Я не в силах вернуть себе «Одиссея», верно, но что я могу, так это сделать так, что Роджеру будет нелегко найти себе рабочих, моряков, материалы для ремонта и даже грузы для своих кораблей.
У Констанс вокруг рта залегли горькие складки.
— Но какой ценой? Око за око? Куда это заведет?
— Проклятье! Они отняли у меня два корабля, один за другим, чуть не лишили меня брата, а я их должен прощать?
— Латэм и мой брат тоже. — Она сказала это тихо, но твердо.
Он сердито рубанул рукой.
— В этом нет ни грана истины, у меня нет ни времени, ни сил спорить с тобой из-за этого. Если тебе хотя немного дорого то, что у нас есть, забудь об этом бреде.
Констанс побледнела от этой слегка замаскированной угрозы.
— Понятно. Ты скорее будешь жить с придурковатой Лили — только бы тебе не мешали ненавидеть Латэмов.
— Прекрати!
Она остановила на нем долгий взгляд. В нем было столько боли, столько отчаяния, что Лок не выдержал. Он обнял ее, прижал к себе, приблизился губами к ее губам… Что он искал: прощения, поддержки, понимания? Он и сам не знал. Знакомое ощущение в чреслах властно овладело им. И впервые она не ответила на его немой призыв.
— Конни! Принцесса! — Он провел пальцами по копне ее волос. — Неужели ты не понимаешь — я едва держусь. Ты мне нужна…
Она положила ему на грудь свою руку, с зажатым в ней серебряным медальоном. Глаза ее были ясные, но непроницаемые, как морская пучина.
— Железному человеку никто не нужен.
Он провел пальцами по контуру ее нежного рта — жест приглашения и обещания.
— Нам обоим это нужно.
— Я тоже думала, что этого достаточно. — Она сказала это прерывающимся голосом. — Оказывается, нет.
Его объятия стали еще крепче.
— Ты моя жена!
— И должна исполнять супружеские обязанности? — Она издала невеселый смешок. — Элиза это тоже знала. Но вот только скажи мне, Лок, как ты думаешь, когда она была счастлива — женой Энока или любовницей Джеймса?
— Черт тебя побери! — вопрос, чувствуется, здорово задел Лока. — Брось эти мысли, а то…
В гостиной воцарилось молчание. Констанс аккуратно положила медальон в карман фартука.
— Извини меня. Надо приготовить еще бульону для Дайлана. Когда он проснется, наверняка страшно захочет есть.
Она повернулась и пошла к двери.
— Констанс!
Она обернулась, и в ее взгляде были боль, мятеж, твердая решимость.
— Слушай, Лок Мак-Кин! Иерихонские стены в моем мозгу рушатся, и ни ты, ни даже сам Иегова их не удержат.
— Я не думала, что ты придешь. — Голос Констанс был благоговейно-приглушенный — как у всех вступающих под величественные своды библиотеки «Атениум».
— Да я и не хотел. — Алекс Латэм, опершись на свою палку с набалдашником из слоновой кости, делал вид, что внимательно рассматривает портрет какого-то янки в золоченой раме.
Сюда не проникал зной июльского дня. Это здание из коричневого известняка, построенное в итальянском стиле, было оазисом степного покоя, как это и полагалось хранилищу самых ценных книжных коллекций, включая только что приобретенную библиотеку самого Джорджа Вашингтона.
Несмотря на царящую в помещении прохладу, на лице Констанс выступили бисеринки испарины. Она с опаской посмотрела на собеседника. В носу защекотало от знакомых запахов рома и мяты. Она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему на шею и не разрыдаться. Они ведь так похожи: и узы крови, и упрямые они оба одинаково. Но в этом еще предстоит его убедить; не стоит спешить…
— Почему ты все-таки пришел? — тихо спросила она.
— Из любопытства. Да еще сказать спасибо за книгу. Неплохая вещь.
Она улыбнулась, полная благодарности за не очень щедрый комплимент, и за то, что он выбрал такую нейтральную тему.
— Рада, что «Наброски» тебе понравились.
— Что, действительно там все так — на Сандвичевых?
— Да, твой сын все это видел. Простая жизнь простых людей.
Алекс бросил на нее лукавый взгляд.
— Преподобный Тейт иного мнения. Никогда не видел, чтобы эта рыбья кровь так вскипела. Сказал, что эти картинки — дьявольский промысел, посоветовал их сжечь.
— Ну и как ты? — Констанс побледнела от одного упоминания имени проповедника.
Алекс фыркнул.
— Конечно, оставил. Я вообще к этим попам не очень, а уж этот-то — жду — не дождусь, когда смоется. Вроде собирается на следующей неделе, на «Одиссее».
— Неужто его не будет? — Констанс не могла скрыть радости.
— Да, говорит, миссия его ждет. Якобы прихожане без него не могут. Кстати, он к материальным благам очень даже неравнодушен, интересы не только божественные, отнюдь! — Алекс хмыкнул. — Я-то буду только рад, когда он покажет спину, а вот Роджер что-то очень уж гостеприимство проявляет, видно, в благодарность за показания…
Алекс резко замолчал, взбил свои и без того пышные бакенбарды.
— Он лгал, — тихо произнесла Констанс. — Не знаю, почему, но лгал.
— А, зачем вспоминать прошлое, девочка! — устало начал было Алекс.
— Нет, это не так. — Констанс упрямо вздернула подбородок. — Поэтому я попросила о встрече. Ты единственный, кто может знать правду.
Алекс пожал плечами.
— О чем? Если ты имеешь в виду этот случай с «Винд-Уэстом»…
— Не совсем, хотя Лок винит вас. Слава Богу, Дайлан жив…
— Да ну его! Случайности со всеми бывают. — Он повысил голос, и сразу в его сторону повернулось несколько недовольных шумом лиц посетителей. Он взял Констанс под руку и, направляясь с ней к выходу, продолжал громким, раздраженным шепотом:
— Почему я должен отвечать за все, что происходит с Мак-Кинами?
Они миновали арку выхода и остановились на залитом солнцем тротуаре. Констанс глубоко вздохнула и посмотрела прямо в его гневные глаза.
— Эта была не случайность, Алекс. Это был поджог. И в свете того, что Латэмы раньше делали Мак-Кинам, вполне естественно предположить, что и за этим стоит кто-то из вас — ты или Роджер.
— Что за глупая клевета! — Алекс пронзил ее возмущенным взглядом. — Чтобы Латэмы использовали такие методы?! Мак-Кины просто ищут, как обычно, козлов отпущения.
— Ты не понимаешь, Алекс, — отозвалась Констанс. — В каком-то смысле я даже рада, что так все… то есть, нет, конечно…
Ошеломленный, он замолчал, нахлобучил шляпу на голову.
— Ну, вы, мисс, уж чересчур — так предавать мужа! Я тут тебе не сообщник. Всего!
Он пошел к дому, но Констанс не отставала, судорожно копаясь в своем ридикюле.
— Послушай, пожалуйста! То, что случилось, просто помогло мне вспомнить кое-что и о себе, и о твоем сыне.
— Я не желаю участвовать в твоих интригах! — Алекс бросился на другую сторону Бикон-стрит, расталкивая пешеходов и бормоча почти про себя:
— Дурак я, надо было слушать Роджера! Прочь с дороги!
Они были уже почти у Дома Латэмов. «Только не хватало еще Тейта встретить»! — в страхе подумала Констанс и решительно загородила Алексу дорогу. Он остановился, негодуя на нее, но Констанс зашла уже слишком далеко, чтобы отступать.
— Ну, пожалуйста, Алекс! — Она сунула ему в руки портрет величиной с книжный переплет. — Посмотри!
Алекс бросил взгляд на изображение, лицо его выразило изумление.
— Ну, это Джеймс!
— Нет, дедуля! — Констанс почувствовала, что в горле ей что-то сдавило. — Это Дайлан Мак-Кин. Твой внук. Мой брат по отцу.
— Нет! — Это вырвалось у него самопроизвольно. — Это смешно! Что я, сына своего не помню?
— Ты ведь никогда не видел Дайлана, да? Я этот портрет написала два дня назад, смотри у него даже рука в шине! Баки отросли, и теперь сходство еще больше! — Ее губы дрогнули, в голосе послышались слезы. — Когда я увидела это, я вспомнила кое-что из своей жизни в Лахайне. Что бы там ни говорил преподобный Тейт, я теперь знаю наверняка, что Джеймс Латэм — мой отец, это так же точно, что в Дайлане — кровь Латэмов.
— Это немыслимо! — Он задохнулся от ярости, но уверенности в его голосе не было. Потом, словно спохватившись, он постучал костяшкой пальца по портрету:
— Новый трюк Мак-Кинов — отомстить мне за Энока!
Губы Констанс дрогнули.
— Ты неправ. Дайлану я вообще ничего не говорила, а Лок не верит так же, как и ты!
— Тогда чего ты добиваешься?!
— Только истины и мира между нашими семьями, клянусь! Но без твоей помощи мне не обойтись. — Она умоляюще схватила его за рукав. — Мне нужно еще кое-что вспомнить о себе и как можно больше знать о моем отце. Скажи мне для начала всю правду о Джеймсе и Элизе!
— Я… — Алекс открыл, было, рот, но поспешно прикрыл его, покачал головой, как будто она раскалывалась от боли. — Нечего рассказывать, брось эти бредни, не тревожь души усопших и оставь меня в покое!
Он вырвался из ее рук и устремился к своему дому.
— Прятать явное — это больнее, чем его признать, дедушка! — крикнула Констанс ему вслед. «Ну, как, как открыть ему глаза? — Лок сейчас делает все, чтобы задержать выход „Одиссея“, а кто знает, что еще задумал Роджер? Что — теперь „Аргонавт“ станет мишенью? И кого-нибудь все-таки убьют? Разве не хватило двадцати пяти лет этого кошмара? Мы с тобой вдвоем можем с этим покончить, ты и я!»
Алекс помедлил на ступеньках, весь какой-то ощетинившийся, затравленный, даже не отдавая себе отчета в том, что все еще сжимает в руке портрет Дайлана.
— Ты болтаешь вздор! Оставь меня!
— Правду говорю, дед! Хотим мы или нет, а она, правда, добралась и до Латэмов, и до Мак-Кинов! — Она подошла к нему поближе. — Спроси Роджера насчет «Винд-Уэста»! Спроси дядю Сайруса обо мне! Что ты теряешь?
Дверь Дома Латэмов с грохотом захлопнулась перед ней, и ею овладела какая-то опустошенность.
Глотая слезы бессильного отчаяния, она повернулась и побежала. Из окна сверху ей вслед смотрела женщина в замасленном фартуке — на лице ее медленно проступила гримаса улыбки.
— Ты вроде говорил, что она нам больше не доставит хлопот…
— Успокойся, сын мой. Нам нечего бояться.
— Заткнись, Сайрус! — грубо отрезал Роджер Латэм. Он перемешал все, что осталось на тарелке, и с отвращением отбросил вилку. Звук удара металла о фарфор нарушил безмятежную тишину столовой, погруженной в полумрак, — как это стало обычным после того, как преподобный Тейт стал гостем Дома Латэмов.
— Избавь меня от этих своих проповедей, Бога ради!
— Наверное, ты тоже будешь страдать от несварения желудка, как и твой дядюшка. Нельзя так нервничать, — примирительным тоном заметил преподобный. Добродушно поглядывая через темные очки, он потянулся за тяжелой серебряной перечницей и щедро посыпал ее содержимым свое блюдо. — Жаль. Элуаз жаркое сегодня особенно удалось.
— Я не могу есть, когда знаю, что эта лгунья так настропалила старика, что он начал задавать всякие дурацкие вопросы!
Тейт деликатным жестом вытер свои бледные губы.
— Все в воле Господа…
— Я плачу не Господу, а тебе, и не так уж мало, кстати! — выкрикнул Роджер. — У нас была договоренность — ты даешь показания, что Констанс не Латэм…
— То есть, скажу очевидную истину, — мягко прервал его Тейт.
— …А я даю деньги на расширение твоей плантации.
— Я предпочитаю называть свое маленькое предприятие школой при своей миссии. Ты, таким образом, становишься филантропом, а мне не нужно платить налоги за три тысячи акров недвижимости.
— Да еще не нужно и платить рабочим — они же твои ученики! — Роджер раздраженно допил свой кофе. — Впрочем, мне это без разницы, поскольку ты будешь пользоваться моими судами для транспортировки своего сахара. Но интересно, как ты смог наложить лапу на такой кусочек земли этих туземцев?
Гипсовая маска, которую являло собой лицо Тейта, стала еще жестче; красные белки глаз хищно блеснули из-под стекол очков.
— Будучи опекуном Лили, я имею право на некоторую компенсацию за мои заботы от ее соплеменников. А тебе не стоит ныть, Роджер. Вообще-то я не думал, что это займет столько времени — вернуть Лили на землю ее предков, но что делать…
— Да уж! — Роджер фыркнул и мизинцем пригладил напомаженный локон у себя на лбу. — Ночь в яме, эти россказни миссис Брак. На мой вкус, ты уже перехватил со своими выдумками…
— Ну, у тебя методы попроще, погрубее, но не думаю, что ты добился большего. А вот что касается моих — увидишь… — Тейт облизал свои губы. — В конце концов я только забочусь о благополучии Лили. Ты покончишь с этим сукиным сыном, который надругался над моим бедным безумным дитя, а я докажу, что ее нельзя оставлять в таком бедственном положении. Мой долг — вернуть домой мою драгоценную дщерь, где ей самое место.
— Ну, все это затянулось. И если она безумна, как ты говоришь, почему же дядя Алекс обнаружил, что она кое-что помнит?
Вилка в руке Тейта замерла на полпути ко рту, и в голосе его послышался металл:
— Что именно?
Роджер пожал плечами. — Какая разница? Но если дядя Алекс узнает…
— Узнает что, племянничек? — раздался от двери холодный голос Алекса Латэма.
— Дядя! — Роджер вскочил на ноги, склоняясь в подобострастном поклоне. — Мы так тебя ждем! Давай, садись, я сейчас позову миссис Брак, она скажет Элуаз…
— Не надо. — Алекс с грохотом захлопнул за собой дверь и тяжелым взглядом уставился на племянника. — Пожалуй, под конец обеда воткнешь нож под лопатку, ты, неблагодарное животное! Ну что ты за дурак!
Роджер удивленно выкатил глаза; сходство его с совой стало разительным. — Дядя Алекс, не понимаю, о чем ты?
Алекс подошел к столу, красный как рак, побелевшие кулаки крепко сжаты.
— Знакома тебе фамилия Сэгвин? Это парень, который с огнем любит побаловаться.
— Сэгвин? — Роджер изобразил полное неведение.
— Не ври мне, скотина! — рявкнул Алекс. — Думал, что не найду его? — Я в свое время стольких подмазал, думаешь, забыл, как это делается? Если уж нанимаешь кого-то пустить красного петуха, то позаботься, по крайней мере, чтобы он смылся потом скорее!
— Пустить?.. — Я? Ты считаешь, что я?.. Алекс со всего размаха влепил Роджеру пощечину, от которой тот чуть не слетел с кресла.
Стоило мне помахать перед его мордой пачкой зелененьких, и он сразу раскололся и сказал, что заказ поступил из Дома Латэмов.
Преподобный Тейт стал медленно подниматься со своего кресла. Капли пота выступили у Роджера на лбу.
— Ты! — выдохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42