Много ли найдется куртизанок, знакомых с работами Вьяна? — Где Ланжелье вас нашел?
— В конторе адвоката.
Брови Паши взмыли вверх.
— И что вы там делали?
— Занималась делами, — ответила она с драматической простотой. Мольер мог бы ею гордиться.
— Ага, — понимающе улыбнулся Паша. Разубеждать его в ложности сделанных выводов она не потрудилась. Чем меньше он о ней знает, тем лучше. «Более важным и насущным являлся другой вопрос», — бесстрастно напомнило второе эго, руководившее с недавних пор ее действиями. У владельца столь великолепного дома наверняка есть деньги. И немало. Остается только побыстрее их найти.
— Не могу ли я где-нибудь привести себя в порядок? — осведомилась она вежливо. — И переодеться во что-нибудь более удобное.
— Безусловно. Ипполит отнес ваш чемодан в мои покои. Чувствуйте себя как дома, а я позабочусь о бутылочке-другой шампанского.
— Как это мило с вашей стороны, — отозвалась она, словно они за чашечкой чая обсуждали возможность свидания.
Они поднялись по мраморной лестнице, затем двинулись вдоль широкого, устланного обюссонским ковром коридора, где стены были задрапированы гобеленами, обсуждая по дороге достопримечательные детали декора интерьера. Одновременно Беатрикс лихорадочно обдумывала план дальнейших действий. Интересно, как далеко отсюда находится ближайшая станция, где она могла бы нанять дилижанс? Возьмут ли у нее в качестве оплаты за проезд произведения искусства? Станет ли этот богатый молодой человек препятствовать ее отъезду? Эта мысль особенно сильно ее беспокоила. Апартаменты находились в самом конце коридора. Их роскошному убранству мог позавидовать принц крови.
— Моя гардеробная располагается сразу за той дверью, — промолвил Паша, указав жестом на скрытую дверь в стене по другую сторону огромной комнаты. — Можете не торопиться.
— Премного вам благодарна… — Беатрикс сделала паузу, не зная, как обратиться к гостеприимному хозяину.
— Паша Дюра, — представился он с поклоном.
Несмотря на кратковременность своего пребывания в Париже, это имя она уже слышала. Его упоминал Ланжелье. Паша был очень богат и происходил из знатной семьи.
— Ау мадемуазель есть имя? — вежливо поинтересовался он. На мгновение она задумалась, избегая его взгляда, затем уверенно произнесла:
— Симона Круа.
Она говорила по-французски с легким английским акцентом и была такой же Симоной Круа, как Паша — цыганским королем.
— Рад с вами познакомиться, моя дорогая Симона, — произнес он с улыбкой.
Она направилась в его гардеробную, и он проводил ее рассеянным взглядом, невольно любуясь грациозной фигурой и задавая себе многочисленные вопросы. Налет утонченности явно выделял ее среди дам полусвета, однако что-то смущало Пашу. Конечно, этот легкий акцент, но, кроме него, было еще что-то неуловимое. Естественная сдержанность, возможно, столь несвойственная дамам ее круга. Или кратковременное замешательство перед тем, как назвать чужое имя. Большинство куртизанок были весьма искушенными в искусстве лжи.
Или на этом поприще она была пока еще дебютанткой?
И была от природы застенчивой?
Паша снова задал себе этот же вопрос, когда короткое время спустя она не вышла из гардеробной. Правда, ожидать робости от содержанки Ланжелье было, по его мнению, несколько странновато. Эта мысль вскоре нашла подтверждение, когда, открыв дверь комнаты, Паша увидел, что там никого нет. Обшарив комнату взглядом, он без труда догадался о роде занятий своей исчезнувшей гостьи.
Маленькая шкатулка из бюро, в которой он держал мелкую наличность, валялась пустая на стуле. А хорошенькая самозваная Симона пропала вместе со своим чемоданом.
Однако это обстоятельство Пашу ничуть не расстроило. В отличие от него она не знает расположения коридоров второго этажа, подумал он спокойно, пересекая диванную. К тому же она вряд ли найдет защелку, запиравшую входные ворота, довольно простое в обиходе устройство — памятное свидетельство увлечения Ришелье механическими изобретениями, которое Паша сохранил для соблюдения чистоты стиля. Выход с заднего двора практически недоступен, так что вряд ли беглянке удастся скрыться. Однако он бросился по коридору и, в несколько прыжков преодолев лестницу, выскочил из дома через дверь библиотеки, замаскированную кустарником. Сцена у центральных ворот вызвала на его лице улыбку.
— Это хитроумный замок, — произнес он спустя несколько мгновений.
Звук его голоса заставил женщину резко обернуться. Она застыла в напряженной позе, уронив руки и прижавшись спиной к металлическим створкам.
— Это совсем не то, что вы подумали.
— Ты умная маленькая плутовка, — протянул Паша. — Это Ланжелье научил тебя подобной уловке?
— Вы не понимаете. Я ненавидела его и все, что с ним связно.
Паша слегка приподнял брови:
— Уж не сама ли ты с ним расправилась… но ты стояла такая чистая и непорочная среди этой крови. Впрочем, ты могла нанять убийц.
— Нет и тысячу раз нет. — К Беатрикс вернулся ее собственный голос. Его обвинение столь сильно ее оскорбило, что хозяйничавшая в ней актриса вмиг испарилась.
Страстность ее возмущения не осталась не замеченной Пашей, и он подумал, что она превосходно разыграла сцену.
— И я должен тебе верить?
— Это правда, — сказала Беатрикс как отрезала, сверкая во тьме глазами.
— А как насчет десяти тысяч франков, что ты у меня украла?
Его сдержанность на мгновение ему изменила. У нее хватило такта, вернее, ума изобразить раскаяние.
— Я могу объяснить.
— Почему бы не сделать это в доме? — спокойно спросил он.
— Нет, я не могу… Мне надо уехать. Его темные глаза на миг округлились.
— Кто тебе сказал, что у тебя есть выбор?
— Если вы попытаетесь меня задержать, я позову на помощь.
Она не позволит заманить себя в новый капкан.
— И ты полагаешь, что кто-то услышит тебя среди ночи? — поинтересовался Паша. — Тогда я скажу, что ты украла у меня десять тысяч франков.
— Я не знала, что там так много, — быстро парировала Беатрикс, но не во искупление вины, а в свое оправдание. — Мне нужно всего две тысячи. Остальное можете забрать назад.
— Тебе следовало бы подождать. Утром я дал бы тебе пять тысяч.
— Нет… Я не могла. То есть я не могла остаться. Вы не понимаете.
— Объяснишь мне потом, — холодно произнес он.
Она, похоже, ничуть не раскаивалась в совершенной краже. Ее наглость слегка интриговала. Но еще сильнее ему хотелось затащить красотку в постель, и это желание возобладало над любопытством. Он наклонился, чтобы поднять ее чемодан.
Но, оттолкнув его руку, она грубо выхватила свои вещи. Потирая пальцы, Паша смерил ее холодным взглядом.
— А я мечтал о спокойном вечере в домашней обстановке, — пробормотал он с сардонической улыбкой.
— Не прикасайтесь ко мне.
Он оценил ее внезапную вспышку храбрости.
— Но я хочу.
— Вы не можете.
Насмерть перепуганная, Беатрикс почувствовала, как гулко бьется сердце.
— Давайте договоримся, — выпалила она, когда он приблизился к ней.
— Согласен.
Паша обхватил пальцами решетку по обе стороны от ее головы и прижался к ее телу.
— Нет, я не это имела в виду, — воскликнула она и, выронив чемодан, уперлась ладонями ему в грудь, стараясь его оттолкнуть, и сполна ощутила мощь его крепкого тела.
— А теперь скажи, чего ты хочешь, — пробормотал он, — а я скажу, чего хочу я.
— Нет… пожалуйста. Вы заблуждаетесь. — Она тщетно сопротивлялась. — Вы не можете себе представить, как заблуждаетесь.
— Напротив, я прав, — прошептал он.
Она чувствовала его невероятное возбуждение, обжигавшее тело. Следовало бы оскорбиться или выразить негодование от столь непочтительного отношения к себе, от того, что ее приняли за содержанку Ланжелье. Но вместо этого Беатрикс ощутила, как где-то внутри зарождается нежелательная, провокационная и независимая от нее физическая реакция. И когда он наклонился ниже, чтобы коснуться губами ее рта, ее пронзила неожиданная молния наслаждения. Не желая поддаваться сладостному чувству, она стала колотить его по груди кулаками и выкрикнула неистовое «нет» в теплоту его рта.
Нащупав ее кисти, Паша сжал их в своих ладонях, лишая ее возможности двигаться, но Беатрикс изо всех сил продолжала противиться пьянящим ощущениям, которых уже много лет не испытывала. Происходящее казалось невероятным. «Уж не сон ли это», — думала она с ужасом, ошеломленная предательством своего тела. Внезапный прилив чувства вины и жалости к себе заставил ее возобновить борьбу. Навалившись на Пашу, она начала яростно пинать его ногами.
От жгучей боли он отпрянул и отодвинулся от нее на безопасное расстояние.
— Ты оставишь на мне синяки, дорогая, — произнес он тихо.
— Я вам не дорогая. — Она задыхалась, лицо покрылось румянцем, ее била дрожь.
Много лет обхаживая парижских красоток, Паша с легкостью узнал эти признаки женского возбуждения и понял, что тело мадемуазель находится в его распоряжении, нравится это ей или нет. И примирительно вскинул руки.
— У меня нет намерений причинить тебе зло.
— Именно этого я и боюсь.
Ее детская беззащитность глубоко его тронула.
— Может, пройдем в дом, согреешься и что-нибудь поешь?
Когда она подняла на него взгляд, луна осветила нимб золотистых волос. В глубине огромных глаз в этот миг отразились все мучившие ее страхи и неуверенность в своей дальнейшей судьбе. Наконец Беатрикс тихо промолвила:
— Я очень проголодалась.
— Тогда идем, — предложил он. — Я тебя покормлю.
— Но не более того, — предупредила она.
— Никто не станет принуждать тебя делать то, что тебе не нравится.
В отличие от большинства мужчин своего класса он еще не потерял совесть.
— Мне очень нужны деньги. — Совершенно измученная, Беатрикс решила принять его слова на веру.
События последних часов окончательно выбили ее из колеи, и она не могла ни о чем думать, кроме обустройства будущего.
— Понимаю.
— Постараюсь вернуть их… со временем.
— Как пожелаешь. — Паша пожал плечами. — Пара тысяч франков — не такие уж большие деньги. Ты позволишь мне взять твой чемодан или предпочтешь нести его сама?
Он широко улыбнулся. — Если хочешь, оставим его здесь, чтобы не таскать туда-сюда лишний раз.
Он не видел прежде ее улыбки, и она его очаровала.
— Обычно владельцы таких домов, как этот, не столь самоотверженны.
— Я знаю. Они мои друзья. Хотя я не считаю себя святым, — уточнил он. — Ты, вероятно, заблуждаешься.
— Я поняла, месье Дюра.
— Паша.
Она погрузилась в молчание, но когда все же произнесла его имя, оно прозвучало так сладко, что ему пришлось напоминать себе, что у него все-таки есть совесть.
Ее чемодан он все же взял в дом, хотя отнести его в свои комнаты она не разрешила.
— Я предпочитаю столовую, — заметила она.
В доме, построенном Ришелье, имелся ряд обеденных залов, и Паша дал ей возможность выбрать любой, хотя ему самому хотелось немедленно увести ее в маленькую комнатку для завтрака, расположенную на задворках дома.
Вероятно, в прошлой жизни они были родственными душами, потому что его гостья тоже предпочла это укромное помещение. Из-за бабочек и птиц, которыми были расписаны стены, как пояснила она. «Из-за мягкого диванчика у окна и удаленности от других помещений дома», — подумал он.
Паша велел поднять с постели шеф-повара и прислугу, чтобы мадемуазель могла высказать свои пожелания относительно блюд. Она оказалась непривередливой. Тогда, чтобы ублажить шеф-повара, Паша заказал фирменное клубничное суфле.
— И шампанское, — добавил он, — если мадемуазель не возражает.
Уютно устроившаяся в низком кресле у жарко пылавшего камина, мадемуазель улыбнулась и согласно кивнула. Мерцание свечей сообщало изображенным на стенах птицам и бабочкам волшебное сходство с живыми.
Улыбка женщины обнадежила Пашу, и он придвинулся к ней поближе, усевшись в кресло напротив.
Слуги удалились. Отблески пламени придавали особую магию чарам прелестной мадемуазель, и покой снова овладел его душой. Вечер обещал принести радость и удовлетворение.
— Погода для мая несколько холодноватая, не так ли? — спросил Паша.
— Я хочу объяснить насчет денег, — произнесла она, пропустив мимо ушей его официальную вежливость. Решимость, прозвучавшая в ее голосе, свидетельствовала о том, что в спокойной обстановке Пашиного дома к ней вернулось чувство достоинства. — Я не та, за кого вы меня принимаете.
— Тебя зовут не Симона Круа, — ответил он с улыбкой.
— Нет.
— А как?
— Мне не хотелось бы называть вам свое настоящее имя.
— Если не хочешь, не называй.
— Вы мне все равно не поверите.
— Я уже сказал, что мадемуазель может говорить лишь то, что пожелает.
— Просто вас это не интересует, — возразила она мягко.
— Не стоит обижаться на пустяки. Не все такие, как Ланжелье.
— Он держал меня у себя насильно. Паша нахмурился:
— Ты была его пленницей?
— Заложницей, — ответила она с горечью.
— Но почему?
Ее история была довольно запутанной. Беатрикс задумалась, не зная, стоит ли посвящать случайного знакомого в подробности своей жизни.
— Зная Ланжелье, могу предположить, что из-за денег, — изрек Паша.
— Конечно, из-за денег. — В ее голосе прозвучало нескрываемое отвращение.
— Значит, он был еще подлее, чем я мог себе представить, — пробормотал Паша себе под нос. — Он что, пользовался услугами еще и других женщин?
— Нет! — У нее на лице отразилось неподдельное изумление. — Вы меня неправильно поняли. Я никогда не была его любовницей. Он просто хотел завладеть наследством моего сына.
— Он ваш родственник?
Интимная связь с племянницей даже для Ланжелье представлялась чем-то вроде извращения. Несмотря на ее клятвенные заверения, Паша не мог поверить, что женщина не была любовницей мужчины, в чьей постели ее обнаружили в костюме Евы.
Беатрикс вздохнула и на мгновение отвернулась.
— Это дело носит очень личный характер, — пролепетала она, подняв на него глаза.
— В таком случае у нас тоже произошла личная встреча. А меня трудно повергнуть в шок.
Под его испытующим взглядом Беатрикс густо покраснела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39