Раймон даже не взглянул в ее сторону. Раньше, когда они ссорились, он никогда не отводил глаза. Теперь же, приехав ко двору Плантагенетов, он сделался молчаливым и мрачным незнакомцем.
Алиса отвернулась. Раймон де Базен не хочет видеть свою жену рядом с придворными дамами. Не хочет думать о том, как много он потерял, женившись на ней по указанию королевы Элеаноры.
Если, конечно, он считает, что эти дамы для него потеряны.
Раймон не смел взглянуть на жену. Она перестала задавать вопросы — тихие, смиренные вопросы, которые ранили его сильнее всяких жалоб. И все-таки он не мог посмотреть ей в глаза.
Он был напуган. Напуган до смерти.
Еще мальчиком он соприкасался со всевозможными опасностями и научился в такие минуты управлять лицом, скрывая мысли. Но сейчас, столкнувшись с чудовищной угрозой, которую он наконец-то осознал и от которой кровь в его жилах превратилась в соленый лед, Раймон не находил слов утешения для своей жены.
Единственное, что он мог для нее сделать, это оставить ее в неведении. Она не должна ничего знать.
Он сжал перстень в кулаке. Это почерневшее от времени кольцо с лазуритом, на который нанесена глубокая надпись, способно убить всех — его солдат, маленького Уота из Морстона… и Алису. Даже сама королева Элеанора может пострадать, если выплывет наружу истинное значение этого кольца.
Почему, всемогущий Боже, христианская королева владела такой вещью? Этот перстень и клятва, на нем написанная, были символом ассассинской секты — могущественным талисманом, силы которого было достаточно, чтобы целая армия сирийцев-убийц спустилась из своего горного убежища и выполнила указания того, кто за ними послал, будь то мужчина или женщина.
И почему, владея такой вещью, христианская королева оставила ее на хранение своей фрейлине и ее мужу, простому рыцарю с бесплодных земель Корнуолла? И почему она послала за кольцом сейчас, когда ее сын томится в далекой стране, обвиненный в убийстве, беззащитный перед судом императора Священной Римской империи?
Видимо, королева Элеанора полагала, что Раймон узнает символ, вырезанный на лазурите. В Палестине христианские рыцари слышали рассказы о знаках ассассинов и их клятвах. Рассказчики чертили на песке рисунки, изображая символы мести и долга. Королева Элеанора тоже должна была знать эти истории. Она наверняка предвидела, что воин, вернувшийся из Палестины и увидевший это кольцо, задастся теми вопросами, которые мучили сейчас Раймона.
Кольцо грозило репутации королевы… а может, и ее жизни.
В молодости Элеанора Аквитанская была смела в любви и осторожна в политике. Постарев и проведя чуть ли не два десятка лет в заточении из-за политической ошибки, она довела свою осторожность до крайних пределов, превратившись в опытную и скрытную интриганку. Так почему же она решила рискнуть своей репутацией и послала Раймона за проклятым кольцом? Здесь, в Виндзоре, эта опасная реликвия из ее прошлого могла попасть на глаза ее врагам… или союзникам.
Раймон смотрел на запад поверх верхушек монастырских яблонь — туда, где тусклая дымка скрывала заходящее солнце. Какие бы планы ни строила королева в отношении этого кольца, ее тайна не будет в сохранности до тех пор, пока все знающие о кольце и о его значении не поклянутся молчать. Или не полягут в могилы, что надежнее.
Она могла избавить их от опасности, если бы послала гонца, ничего не ведавшего про эти символы. Почему королева выбрала именно его? И что будет с Алисой, если Элеанора захочет его уничтожить?
Им овладела внезапная ярость. Благодетельная ярость, придающая сил воину в жарких сражениях. Раймон надеялся, что она поможет ему пройтисквозь завтрашние испытания.
Раймон до нее не дотронулся, — хоть и не спал: она слышала его неглубокое прерывистое дыхание.
В глубине души Алиса еще побаивалась, что приор наберется смелости и попытается выгнать их из монастырской спальни с помощью своих слуг, а потому легла в постель, не снимая халата. Раймон же, казалось, этого не заметил.
Еще никогда он не проявлял к ней такого равнодушия. Даже когда у нее были месячные, он не оставлял ее без своих уютных и теплых объятий.
— Не волнуйтесь, — сказала она, не в силах больше выносить это тягостное молчание, — я не попытаюсь завтра следовать за вами.
Он обернулся к ней:
— Когда я уйду во дворец, Эрик привезет из поселка женщину, которая поможет вам с платьем. Вы оденетесь и поедете в гостиницу у ворот дворца. Эрик вас проводит. Будете ждать меня там.
— Лучше я останусь в монастыре. Здесь спокойно. Приор не будет возражать, если я…
— К черту приора! Он не имеет к этому никакого отношения. Вы будете ждать меня в гостинице. Понятно? И не спорьте со мной, Алиса. Это очень важно. Делайте, как я сказал, и никому не говорите, кто вы такая.
Алиса ожидала, что ему захочется убрать ее от глаз придворных дам, но не думала, что его слова причинят ей такую обиду.
— Вся эта таинственность ни к чему, Раймон. Я никогда не просила вас отказываться от других женщин.
Произнесенное им ругательство было для нее внове. Она не слышала такого даже в морстонских загонах для стрижки овец. Он встал с кровати, увлекая ее за собой.
— И как только вам могло прийти в голову, что я брошу вас и лягу в постель с одной из фрейлин королевы Элеаноры?
— Разумеется, их будет несколько.
— Черт побери, Алиса, сейчас не время для ревности! Откуда у вас такие мысли?
— От Эммы. По ее словам, Хьюго не рассказал ей и половины. Но слухи о ваших подвигах достигли Морстона еще до вашего приезда, милорд.
— Как?.. — Он крепче сжал ее руку. — Не отворачивайтесь от меня, Алиса. Кто рассказал Эмме?
— Мы хоть и жили на окраине, милорд, но имели связь с цивилизованным миром.
— Ответьте на мой вопрос.
— Почему я должна…
— Я жду.
Алиса сердито вздохнула:
— Пожалуйста. — Она закрыла глаза. — Все очень просто. Моя мать не отличалась решительным характером, однако, услышав, что старый король умер и Элеанора вышла из плена, она поехала в Виндзор вместе с Уильямом, чтобы отдать королеве ее драгоценности. Как я уже говорила, Элеанора в то время была во Франции вместе с королем Ричардом. Уильям и мама провели несколько дней в Виндзоре, а потом вернулись обратно.
Она выдернула руку из ослабевших пальцев Раймона.
— Они не имели никакого влияния при дворе, милорд, но нашлись люди, которые их приютили, памятуя о прошлом моей матери. Наверняка тогда они и услышали рассказы про вас и привезли их домой, Эмме. Она запомнила эти истории. А я — нет.
В темноте Алиса не видела лица Раймона.
— В тот же месяц, — продолжала она, — и Уильям, и моя мама умерли от лихорадки. Времени для разговоров особенно не было. Видимо, Эмма услышала эти рассказы, когда они только приехали.
Раймон снова взял ее за руку и усадил на кровать.
— Послушайте меня, жена. Перед отъездом в Палестину я был зеленым юнцом, которому счастливо подвернулось несколько сговорчивых дамочек при дворах Виндзора и Фале. Боевой славы у меня не было, только некоторая известность по рыцарским турнирам. Вот и все. Я был одним из сотен рыцарей, ничем не выделялся. Если бы не одно маленькое происшествие в Пуатье, когда я был ребенком, у королевы Элеаноры не было бы особых причин помнить мое имя. Но вы говорите, что Эмма слышала обо мне в Морстоне. С чего бы ваши родители привезли из Франции рассказы обо мне? И с чего бы Эмма их запомнила? Алиса покачала головой:
— Не знаю. Да и какая разница? Они никогда не упоминали при мне вашего имени. Это Эмма сказала… — Она вздохнула. — Простите, милорд. Должно быть, она что-то напутала. Это было в Морстоне на Иванов день, вечером. Вы копали в амбаре, я находилась в расстроенных чувствах, а Эмма дрожала от страха…
— Кто она такая?
— Что, милорд?
— Кем была Эмма до того, как стала прислуживать вашей матери?
— Служанкой королевы. И женой безземельного рыцаря, который погиб в Антиохии во время крестового похода короля Людовика. Эмма и моя бабушка уехали вместе с королевой Элеанорой на Святую землю, но недолго пробыли в Палестине, вернулись обратно и стали жить в Мирбо.
— Бросили королеву после того, как она поссорилась со своим первым мужем в Антиохии? Почему они не остались с Элеанорой?
Алиса вздохнула:
— Эмма никогда мне этого не говорила. Она рассказывала про Палестину моей маме, но только так, чтобы я не слышала. Одно время королева была сердита на Эмму и на мою бабушку. Простите, Раймон, но я не помню подробностей. Это важно?
Он опять лег и уложил Алису рядом с собой, быстро погладив ее щеку своими теплыми, нежными пальцами.
— Я рассказывал вам про моего дядю, который был с армией Людовика в том крестовом походе. Он закончил свои дни в Антиохии, на службе у королевы. Эмма должна была знать и ваших, и моих родственников, Алиса. Они были в Антиохии в тот год, когда разразился скандал с королевой Элеанорой.
— Да какой скандал? Старые байки про любовь королевы к сарацинскому рыцарю? Про ее желание развестись с Людовиком и остаться со своим любовником? — Она раздраженно отмахнулась. — Все это вранье! Она развелась с Людовиком только через несколько лет, а в Палестине у нее не было никакого любовника. Это всего лишь сказка, как и баллады о том, что королева отравила девицу Розамунд и… — Алиса отпрянула. — Раймон, вы думаете, что она до сих пор сердится? Может, в этих байках есть доля истины?
— Нет. — Он сел и взял ее за руку. Его манеры были мягче, чем голос. — Нет, все это глупые сплетни, заимствованные из непристойных баллад древности. Не вздумайте говорить о них в Виндзоре, тем более в присутствии королевы. Обещайте мне.
— Обещаю, Раймон.
На мгновение ей показалось, что он сейчас снова ее обнимет, но он легко толкнул ее на мягкий матрас и натянул на плечи одеяло.
— Спите.
Его прикосновение было таким кратким! Алиса схватила его руку.
— Любите меня, — попросила она.
Раймон долго молчал, потом заговорил срывающимся голосом:
— Я… — Его пальцы выскользнули из ее ладоней и прошлись по уголкам ее губ. — Мы с вами так давно не были вместе.
Ее губы сложились в улыбку под его пальцами.
— Всего три ночи после аббатства. Дрожащими руками он стянул халат с ее плеч.
— У нас украли три ночи.
Она попыталась разглядеть в темноте его лицо.
— Вы сердитесь? У нас будет еще много ночей. Раймон уткнулся лицом в нежный изгиб ее шеи.
— Дай-то Бог.
Алиса открылась для него и заторопила его ласками, дыханием и словами. Он начал двигаться в ней, обуздывая свое нетерпение и пробормотав короткий вопрос в ее раскрытые губы.
— Не останавливайся, — прошептала она в ответ, — я тоже соскучилась по тебе.
Быстро достигнув вершин блаженства, они лежали, насытившиеся, в клубке из мятых простыней, рук, ног и халата Алисы. Раймон повернулся на спину и прижал к себе жену. Она положила голову ему на грудь.
— Я вел себя как бешеный самец, — сказал он. — Обещаю, в следующий раз вы получите нечто большее.
Она высвободила простыню и накрыла их обоих.
— Вот как? Значит, в следующий раз и мне надо быть понежнее.
Она открыла глаза и нащупала рядом с собой холодную простыню. Раймон стоял у закрытых ставен и смотрел в сад. Уже второй раз за эти предрассветные часы она просыпалась и видела его там, неподвижного и задумчивого в свете холодной осенней луны.
Глава 20
В воротах Виндзорского замка Эрик узнал сержанта из нормандской крепости Фале, пожилого наемника, который пересек пролив, надеясь, что служба в Виндзорском гарнизоне будет лучше оплачиваться, чем на континенте, и не такой тяжелой. Старый Ролло рассказал, что приехал сюда пять месяцев назад и видел, как Хьюберт Уолтер — искусный дипломат-церковник, которому почти удалось уговорить старого Саладина оставить Иерусалим, — проехал в эти самые ворота. Уолтер убедил младшего брата короля, Иоанна, передать Виндзорский дворец осаждавшей его армии вдовствующей королевы.
С тех пор солдаты гарнизона зажили спокойно. Принц Иоанн больше не устраивал сюрпризов часовым, и им оставалось лишь следить за постоянными разъездами королевы и ее советников. Через несколько недель рабочие должны были закончить ремонт стен, поврежденных прошлой весной во время осады, и дворец опять станет надежной крепостью.
Ролло сказал, что королева вернулась три дня назад, усталая и в мрачном настроении, которое не оставляло ее все лето. Она ездила в Лондон, проверяла, сколько собрано денег на выкуп короля Ричарда, которые хранились в подземной часовне церкви Святого Павла.
Вчера Элеанора послала гонцов к епископу Уолтеру, они должны передать ему ее просьбу вернуться в Виндзор. В гарнизоне ходили слухи, что в этом месяце королева отберет двадцать солдат для сопровождения епископа в Майнц — к месту заточения короля Ричарда.
Эрик купил Ролло еще одну, последнюю кружку эля и вернулся с новостями в аббатство.
Причин для отсрочки как будто не было. Поздно утром Раймон де Базен поскакал к круглой Виндзорской башне, держа Шайтана подальше от подвесных люлек каменщиков, которые скреблись о стены и раскачивались на ветру. Раймон неустанно повторял про себя слова, которые должен был сказать королеве.
Часовые в восточных воротах впустили его во двор, задав всего несколько вопросов. На первый взгляд это был хороший знак. Но если вдуматься, ничего хорошего здесь не было. Значит, как он и подозревал, люди королевы Элеаноры следили за ним на протяжении всего пути из Корнуолла, держась на разумном удалении и не препятствуя его честным намерениям. Он видел на дороге храмовников, но могли быть и другие шпионы. Попытайся Раймон обмануть вдовствующую королеву, и они тут же приставили бы меч к его горлу.
Когда он вошел в приемную, королева Элеанора была не одна. Шагнув в просторный зал, он увидел двух молодых мужчин, которые стояли возле пустого трона и держали руки на мечах. Вдовствующая королева, имевшая в своем распоряжении оружие более острое и утонченное, ждала его у дальнего камина, за пределами слышимости охранников.
Она взглянула на пузатый шерстяной сверток, который Раймон держал под мышкой, нарочно заняв свою бойцовую руку, и улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43