сестра настаивали на том, что они с Уолтером идеально подходят друг другу, и Грейс даже начала верить в то, что обе правы. Улыбчивый блондин... Легко было поверить, что он станет превосходным мужем и отцом. Грейс настолько закружил вихрь свадебных планов и надежд на будущее, что она отгоняла прочь малейшие сомнения. Разве у них с Уолтером не одинаковое чувство юмора? Разве у них не одинаковые вкусы, касающиеся кинофильмов и еды? Разве обоим не нравится имя Луиза для их первенца – девочки?
Очень жаль, что они не занимались любовью до свадьбы. Но Уолтер хотел дождаться первой брачной ночи. А вот если бы они не дожидались, то она, возможно, раньше разглядела бы в нем негодяя с одутловатым лицом и прыщавой задницей.
Эта мысль заставила Грейс криво усмехнуться. Что ж, лучше усмешка, чем бесполезные слезы, которые просятся наружу вот уже шестнадцать часов, двадцать три минуты и девятнадцать секунд – с того момента, как она сделала последний судьбоносный шаг в церковную галерею. Значит, у Господа другой план в отношении ее.
Правда сейчас, сидя в одиночестве в своей квартире и стараясь изо всех сил забыть и о подарках, и о ночном любовном приключении, Грейс не была полностью уверена в том, какой же у Господа может быть план. Ведь ей почти тридцать, у нее сестра и мать, которые доводят ее до истерики, и отец, любитель гульнуть на стороне. А вот перспектив заиметь собственную семью теперь никаких.
Однако, несмотря на все это, Грейс не жалела о браке, который, без сомнения, закончился бы полной катастрофой, хотя она и осознала это в последнюю секунду.
Покончив со свадебным платьем, Грейс принялась расхаживать по комнате, но внезапно остановилась. С запозданием она подумала, что стук каблуков ее туфель по паркету эхом будет отдаваться в нижней квартире. Грейс сняла туфли, решив, что вовсе не обязательно тревожить нового нижнего соседа – вдруг он решит подняться в ее квартиру, чтобы пожаловаться на шум.
Да, если бы он сделал это, то очень удивился бы. Интересно, а что бы он сделал, узнав ее? От этой мысли сердце Грейс забилось сильнее.
Все, хватит. Никаких мыслей об этом мужчине. Она будет избегать своего соседа, как чумы, даже если для этого придется никогда больше не надевать шикарные комнатные туфли!
Грейс собрала волосы в конский хвост, укуталась в длинный халат и отправилась на кухню. Из всех помещений своей квартиры она больше всего любила кухню. Стены здесь она выкрасила в тот же светло-желтый цвет, а потом нанесла по трафарету цветной бордюр вокруг окна и дверного проема. Белые кухонные полки сливались по цвету с кафельной плиткой над раковиной, в которой было и несколько цветных вставок. Окно кухни выходило на двор, выложенный красным кирпичом и окруженный заснеженными растениями и деревянными скамейками. Нельзя сказать, что Грейс охотно готовила, но она любила печь, находя столь необходимое успокоение в смешивании муки и сахара, ароматной ванили, корицы и мускатного ореха.
Раздался звонок телефона. На автоответчике уже накопилось двадцать три сообщения, наверняка оставленных матерью и сестрой. От кого же это сообщение? Чуть поколебавшись, Грейс прошла в гостиную и сняла трубку:
– Алло.
– Наконец-то! А мы с мамой ужасно переволновались. Я звонила тебе всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31