— Конечно, может. Если у него есть голова на плечах. Но тебя, Роулингз, похоже, сегодня ночью сглазили. Может, вернемся к возможному источнику этой порчи? Я все думал, признаешься ли ты наконец сам себе, что эта девушка волнует тебя?
Эдвард опять выругался — на сей раз ругательство было необычно грубым — и швырнул сигару в камин.
— Картрайт, ты можешь не приплетать сюда девушку? Мое решение не имеет к ней никакого отношения!
— Да ну? — Не обратив внимания на вспышку, Алистер поднялся и прошел к бару, чтобы налить себе капельку виски. — Ты слышал, о чем все шептались вчера вечером? Говорят, будто твой брат погиб из-за ее сестры и так далее.
— Я слышал. — Эдвард сел в кресло и упер ноги в стенку камина. — И она тоже слышала.
— Ох. — Алистер передал другу бокал, тот опрокинул в себя содержимое и вернул его назад. Картрайт вновь наполнил бокал, протянул Эдварду, затем налил себе и вернулся на диван. — Тогда, наверное, в этом и заключается причина сегодняшнего внезапного отъезда в Лондон?
Эдвард смотрел на огонь. Лицо его потемнело от гнева, на скулах ходили желваки.
— Нет, — отрывисто бросил он. Алистер покачал головой.
— Она мне нравится, Эдвард. Ты ведь не собираешься выгонять ее, а, старина?
— Не будь ослом.
— Хорошо, что тогда ты собираешься с ней делать?
— В каком смысле? — Эдвард снял ноги с камина и встал. Сделал пару шагов к окну, раздвинул шторы, посмотрел на двор внизу. — Я ничего не собираюсь с ней делать.
Что с ней делать, когда Пегги так больно отхлестала его словами, едва они закончили заниматься любовью. Эдвард, медленно приходя в себя, поднял лицо от ее груди и высказал предположение — просто предположение, черт возьми! — что было бы разумным пожениться, так как они, как оказалось, не могут жить друг без друга.
Не то чтобы ему была нужна супруга. Но, поскольку она уже ворчит на него, как жена, они ругаются, как давно женатая пара, ему казалось, что особой разницы не будет.
Но он позабыл о решении Пегги не выходить замуж.
И будьте уверены — она хорошенько вложила ему памяти.
— Ты слишком хорошо обо мне думаешь. — В смехе Эдварда не было веселья. — Это не имеет к Пегги никакого отношения. Лондон мрачен в это время года, но у меня нет другого способа отделаться от этих жалких прилипал…
Алистер рассмеялся:
— Господи Боже, Эдди! А я-то все время думал, что они тебе по-настоящему нравятся!
— Это друзья Арабеллы, ты же знаешь. Я уже не в состоянии выносить их присутствия, всюду вынюхивают, сплетничают… — Эдвард опять подошел к окну и выглянул наружу. — Вот и хорошо, — проговорил он. — Экипаж маркиза уже подали. Мне следует спуститься и сказать ему: «Скатертью дорога».
— Пока ты не ушел, Эдди… — Увидев гримасу на лице своего друга, когда тот повернулся от окна, Алистер поднял свой бокал и сказал: — Прими мои извинения, Эдвард. Я искренне. Послушай, насчет Пегги, как ты ее называешь… — Алистер посмотрел на свой пустой бокал. Эдвард был озадачен тем, что его обычно словоохотливый друг колеблется. Но еще больше его озадачили слова Алистера, когда тот наконец заговорил. — Ты ведь не будешь против, если я, э-э, буду время от времени навещать ее?
— Что? — Вопрос вырвался непроизвольно, но еще унизительнее было то, что голос у него дал петуха, чего не случалось с юношеских пор. — Ты это серьезно?
С Алистера в одно мгновение слетела робость, и он возмущенно спросил:
— А что такого? Ты думаешь, что она не захочет меня видеть?
— Думаю, что она… думаю… — Эдвард не верил собственным ушам. Неужели весь такой знакомый мир сошел с ума? О чем думает Картрайт? Он что, лишился здравого смысла?
— Ах, я понял, понял, — забормотал Алистер, поставив на место пустой стакан и подняв руки, будто защищаясь от ударов, о которых Эдвард и не помышлял. — Я понял, я слишком стар для нее. Но что такое десять лет?
— А не пятнадцать ли? — громыхнул Эдвард.
— Ладно, может быть, пятнадцать. Но мне кажется, что я ей нравлюсь, Роулингз. Я способен ее рассмешить. Поэтому если у тебя нет возражений…
— Есть, и даже очень веские возражения, — заявил Эдвард. — Ты способен ее рассмешить, — передразнил он — Это что, основа для отношений?
Алистер выглядел удивленным.
— Чертовски хорошая основа, заметь. Обрати внимание, меня она еще не била по физиономии.
— Ну спасибо, мистер Картрайт. Я приглашаю вас к себе домой, пою моим лучшим вином, предоставляю своих лучших лошадей, и после всего этого вы спрашиваете меня, нельзя ли поухаживать за моей…
— Кем? — У Алистера дрогнули губы. Он не смог скрыть усмешку. — Так кто она тебе, Эдвард?
— Моя свояченица, — сказал Эдвард, понимая, что цепляется за соломину, но не желал отступать — Пока эта девушка живет в моем доме, она находится под моим покровительством, и я ни при каких обстоятельствах не позволю ухаживать за ней такому шалопуту, как ты, Картрайт.
Алистер, обычно самый легкий из собеседников, был раздражен.
— Должен тебя огорчить, Роулингз. Я спросил твоего позволения только из вежливости. Ты не сможешь помешать мне видеться с мисс Макдугал, если она будет не против. И вообще, что это с тобой?
— А что с тобой? — отпарировал Эдвард. — Все женское население Лондона к твоим услугам. С чего тебе взбрело в голову ухаживать за моей свояченицей?
— Потому что она мне понравилась. Ты это знаешь. Я с самого начала говорил тебе…
— Сиюминутный каприз, как и все остальное. — Эдвард махнул рукой в подтверждение своих слов. — У тебя это пройдет, как только мы окажемся в Лондоне. Хватит об этой глупости, Картрайт. Мне пора идти раскланиваться с гостями.
Обычно Эдварду удавалось убеждать своего доверчивого друга в чем угодно, но теперь Алистер, похоже, не собирался сдаваться. Когда Эдвард направился к выходу, Алистер перегородил дверь своей мускулистой рукой. Эдвард посмотрел на него сверху вниз с изумлением и злостью.
— Картрайт, у тебя готово завещание? Потому что я с удовольствием оторву эту руку, если ты не уберешь ее с моей дороги.
— Ты хочешь, чтобы она была твоей, да? — В прищуре добрых, цвета лесного ореха глаз светилось подозрение. — Ведь верно? Тебе она нужна, и ты пытаешься отделаться от меня при помощи этих выдумок про Лондон!
Эдвард вздохнул. День обещал быть сложным.
— Ладно, Картрайт. Да, я хочу, чтобы она была моей! Я собираюсь держать ее здесь в качестве наложницы, привязав за ногу к своей кровати. — Заметив, что друг не нашел в его словах юмора, Эдвард снова вздохнул. — Ну ладно, Алистер. Если уж тебя так сильно припекло, то я разрешаю тебе ухаживать за ней. Если, конечно, она захочет, в чем я сильно сомневаюсь, поскольку девушка вбила себе в голову совершенно дурацкую идею о том, что замужество — это институт, который повинен в порабощении женщин во все времена. Ну, теперь пойдешь собираться? Я хочу выехать до наступления темноты.
Алистер с видом победителя убрал руку с дверного косяка.
— Спасибо, Эдвард, — сказал он, улыбаясь. — Это очень благородно с твоей стороны.
В ответ Роулингз грубо расхохотался. Он вышел из комнаты и отправился вниз взглянуть, в каком настроении разъезжаются гости. Только когда Алистер напомнил — Эдвард как раз припал губами к обтянутой перчаткой руке маркизы Линн, — что об отъезде следовало бы поставить в известность и Пегги, тот понял, что придется в последний раз повидаться с ней. Конечно, для миссис Прейхерст не составило бы труда обронить словечко, пока он найдет возможность все объяснить.
У Эдварда не было никакого желания встречаться с Пегги. Но избежать этого он не мог — рядом стоял Алистер и выжидательно смотрел на него. Нехотя кивнув вдове леди Селдон и пробормотав что-то по поводу неотложных дел, Эдвард поспешил наверх.
Он нашел Пегги в детской Джереми, куда его направила ее служанка. Не получив ответа на свой стук, Эдвард открыл дверь и увидел обоих сидящими на подоконнике и с большим интересом наблюдавшими за оживлением, царившим во дворе. Джереми комментировал со знанием дела:
— Парная двуколка графского сына совершенно не подходит для плохих йоркширских дорог.
Пегги удивленно спросила:
— И кто тебе это сказал?
— Бейтс, кучер. Он сам сторонник ландо. Они хоть и старомодны, но неплохо справляются с дорогами в этой части страны.
Пегги рассмеялась над тем, с какой гордостью мальчик демонстрировал свои знания. Эдварда поразил богатый тональный рисунок смеха девушки в сравнении с высоким, звякающим хихиканьем Арабеллы. Он кашлянул.
Обе фигуры у окна обернулись. Джереми издал радостный вопль при виде дяди, видно, вчерашнее недоразумение на охоте уже забылось, спрыгнул с подоконника и с воодушевлением побежал к Эдварду. Пегги двинулась вслед за ним, но более сдержанно.
— Дядя Эдвард, — прокричал Джереми, врезавшись в ноги мужчине и повиснув на поле его сюртука. — Давай сегодня прогуляемся верхом. Кингу нужно хорошенько размяться после ночного заточения.
— Думаю, Кинг не единственный, кому следует размяться, малыш. — Эдвард потеребил мальчику волосы, тот отдернул голову, рассерженный тем, что он пренебрежительно называл «обращением с ним как с младенцем». — А почему ты не бежишь на кухню? По-моему, кухарка только что вынула из печи дюжину своих известных на весь мир печений. И если ты вежливо попросишь, она, может, угостит тебя.
Серые глаза Джереми сузились, веснушчатый нос наморщился.
— Если тебе нужно поговорить с Пегги наедине, — отчеканил мальчик, — достаточно только попросить. Совершенно не обязательно обращаться со мной как с ребенком.
— Джереми!
Гладкие щеки Пегги покрылись румянцем. Эдвард застыл, захваченный игрой цветовых оттенков на лице девушки. Как обычно, та была в платье по последнему слову моды, которое изумительно шло к ее стройной фигуре. Если не считать легкой краски на лице, в ней не было заметно ничего необычного, волосы собраны в безукоризненную прическу, глаза ярко выделяются на лице без всякой косметики. Ничто в облике этой красавицы не напоминало, что большую часть прошлой ночи она изнемогала в его объятиях, а ее губы не отрывались от его губ.
Мягко положив руки на плечи мальчика, Пегги слегка подтолкнула его к двери.
— И не возвращайся, — посоветовала она Джереми, — пока не научишься себя вести.
Разобиженный, Джереми захлопнул за собой дверь. Пегги повернулась к Эдварду, и он с огорчением заметил, что щеки девушки побледнели. Она смотрела на него глазами, такими же зелеными, холодными и непостижимыми, как лесные озера.
— Да, милорд? — вежливо спросила она своим низким, с хрипотцой голосом.
Вдруг остро ощутив, что они здесь одни, Эдвард в смущении уставился на носки собственных сапог. Что происходит? Он никогда прежде не чувствовал неловкости перед женщинами, над которыми одержал победу. Или Алистер прав? А вдруг он влюбился в эту несносную шалунью? Не может быть. Она же почти ребенок и совсем не в его вкусе. Ему нравятся холодные блондинки, а не пылкие брюнетки. А эта девушка, кто она? У нее даже нет титула.
— Лорд Эдвард? — Молчание слишком затянулось. — Что-нибудь случилось?
Эдвард вздрогнул.
— Нет, конечно, нет. Почему вы спрашиваете?
— Не знаю. — Пегги бесстрастно разглядывала его. — Но вы определенно чем-то обеспокоены.
— Я ничем не обеспокоен, — чересчур поспешно ответил Эдвард. Так не пойдет. Он должен взять ситуацию под контроль. А то получается, что девушка ведет разговор. Эдвард обнаружил, что его пальцы сжались в кулаки. Что с ним происходит? Может быть, он просто волнуется из-за того, что лишил невинности свояченицу? — Если что-то и беспокоит меня, — сказал он более уверенным тоном, — то множество дел, которые еще предстоят. Видите ли, я сегодня вечером собираюсь уехать.
Лицо девушки осталось непроницаемым.
— Вот как? — спросила она. — Вы уезжаете?
— Да, — кивнул Эдвард. — В Лондон. И боюсь, надолго.
— Как жаль, — проговорила Пегги, в голосе которой не промелькнуло ни капли сожаления. — Надеюсь, что там вас ждут приятные заботы.
Во имя всего святого, что это за девчонка? Эдвард никак не мог ее понять. Прошлая ночь была самой непостижимой в его жизни. Девушка, должно быть, чувствовала то же самое. Без ложной скромности, он вполне умелый любовник. И тем не менее, когда он предложил женитьбу, Пегги, ужаснувшись, отказала. Даже смешно: единственный раз в жизни он сделал предложение — и отказ. Хорошо же, второй раз он не допустит подобной ошибки. Он уедет, чтобы не подвергаться соблазну вновь очутиться в ее постели.
И Эдвард смог изобразить беспечного любовника столь же успешно, как и она.
— Да нет. Я еду в Лондон не по делам, — пояснил он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. — Думаю, вам прекрасно известно, почему я уезжаю. Поскольку вы не прислушались к голосу разума и не приняли единственно правильного решения, согласившись выйти за меня замуж, полагаю, мне лучше уехать из Роулингза, чтобы то, что произошло прошлой ночью, не повторилось.
Он с удовольствием увидел, как от удивления у Пегги приоткрылся рот. Она почти сразу закрыла его и произнесла с восхитительной язвительностью:
— Мне казалось, лорд Эдвард, я объяснила вам, что не верю в институт замужества, а если бы и верила, то не вышла бы замуж за человека, который считает себя обязанным жениться на мне из чувства долга…
— Долга? — эхом откликнулся Эдвард.
— Да, долга. Я уверена, что вы это так называете. Вы предложили мне брак лишь потому, что считаете мою честь поруганной. Так вот, уверяю вас, моя честь со мной. Я получила прошлой ночью удовольствие, подозреваю, что и вы тоже. Но не понимаю, почему результатом этого должна стать или наша женитьба, или ваш отъезд из Роулингза?!
— Вы не понимаете… — Эдвард задрал голову и невесело рассмеялся. — Полагаете, я могу остаться после того, что между нами произошло?
— А почему нет? — пожала плечами Пегги. — Виконтесса была вашей любовницей в течение нескольких лет, и вы не считали себя обязанным жениться или убегать каждый раз в Лондон, переспав с ней.
Эдвард внезапно перестал смеяться. Он подошел к девушке и схватил ее за руку.
— Глупая девчонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43