Они много смеялись, им было так интересно вдвоем! Она доверяла ему… А он опозорил ее в глазах всего света.
– Любила его? Нет, – наконец сухо ответила Лили. Морган привстал, опершись на локоть.
– Но тогда почему ты так поступила? Почему позировала ему?
На глаза Лили навернулись слезы. Ей хотелось завизжать, оглушительно закричать от ярости. Только теперь она поняла, что даже Морган, несмотря на то что прошлой ночью она преподнесла ему свой бесценный дар, который не хотела отдать ни одному мужчине до него, – даже он никогда не сможет простить ей прошлое.
С этого мгновения она возненавидела Рейна Готорна еще сильнее, чем прежде. Но самое ужасное состояло в том, что в этот миг Лили осознала: так же, как никогда не сможет простить подлость Рейна Готорна, она не сможет простить и то, что Морган обманул ее ожидания. Не осмеливаясь признаться себе в своих чувствах, она все же до последней минуты надеялась, что он верит в ее чистоту и не считает, как все, самой порочной из женщин.
Лили попыталась пошевелиться, но его рука сковала ее, будто железный обруч.
– Раз и навсегда объясни мне все, Лили. Почему ты позировала ему?
С несвойственным ей спокойствием Лили встретила его встревоженный взгляд.
– Может быть, потому, что мне этого хотелось.
Она вновь попыталась высвободиться из его объятий, но Морган притянул ее к себе так близко, что она едва дышала.
– Лили!.. – прошептал он, и в его глазах появилось сожаление.
– Нет, Морган. Позволь мне уйти.
– Прости меня.
– За что? За то, что ты задал вопрос, или за то, что тебя огорчил мой ответ?
Его горящий взгляд стал еще более беспокойным:
– Если бы все было так просто. Но я надеюсь, что однажды… ты вспомнишь, что я сказал. Прости меня, Лили.
Их яростные взгляды встретились. И те признания, которые они хотели сделать друг другу, остались непроизнесенными. Как раз в тот момент, когда Лили собралась было обратиться к нему, он отпустил руку, освобождая ее. Ощущая, как сильно у нее бьется сердце, Лили встала. Подбирая с пола свои вещи, она намеренно избегала его проницательного взгляда. Одевшись, она раздраженно одернула платье и прикусила губу, когда пальцы, ставшие на удивление неловкими, коснулись ряда мелких пуговичек, – ночью Морган справился с ними куда проворнее.
– Позволь я помогу тебе…
– Нет! – вскрикнула она и тут же повторила, уже шепотом: – Нет. Нет-нет-нет. – Пальцы ее дрожали.
– Черт побери, Лили!
Морган встал с кровати, натянул брюки и пригладил волосы рукой. Комната, казалось, сразу уменьшилась в размерах. Несколькими шагами он преодолел разделявшее их расстояние и отвел руки Лили в сторону.
– Я сама справлюсь, – попыталась возражать она, но голос ее при этом предательски срывался.
– Нет, не справишься.
С явным раздражением Морган помог Лили привести платье в порядок. Когда последняя пуговица была застегнута, она заторопилась к двери. Однако, уже взявшись за ручку, Лили неожиданно остановилась. Ей так хотелось повернуться, броситься к нему и попытаться все объяснить! Она рассказала бы ему, как получилось, что Рейн Готорн воспользовался ее наивностью и доверчивостью, неумением разбираться в людях.
Морган совершенно неподвижно стоял посреди комнаты, красивый и сильный, как греческий бог, но в отличие от невозмутимых обитателей Олимпа, не мог скрыть свою боль – она сделала его лицо печальным. В то же время он казался на удивление спокойным. Однако за его спокойствием – Лили была в этом уверена – скрывались ярость и гнев. Они словно жгли его изнутри, и пламя это было ничуть не менее грозным, чем огонь костра, что еще вчера пылал посреди двора. И подобно тому, как он следил за этим костром, не позволяя его пламени перекинуться на окружающие постройки, сейчас Морган пытался обуздать разрушающие его эмоции.
Нет, не стоит ничего ему объяснять, в конце концов решила Лили. Раз даже после того, что произошло между ними, Морган все-таки задал этот вопрос, ее ответ уже не имеет значения. Слишком поздно для объяснений. Впрочем, поздно было с самого начала – с того самого дня, когда она впервые позировала Рейну Готорну.
Лили порывисто открыла дверь и выбежала во двор. Нет, она не должна была позволять себе надеяться. Морган желал обладать ею, в этом нет сомнений. Но он никогда не любил ее! Она же отдалась ему, несмотря на то что их отношения не были узаконены и освящены церковью.
Если раньше она знала, что ничем не заслужила имени, которым весь Нью-Йорк называл ее, то теперь эта позорная кличка принадлежит ей по праву. Она вела себя бесстыдно и безнравственно.
Долгие годы она пыталась доказать всему миру, что люди ошибаются, думая о ней как о падшей женщине, ну а в итоге ей удалось одно – подтвердить, что они оказались правы.
Сдавленный стон Лили вырвался в начавшее светлеть небо. Еще в юности она поклялась себе, что никогда не станет доступной для всех и каждого, и вот – нарушила свою клятву. Этой ночью она вела себя, как бесчестная женщина. Она осмелилась поздним вечером появиться в домике Моргана и не ушла даже тогда, когда он недвусмысленно дал ей понять, чего хочет. Вместо этого она попросила любить ее.
О Боже, она стала Пурпурной Лили!
Глава 16
Лили. Девственница.
Морган курил сигару на веранде флигеля, облокотившись о перила. Несмотря на то что утро обещало быть теплым и солнечным, на душе у него было скверно.
Лили оказалась непорочной.
Что это означало? Он задавал себе этот вопрос сотни раз, но так и не находил ответа, а размышляя об этом, неизменно приходил в смятение. Даже если Лили и позировала Рейну Готорну, она никогда не принадлежала ему.
Как и Джону Крэндалу.
До сих пор Морган не мог понять, какие отношения связывали Лили и Крэндала, если она не была его любовницей.
Морган упорно повторял себе: это не должно его волновать, однако мыслями вновь и вновь возвращался к событиям прошедшей ночи. До него Лили не была близка ни с одним мужчиной. И именно ему столь неожиданно преподнесла свой бесценный дар.
Ему было приятно сознавать, что из бесчисленного множества добивавшихся ее благосклонности мужчин она выбрала его. Однако чувство гордости омрачалось сомнениями. Почему Лили позировала Рейну Готорну, если не делила с ним ложе? Неужели из-за денег? Неужели надеялась, что общество простит ей подобное?
Морган покачал головой. Он не мог представить себе, что Лили решилась на это ради денег.
Но тогда почему?
Вновь и вновь Морган мучился в поисках ответа, который по-прежнему ускользал от него, и день за днем продолжал мучительно и напряженно биться над загадкой прошлого Лили.
После той ночи Лили стала избегать его. Стоило им ненароком столкнуться в доме, как она тут же исчезала или окружала себя детьми. Она ясно давала ему понять, что не хочет иметь с ним, ничего общего.
Морган снова сказал себе, что ему давным-давно следовало покинуть Блэкмор-Хаус. Но, как и прежде, он не находил в себе сил сделать это.
Он не лгал Лили, когда признался, что ни одну женщину в своей жизни не желал так, как ее. С момента их первой встречи Морган постоянно ощущал странную тяжесть в груди, и ничто не помогало избавиться от этого непонятного ощущения. По ночам он часто лежал без сна, вспоминая Лили. Желание оказаться рядом с ней было столь велико, что он готов был постучать в дверь Блэкмор-Хауса, однако тут же одергивал себя, зная, что не должен этого делать.
Морган был вынужден признать, что в их отношениях ничего не изменилось. Точнее, почти ничего. Они провели вместе незабываемую ночь, но это отнюдь не означало, что теперь он должен отказаться от дела, ради которого оказался здесь. В то же время он твердо пообещал себе не использовать Лили для того, чтобы добиться наказания Джона Крэндала.
А раз так, то ему нечего больше делать в Блэкмор-Хаусе. Уходи, не раз приказывал он себе. Ты ей не нужен. Но всякий раз при этом он вспоминал о близости с Лили, о тех восхитительных ощущениях, которые испытал рядом с ней, а еще – о последовавшем за тем ужасном утре. День проходил за днем, а он все продолжал жить в ее доме.
В довершение всего в последнее время Моргана стало чрезвычайно беспокоить состояние Лили. Если прежде Блэкмор-Хаус пребывал в страшном запустении, то теперь он выглядел так, словно пострадал от землетрясения, бури или любого другого не менее страшного стихийного бедствия. Лили сожгла почти всю мебель, все старые вещи – словом, все, что смогла самостоятельно вытащить во двор. Только свою бывшую мастерскую она пока щадила.
Решив, что огонь – наилучший способ избавиться от старья, она стала методично, переходя от комнаты к комнате, уничтожать все, что казалось ей ненужным.
Уже не раз к Блэкмор-Хаусу, звоня в колокол, мчался фургон пожарников. И не раз Лили и Моргану приходилось объясняться по этому поводу с полицией. Если так будет продолжаться и дальше, подумал Морган, то ему, вероятно, придется провести остаток дней в городской тюрьме – по обвинению в нарушении общественного порядка.
Чувствуя себя последним глупцом, Морган тем не менее никак не мог признаться начальнику пожарной команды, что огромные костры во дворе дома разводит не он, а Лили. Так что если кому-то и предстояло ответить перед законом, так это именно ему.
Лили же, казалось, совсем не обращала внимания на его галантность. За все это время она почти не вступала с ним в разговоры, а когда ей все-таки приходилось нарушать молчание, то Морган слышал лишь различные варианты вопроса: «Это что, опять колокол пожарного фургона?»
Войдя в дом со стороны кухни, Морган направился к лестнице. Сегодня утром он еще не видел ни Лили, ни детей. В доме было тихо. Слишком тихо, подумал Морган, и в груди у него зашевелилось дурное предчувствие.
– Дьявол! – пробормотал он. – Что происходит на этот раз?
Морган обходил комнату за комнатой, но так никого и не мог найти. Он решил снова спуститься вниз, когда до него вдруг донеслись детские голоса. Девочки разговаривали на повышенных тонах, словно о чем-то спорили. Морган остановился и прислушался. Ему тут же стало ясно, что племянницы Лили находятся в ее спальне.
– Положи на место!
– Перестань вести себя как маленькая. Я только посмотрю на нее, и все.
– Лучше уходи отсюда, Пенелопа.
Морган ускорил шаг – голоса девочек становились все громче и звучали все более раздраженно. Увы, он опоздал! Как раз в тот момент, когда он уже был у самой двери, раздался звон разбитой посуды. Вслед за ним прозвучали изумленные и взволнованные возгласы обеих девочек.
– Посмотри, что ты наделала! – воскликнула Кэсси.
Распахнув дверь, Морган увидел посреди комнаты Пенелопу и Кэсси. У их ног лежали осколки фарфора. Он сразу понял, что именно разбили спорщицы, – чашку, которую Лили считала семейной реликвией. К счастью, заметил он, блюдце уцелело.
Очень медленно Морган поднял взгляд на девочек. Они замерли от страха и не могли произнести ни звука.
– Что вы здесь делаете? – спросил Морган. Голос его прозвучал угрожающе.
Он не услышал шагов Лили и понял, что она вошла в комнату вслед за ним, только когда услышал ее вопрос.
– Что случилось? – прошептала она, в отчаянии глядя на пол, где лежало ее сокровище, превратившееся в осколки.
По выражению лица Лили Морган понял, что она едва сдерживает слезы. Он знал, как она дорожила этой чашкой. Дети тоже это знали. За время, проведенное рядом с этой женщиной, Морган понял, что очень немногие вещи имеют для нее какую-то ценность. Но эту старинную фарфоровую чашку она берегла как некую драгоценность, как величайшее сокровище.
Пенелопа замерла, словно боясь пошевелиться. В глазах девочки застыл страх. Очень непривычно было видеть растерянность на лице этого ребенка – Пенелопа, стараясь никогда не обнаруживать своих истинных чувств, всегда умела постоять за себя. Ее широко раскрытые глаза наполнились слезами.
Девочка с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться при всех.
Сердце Моргана разрывалось от сочувствия к ней и к Лили. Но как бы то ни было – чашка разбита. Пенелопа заслужила самое суровое наказание.
Какое-то время, судорожно дыша, Пенелопа с испугом смотрела на Лили, затем опустилась на колени и стала собирать осколки с пола. По щекам девочки медленно потекли слезы.
– Осторожнее, Пенелопа, – сказал Морган. – Ты можешь порезаться.
– Я говорила, чтобы она поставила чашку на место, – стала оправдываться Кэсси. Подбородок у нее дрожал от волнения.
Несмотря на то что Пенелопа низко опустила голову, Морган заметил, что девочка зажмурилась, словно ожидая удара. Лили по-прежнему неподвижно стояла в дверном проеме. Кэсси бросилась к ней и обхватила руками ее колени.
– О, Лили, я говорила ей, правда, говорила. Пожалуйста, не сердись! – Голос малышки сорвался. – Пожалуйста, не уезжай от нас!
Морган печально вздохнул: было очевидно, что Кэсси панически боится, как бы Лили не покинула их. Пенелопа тоже этого опасается, но не знает, как поступить, чтобы удержать Лили, Он понял, что девочка сейчас готова отдать все на свете, лишь бы повернуть время вспять, чтобы фарфоровая чашка по-прежнему была цела, чтобы их отец был жив, а все они не чувствовали бы себя так одиноко в этом полном неожиданностей мире.
Не сводя глаз с осколков. Лили рассеянно положила руку на головку Кэсси.
То, что произошло, было ужасно. И Морган чувствовал: необходимо что-то сделать, как-то сгладить ситуацию. Но что он мог предпринять? Как объяснить Лили причину страха ее племянниц?
Очень осторожно, не поднимая глаз, Пенелопа продолжала собирать осколки в ладошку. Морган уже готов был произнести слова утешения, но тут заговорила Лили:
– Ничего страшного, Пенелопа. Это была всего лишь старая чашка.
Пенелопа посмотрела на свою тетю. Лили пожала плечами. Моргану сразу стало ясно: она все поняла.
– Правда, – продолжила Лили, и ее лоб постепенно разгладился, словно напряжение отпустило ее. – Все вокруг знают, что я то и дело что-то разбиваю и ломаю в этом доме. Иногда мне достаточно посмотреть на чашку, чтобы она разлетелась на мелкие кусочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45